Вероника Батхан - Жил да был брадобрей. Рассказы

• Название: Жил да был брадобрей. Рассказы
• Автор: Вероника Батхан
• Жанр: Ужасы и Мистика

Конец света все-таки произошел. Зомби захватили несчастный Лондон, ядерная бомба взорвалась над Смоленском, эпидемия охватила Санкт-Петербург, а по городам и весям бродят ангелы в поисках последнего человека. Найдут ли?

---

…Да, это было соблазнительно. Сим-Симыч представил себе квартиру с теплым полом, телеэкраном во всю стену, автоповаром, прачечной, пылесосом, механическим массажером и электронной читалкой. Работа с девяти до пяти, супермаркет, пикники на природе, новая жена и новые дети. Интересно, хоть где-то кроме Австралии осталось такое счастье?

– Не ссы, кэп, я поделюсь со всеми, клянусь! Помоги только запаковать куклу.

Он действительно стрелял дроидов сотнями, а до Чумного года обходил их стороной, избегал как прокаженных – идиотские, жалкие подобия людей. Мерзость! И Диана, кудряшка Ди – тоже робот, её улыбки, гримаски, доверчивый жест, с которым она прижималась щекой, стоило взять на руки – программа, забитая в прошивку? Медленно повернув голову, Сим-Симыч посмотрел на малышку – она покорно висела в руках ветеринара, не отбивалась и не кричала. Словно бы понимала происходящее. По щекам малышки змеились две влажных дорожки…

Шурик ошибся, повернувшись к капитану спиной.

Команде Сим-Симыч сказал вечером, что обиженный невесть на что врач переселился на другой конец города, к бабе, которую давно навещал и все такое. Правду знали лишь несытые твари из Зоопарка. И Ди – чудесная малышка с белокурыми локонами, пухлыми ножками и шрамом на голове – там, где должно было открываться гнездо под батарею.

Откуда Галя взяла Ди – купила, украла, нашла в развалинах или полном мертвецов доме, – кэп не стал спрашивать. Он вспомнил семейную фотографию на стене кабинета. Из голографической рамки глядели улыбающийся мужчина в белом костюме, красивая, гордая Галя и кучерявая пухлая девочка, не старше двух лет. Когда-то старший менеджер станции Горьковская имела семью и ребенка, была счастлива. Чумка ранила её, но не сломила. Она заслужила счастье.

С уцелевшей командой Сим-Симыч отпраздновал навигацию, подождал пару дней, а потом вызвал к себе Галю и посоветовал им с Ильёй перебраться в деревню, прочь от питерской суеты, сырости и вечной уличной грязи. Маленькому ребенку в городе всегда угрожает опасность, мало ли кто захочет обидеть его, убить, похитить. Не стоит дразнить собак, подвергать лишнему риску и себя и других. А на дальних хуторах люди не задают вопросов – лишь бы от работы хозяева не бегали, свой хлеб растили, а на чужой не зарились. Удивленная Галя взглянула в непроницаемые глаза Сим-Симыча, хотела что-то сказать, но не стала. Только поклонилась ему в пояс, как кланяются царицы.

Молодые записались в районной книге и в середине мая на попутной телеге, спрятав Ди под грудой пустых мешков, уехали в деревушку с непроизносимым финским названием – там оставалось много ничейных домов. Услужливый фермер получил термокомбез, болотные сапоги и совет держать язык за зубами. Тим и Серый отработали лето, а осенью ушли из команды, искать новой жизни. Сим-Симыч нанял новых матросов, следующей весной прикупил второй «стучок» и зажил припеваючи – носил новодельную косуху и кожаные штаны, носился по каналам, выжимая из мотора всю возможную скорость. Вместо местного самогона пил натуральный грузинский чай в скверной упаковке, девяносто первого года выпуска – похоже, Шурик был прав, торговцам удалось наладить канал связи с Большой землей. Неожиданно для себя кэп начал много читать и собрал небольшую библиотеку, принимая старинные книги в оплату проезда наравне с овощами, патронами и другой расхожей валютой. Умные люди стали редкостью в городе, слишком много усилий тратилось на выживание. Поэтому книги заняли нишу достойных собеседников – по вечерам Сим-Симыч полюбил брать томик Достоевского или Лескова и, вооружившись отточенным угольком вместо карандаша, с удовольствием спорил с автором.

