Михаил Шиловский - Первая мировая война 1914–1918 годов и Сибирь

• Название: Первая мировая война 1914–1918 годов и Сибирь
• Автор: Михаил Шиловский
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-98901-180-3

В монографии предпринята попытка в постановочной форме рассмотреть следующие проблемы темы «Сибирь и Первая мировая война»: вклад сибиряков в военные действия; экономика; военная повседневность (раненые, инвалиды, семьи призванных, военнопленные, беженцы, организация помощи им); связь фронта и тыла; общественно-политическая и культурная жизнь региона.

Исследование предназначено для специалистов-историков, студентов и преподавателей истории вузов и школ, всех интересующихся историей Сибири начала ХХ века.

---

Наглядно ситуацию с разными типами офицеров военного времени на сибирском материале можно проиллюстрировать на примере упоминавшегося уже П. Е. Щетинкина и Р. П. Эйдемана. Первый – выходец из крестьян-переселенцев, плотник, умевший читать и писать, отслуживший срочную службу и уволенный в запас в 1909 г. старшим унтер-офицером. В 1912 г. он становится сверхсрочником, а во время войны продвигается до командира роты и штабс-капитана. В январе 1917 г. его назначают начальником учебной команды в 59-м Сибирском запасном стрелковом полку в Ачинске. Второй – сын учителя из Латвии, будучи студентом в Петербурге, в апреле 1916 г. был мобилизован и после окончания ускоренного курса пехотного училища выпущен прапорщиком с направлением в г. Канск, где в 16-м Сибирском запасном стрелковом полку встретил 1917 год командиром батальона. В конце 1916 г. находился в двухмесячной командировке в Иркутске для изучения действия газов. Кстати, в г. Шадринске в 139-м запасном полку, после окончания Тифлисской школы прапорщиков, в 1917 г. служил бывший студент Петровско-Разумовской сельскохозяйственной академии и Московского коммерческого института и будущий член политбюро ЦК ВКП(б) А. А. Жданов[151].

Еще один пример приводит И. И. Серебренников, встретившийся летом 1915 г. в поезде по пути в Москву с прапорщиком К-вым, уроженцем подгородного села Усть-Куды: «Он пошел на войну младшим унтер-офицером, с двумя георгиевскими крестами, полученными за японскую войну. А вот теперь, произведенный без экзамена в прапорщики, награжденный еще двумя георгиевскими крестами, а также орденами Св. Станислава и Анны, побывавший уже за Карпатами, в третий раз направляется в действующую армию. «Вот это наш сибиряк!» – думал я, глядя на него; такие-то сибиряки и создали славу нашим полкам.

– Убьют меня, – говорил он мне. – Я готов к этому. Но одно обидно, я уже не буду знать, что даст для России эта война»[152].

Офицеры военного времени доминировали не только во фронтовых частях, но и в запасных батальонах (полках) в тылу. Я уже выше сообщал, что в 38-м Сибирском запасном стрелковом батальоне на 1 сентября 1915 г. имелось 38 офицеров и военных чиновников, в том числе 31 прапорщик, т. е. примерно по 2–3 чел. на роту. Регулярно в приказах по части фиксировалось: 3 октября 1915 г. «Прибывшего на службу прапорщика 2-й Иркутской школы прапорщиков Масдовского зачислить в состав батальона. Назначить его офицером 10-й роты»; 5 октября того же года. «Прибывшего на службу прапорщика Иркутской 2-й школы прапорщиков Плотникова зачислить в батальон и назначить младшим офицером в 4–ю роту»[153]. Основным источником пополнения офицерских кадров для упомянутой части стали военно-учебные заведения Иркутска. В свою очередь 9 декабря 1915 г. И. И. Серебренников записал в дневнике: «На днях здесь был произведен выпуск учеников из школы (вернее курсов) для прапорщиков запаса. Выпущено свыше 200 офицеров. Все – самая зеленая молодежь»[154].

Как они служили, можно узнать из тех же приказов. Так, 3 октября 1915 г. комбат, подполковник Доброхотов, «посетив около 9 часов утра 9-ю роту», «не нашел на занятиях ни командира прапорщика Микулина, ни младшего офицера прапорщика Лебедева, которые пришли уже в 10 часу. Занятия в 9-й роте велись вяло…, выправка не только ратников 2-го разряда, но и молодых солдат находящихся второй месяц в строю – слабая… Принимая во внимание, что прапорщик Микулин уже неоднократно замечался в опаздывании и последний раз даже был арестован домашним арестом на одни сутки, за последнее опоздание, а также беспорядки в роте, арестовываю его на одни сутки на гауптвахте и предупреждаю, что если его деятельность и в будущем будет также плодотворна как теперь, принужден буду принять против него меры, указываемые законом. Прапорщику Лебедеву объявляю в первый раз выговор»[155].

