Лазарь Соколовский - Дышащий космос

• Название: Дышащий космос
• Автор: Лазарь Соколовский
• Жанр: Поэзия

Стихи Лазаря Соколовского – своеобразный дневник мыслителя, на страницах которого он размышляет, спорит, ищет ответы на вечные вопросы.

---

Дышащий космос Лазарь Соколовский

© Лазарь Соколовский, 2016

ISBN 978-5-4483-3376-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Перекличка

Душный июль. Комариные сумерки. Пусто…
Словно на суше русалкою бить плавником.
Солнце сползло с горизонта. Ломает о бруствер
Шаткий прибой свою волю и сходит тишком.

Что-то пробьется сквозь дней уцелевших солому
или захлопнется шторка, замрет объектив?
Стул, как присевший кентавр, погружается в дрему.
Темной стеною крадется какой-то мотив.

Кто же, Катулл, подберет его – музыка скисла,
не принимает ее новоявленный Рим,
даже на Сене, Дунае, на Волге и Висле
только едят да торгуют, и ямбам твоим

вряд ли пробиться, ранимая лирика сможет
здесь задохнуться, впервой попадая впросак.
«Брось эту стерву! – подскажут. – Себе же дороже…»
Век примитива – пивка бы… Сплошная попса.

Вот и не пишется. Нет озорного запала.
Ангелы не прилетают, и в гавани спят корабли,
что прорвались из-под Трои. Какие начала
задал Гомер!.. и мы, было, за ними пошли.

Мысли крылатой простор расширялся и крепнул,
полнилась мудрость трагическим женским пластом,
войны теснила любовь, и с космическим ветром
плача Франчески и Данте справлялся с трудом,

в обморок падая… Та же ленивица-лира
не отсыпалась в чехле, даже не усомнясь,
помолодевшая, мчалась за Гете с Шекспиром,
с вами, Катулл, обретая забытую связь,

прерванную фанатизмом святош… Но стихии
взвихренного языка не унять даже им:
переболев у Бодлера с Рембо малярией
духа, чтоб в Лорке с Цветаевой ритмом живым

снова взметнуться на почве распаханной, плотской
в нашей пусть разноязыкой – особой стране,
чтобы сберечь, уходя, Пастернаком и Бродским
прелесть и суетность мира слепого…

Но мне…
мне что досталось в немытой посуде обмена
службы на деньги, а деньги на вещи, когда
нищего нашего действа пустует арена,
ярость толпы и тщеславие цезарей – так, ерунда…

Что пересказывать мастеру – знаешь не хуже:
время все переиначит, скрещеньям дорог
путать пространства и дальше, пусть Рим занедужил,
слово осталось твое – ты-то сделал, что смог.

Я не ропщу, сам же эту неверную выбрал
смутную долю, питаясь от ваших корней,
так уж сложилось – вдали от тревожного Тибра,
тщась не уснуть в обывательских сумерках дней.

Год пролетел… Но терпения хватит едва ли
длить на Онтарио не унывающий рай.
Город налево, где трубы устали сигналить,
прямо и вправо Канады загадочный край.

Что мне до них, когда снова завертит крамола
свой, как у вас, проржавевший пустой детектив
на языке, где упрямо давиться подзолом
в этой игре, где не мертв ты, хотя и не жив.

Но я несу свой огарок, шепча поминутно:
не угасай, я умолкнуть еще не готов
пусть вдалеке от оставленной родины смутной,
где ты любил хоть и стерву – какую зато!

Жизнь деревьев

Жизнь в природе не так уж проста,
как покажется с первого взгляда.
От росточка, затем от куста
встанет дерево, и водопадом

заполощутся листья, ветвей
паутину раскрасивши ярко
от гудящей весны и до дней
тихой осени… Коли наcмарку

кружевное с дождями тепло,
снег на крыши хозяином ляжет,
то и здесь естество не ушло —
нет, оно не смутилось и даже

не расслабилось, в почках копя
подсознание нового роста.
Так и нам никуда от себя,
хоть порой развернется непросто

жития-бытия полоса,
где не двинуться дальше передней…
Что же юный мой клен не взялся,
потянувшись к березке соседней

по апрелю? Случайно их свел,
в прошлом августе рядом сажая,
где еще только стволик, не ствол
и не крона – пугливая стая

хрупких былочек… Что он затих,
пятипало сжелтевши по низу?..
Так порою сжимается стих,
и уже никакому капризу

не пробить отчужденности строк,
не раздвинуть сомкнувшихся створок
перламутра. Конечность дорог
подрывает всесилье простора —

целый лес!.. Но из тысяч, из ста
одному оторваться от стада…
Жизнь в природе не так уж проста,
как покажется с первого взгляда:

ускользает, как ниточка, пульс,
что пробился сквозь тьму поначалу…
Чей-то новый потянется путь,
заполняя пустые причалы —

нет в природе изъяна: другим
встать на месте ушедших недавно,
в павших листьях наплачется дым,
семя новое ляжет на равных.