После отъезда Ди он отчаянно скучал по отцовству, но жениться ещё раз не решился. Вместо этого завел собаку – точнее подобрал на окраинном пустыре осиротелого лопоухого щена. Назвал Рексом, часами возился с ним, приучал давать лапу и приносить мяч, в хорошие дни выгуливал по Петроградской и рассказывал умному псу – каким прежде был город. Рыжий Рекс вываливал язык, свешивал одно ухо, ставил торчком другое и внимательно слушал «папу». Иногда, после плотного ужина или тяжелого дня кэпу снились кошмары чумного года, но с каждым годом все реже, реже…

Илья и Галя хорошо потрудились. Первый год дался им нелегко – огород побило морозом, кролики передохли, соседи косились на чужаков, и помогать не спешили. Зиму перемогались на рыбе, грибах и сушеных ягодах, Илье пару раз удалось завалить в лесу одичавших подсвинков. Со второго года наладилось – вовремя посадили капусту, лук и картошку, вовремя проредили, обобрали гусениц с грядок, научились отогревать землю в заморозки и доить пожилую козу. Под зиму завели ледащую корову, подлечили и выправили её. Галя до самых родов ходила за ней, как за ребенком, обмывала вымя теплой водой, подкармливала жмыхами. Едва оправившись, снова поспешила в хлев. В марте корова принесла складную телочку, которую тоже оставили в хозяйстве. К огороду добавилось поле – громада (десяток мужиков, восемь баб, три подростка и один упрямый старик) вместе растила рожь и овес, пахала, сеяла, жала и делила урожай по числу работников. По счастью у них уцелел механический трактор, на который деревня мало что не молилась.

Могучий Илья стал хорошим работником, деревенские его уважали, но порицали за трезвость. Сильная, хваткая Галя работала наравне с мужем. Жизнь в деревне оказалась куда трудней, чем казалось старшему менеджеру станции Горьковская. Но она справилась, как справлялась всегда, даже лучше – казалось, все, к чему прикасаются её проворные руки, оживает, начинает цвести и плодоносить. Не забывала она и Сим-Симыча, дважды в год собирала посылки, переправляла с захожими фермерами: лук, картошка, варенье, сало, небольшое письмо с неизменной благодарностью в конце. Обещала второго сына назвать Семеном – если родится мальчик. Но навестить капитана ни Галя, ни Илья не спешили. По городу они не скучали.

Маленькая Диана оставалась такой же румяной милашкой, но пухлость и мягкость сошли с ловкой фигурки, белокурые кудри выцвели, голубые глаза от этого казались ещё ярче. Она усердно хлопотала по дому, бесстрашно совала чугуны в печку, пасла козу и корову, кормила кур, возилась с цыплятами, щенками и младшим братом. Через год, к всеобщему удивлению Ди сама научилась читать по найденному на чердаке погрызенному мышами томику Ленина. Деревенские бабы не могли на неё нахвалиться – мамина помощница растет, хозяюшка, умница! Деревенские мужики ахали, как ловко она обращается с цифрами, моментально высчитывая, сколько должен захожий фермер-посредник за две туши говядины, двадцать мешков картошки, восемь лука и кисет табака, с учетом прошлогоднего долга за соль и гвозди. Если выдавалась минутка, Ди играла сама с собой, танцевала и пела песни без слов, как поступала раньше.

Она любила дождливыми вечерами сидеть у окошка избы и наблюдать, как по стеклу катятся капли дождя, как ветер налепляет на мокрую гладь пестрый осенний лист, как проступает неяркое закатное солнце и хромоногий паук торопится хоть немного согреться. Когда созревали ягоды, она часами могла низать странные бусы из черники, брусники, толокнянки и недозрелой рябины. Венков не признавала, но вплетала в косички цветы и перья, сколько ни запрещай. Ей нравились и костры – Галя с Ильёй по осени жгли ботву и садовый мусор, а Ди всегда подходила и долго стояла, протянув руки к огню. Малышке было не с кем дружить, и она этим не тяготилась. Детей-ровесников в деревне после Чумного года вообще не уцелело, но, глядя на Галю, окруженную малышами, ещё две бабы решились родить. Жизнь продолжалась.

В сентябре девяносто пятого у Дианы выпал первый молочный зуб.

Белая Королева

…When the night is cloudy

There is still a light that shines on me.

Shine until tomorrow

Let it be…

(с) the Beatles

Она сидела у зеркала, с отвращением глядя на свое отражение. Баночки с гримом толпились на туалетном столике, накладки и линзы прятались в мутных флаконах, парик висел на крючке. В резной раме красовалась цветущая физиономия – пышные кудри, розовые щеки, белые зубы. Что сказала бы миссис Гардинер, бедная миссис Гардинер, у которой румяна давно уже не держались на разлагающемся лице? Как взволнованно раскудахтались бы посетительницы лучшего в Лондоне магазина готового платья, на разные голоса взывая «констебль», «констебль»! Шарлотта Брэн представила себе пару скелетов в синих мундирах, патрульных с Голуэй-стрит, которые врываются в магазин, чтобы арестовать «живчика» незаконно проникшего в Большой Лондон, вообразила выражение лица хозяйки, опрокинутые в пыль манекены, и расхохоталась до слез. В двадцать лет легко веселиться… Но не тогда, когда с ног до головы обмазываешься жиром тухлого мертвеца, чернишь зубы, лепишь на щеки липкую кожу, вставляешь в глаза желтые линзы, прячешь волосы под свалявшимся париком.