Недовольство в адрес офицеров военного времени выразил и сам командующий ОмВО, генерал-лейтенант Н. А. Сухомлинов, в воспитательных целях разразившийся приказом по войскам объединения от 15 августа 1915 г.: «13-го августа вечером я встретил в городе [Омске] двух обер-офицеров, которые не отдали мне установленной чести, в виду вечернего времени этот случай не особенно удивил бы меня, если бы далее я не встретил целую группу офицеров, которые по явной невнимательности, тоже не отдали мне надлежайшей чести». Ну, а дальше нижестоящим командирам предписывалось усилить воспитательную работу с младшими офицерами, обратить самое строгое внимание на их дисциплину и т. д. и т. п.[156]

Но были и положительные моменты. «Высочайшим приказом от 26 августа сего года, – говорилось в приказе по 38-му батальону от 18 сентября 1915 г., – за отлично ревностную службу и особые труды, вызванные обстоятельствами текущей войны с 1 января сего года прапорщику вверенного мне батальона Грищенкову пожалован орден Св. Станислава 3-й степени. Приказываю означенную награду занести в послужной список прапорщика Грищенкова»[157]. Кстати, как было установлено в предшествующем параграфе из 534 награжденных за время войны орденом Св. Георгия 4-й степени офицеров из сибирских формирований прапорщиков насчитывалось 60 чел. К тому же нужно иметь в виду, что после 9 месяцев службы в запасных частях, прапорщика с очередной маршевой ротой отправляли на фронт. Поэтому их пребывание в тылу можно рассматривать как своеобразную форму повышения квалификации.

Пулемет «Максим» на ручной треноге. 5-й сиб. стр. полк (из коллекции Новосибирского краеведческого музея)

Минимальные сроки подготовки людей, которые в принципе не собирались и не должны были служить в армии, пестрота социального состава, сложный процесс адаптации к военной повседневности формировали нелицеприятный имидж офицеров военного времени[158]. На бытовом уровне популярностью пользовался куплет:

«Раньше я был кучер, звать меня Володя, А теперь я прапор, Ваше благородие».

Выше я уже приводил факты негативного отношения к прапорщикам, в том числе инцидент между рядовым П. Матвеевым и офицером Даниловским. Тот же И. И. Серебренников, восторженно отзывавшийся о прапорщике-сибиряке К-в, в марте 1916 г. на основе письма брата, служившего в Забайкалье (Даурия) в ополченческой дружине, воспроизводит печальную историю: «Прапорщик стал избивать солдат. Один из последних, озлобленный, пытался ударить рукоприкладчика. За эту попытку солдат был предан суду и через 11 часов после приговора был расстрелян. Эта история произвела крайне гнетущее впечатление на брата.

Безусые юнцы, прапорщики, бьют по лицу солдат, часто пожилых, волосы которых уже посеребрены сединою. Прапорщицкая среда ведет вообще себя так, что возбуждает большое недовольство общества. Боже мой, как плохо все складывается!»[159]. Показательная в этом плане история произошла в феврале 1916 г. в 23-м Сибирском стрелковом запасном полку в Новониколаевске. Призванный из Барнаульского уезда рядовой Казанцев во время дежурства поставил винтовку, закурил папиросу и отказался назвать свою фамилию командиру роты. Вместо дисциплинарного наказания прапорщик Степанов приказал под угрозой расправы избить нарушителя воинской дисциплины. У Казанцева было сломано 9 ребер и их осколками порвана печень. Вскоре он умер, а прапорщика перевели в другую роту на должность младшего офицера. Произошедшее, согласно информации жандармов, вызвало «большое недовольство» солдат[160].

С другой стороны, на этих офицеров военного времени из числа студентов, инженеров, отличившихся в боях нижних чинов, легла тяжелая задача подготовки солдат из неграмотных и малограмотных сибирских крестьян, руководство ими на фронте. При этом они в первую очередь подвергались опасности быть убитым или раненым, как это произошло с бывшим землеустроителем, прапорщиком запаса из Томска С. К. Майковским. Призванный в августе 1914 г. в 31-й Сибирский стрелковый полк, в начале 1915 г. он был тяжело ранен, перенес несколько операций, признан инвалидом, но вернулся на фронт нестроевым офицером и назначен интендантом полка[161]. Как справлялись офицеры военного времени с подготовкой пополнения? мы еще постараемся разобраться ниже. Что касается ругани и мордобоя, то арестованный уже после свержения самодержавия за эти пороки поручик признавался: «Я никогда не готовился и не думал о военной карьере, я студент, надевший военный мундир семнадцать месяцев тому назад. Я так воспитан, что никогда, даже будучи только что выпущенным офицером, не допускал мысли о рукоприкладстве. Я смотрел на это, как на нечто дикое, недостойное человека. И вот, как это произошло, я даже не могу объяснить. Я, надевши золотые погоны, впитал в себя традиции «умения обращаться с людьми». Даже в самое последнее время перед арестом у меня было разъедающее сознание чувство, что я делаю не так, как думал, что я иду против себя самого, против своей совести. Но я уже не мог себя побороть»[162].