Отчего ж неуютно душе —
вроде, с этим согласен укладом,
но чьего-то не будет уже
ни касанья, ни слова, ни взгляда…

Июльская гроза

Дождь колотит о стекло,
он примчался прямо с ночи
озорным чернорабочим —
чуть всю зелень не пожгло.
Дождь колотит о стекло!

Дождь колотит о стекло —
так уже жара достала,
из лилового металла
тучи тянут тяжело —
дождь колотит о стекло!

Дождь колотит о стекло,
наконец чего-то смоет
в этом раковом застое,
(вот случиться где свезло…) —
дождь колотит о стекло!

Дождь колотит о стекло,
посвежел, налившись, воздух,
государственные звезды
насовсем чуть не снесло —
дождь колотит о стекло!

Дождь колотит о стекло,
будто кто-то льет из лейки
на трибуны, на скамейки
мавзолеев – ну, пошло!
Дождь колотит о стекло!

Дождь колотит о стекло,
еле дышат свечи в храме,
как ни прячься под зонтами,
не спасет ничье крыло —
дождь колотит о стекло!

Дождь колотит о стекло,
серебра в окне полоски,
это молний отголоски,
без цитатников светло —
дождь колотит о стекло!

Дождь колотит о стекло,
позабавимся немножко,
нам храбриться из окошка —
(волю судорогой свело?) —
дождь колотит о стекло!

Дождь колотит о стекло,
стать бы всем как сестры-братья
хоть в недолгой благодати
(время к краю подошло…) —
дождь колотит о стекло!

Дождь колотит о стекло,
сыпет громом с небосвода,
словно шанс дает природа —
налегай! крепи весло!
Дождь колотит о стекло!

Дождь колотит о стекло
на смоленщине, в Небраске,
приобщиться к этой пляске
всем, куда б не занесло!
Дождь колотит о стекло!

Дождь колотит о стекло,
бьет по стенам, бьет по крышам,
спящий мир свободней дышит —
и на этот пронесло…
Дождь колотит о стекло!

Попытка вести (Евангелие от Иакова)

Я одобряю только тех, кто ищет

стеная…

Б. Паскаль

Предисловие

Мне голос был, или слукавил
подпасок? Берусь за перо.
Две версии – Петр и Павел.
Не выдержал первый, второй —

и не подступиться… А в сумме —
порфир, образа, аналой.
Сказал им лишь: талифа, куми!,
лишь: встаньте, идите за мной!

Как братья сидели вначале
по вечеру, хлеб и вино…
Зачем же в язычество впали,
мол, тело и кровь? Не дано

жить тихим добром? Обезумел
народ, что рожден под плетьми?
А было лишь: талифа, куми1!

да будьте вы просто людьми!

Под куполом ангелов пенье
да трон на седьмом этаже —
искусство? тупик? продолженье?
ущерб или польза душе?

                          ***

Куда вас несет! На полушку
силенок – туда же, в мечи…
Забыли, что Рим не игрушка —
таскайте теперь кирпичи!

Все вам не сидится, евреи,
на месте: не так, мол, не сяк —
в безбожной чужой Ватанее
толпиться, наперекосяк

устои привычные, знаков
насилья, гонений не счесть,
и церковь не церковь… Иаков
решался на правую весть,

боясь, как иные пророки,
естественно впасть в перебор,
споткнувшись на притчах… Но сроки
давили и братний укор.

«Все в почву уйдет бестолково… —
так загодя сетовал он. —
Запомни же: главное – слово
надежды, ветшает Закон,

становится утлым корытом,
где все упирается в счет
привычек, отмеренных бытом.
Хотел бы чего-то еще…

Озвучилась самая малость,
да ту переврут по пути.
Жаль, мне никогда не писалось,
попробуй хоть каплю спасти».

                           ***

Как будто расписаны роли:
стол ветхий, продавленный стул…
Сил не было, времени что ли —
чего-то тянул да тянул.

Жизнь сходит. Пора за уборку.
Нехитрый он скарб оглядел.
Уж август катился под горку —
что может важнее из дел,

чем отзвук оставить хотя бы
той правды, как утро, простой…
Начетчики воют, что бабы,
тревожа великий покой

блажною своей благодатью,
где всякий скорее артист.
Иаков молился о брате,
что был так пронзительно чист,

наивен, а вызвал стихии,
хотя возвратить лишь хотел
заветы Исайи, Илии…
Что ж… выпал обычный удел

быть понятым тоже превратно,
как те, бился о стену лбом,
где мне не по склонности братней
уныло озвучить пером.

Ну, с богом! арбу на подъеме
осаживать тем же плечом.
Мне как-то сказал он: «При доме
мы сами, Господь не при чем».

I