Евгений Пастушенко - Я всегда был одинок. Автобиографическая повесть

• Название: Я всегда был одинок. Автобиографическая повесть
• Автор: Евгений Пастушенко
• Жанр: Русское современное

Главный акцент повести Е. Н. Пастушенко нравственный. Жить так, как начинал её герой, с первой страницы предупреждает сам автор, нельзя, о чём в первую очередь должны думать подростки, вступающие во взрослую жизнь.

---

Наступила незаметно зима, и я пошёл в школу на второй год в пятый класс. Как-то под вечер, я учил стихотворение, и в это время пришёл отец, и мы сели обедать. После обеда отец спросил:

– Уроки выучил?

– Выучил, – ответил я, а у самого сердце в пятках.

– Расскажи стихотворение, – спокойно ответил он и стал ждать, когда я начну рассказывать. Начал, было, я декламировать, но на четвёртой строчке запнулся.

– Учи, – спокойно сказал он и пошёл на работу. Я начал опять учить, но, убедившись, что уже вызубрил, я бросил, надеясь, что отец больше не спросит. Так оно и вышло, он больше не спросил, но я действительно выучил, как подобает прилежному ученику, и за это получил отлично. Ведь до войны (старшие поколения знают) была такая оценка.

Я уже говорил, что зима в Забайкалье очень суровая, сильные морозы, но без ветра, поэтому зима легко переносится. Идёшь по улице, а у тебя под ногами снег хрустит, и как мороз начался с осени, так и до весны не бывает оттепели. Учились мы уже в новой школе, а она находилась недалеко от нашего дома, так что мне можно было одеваться не очень тепло. Учился я как обычно неважно, ведь я сидел в пятом классе второй год. И мне уже было двенадцать лет, и шёл уже одна тысяча девятьсот сорок первый год. Вокруг своей станции мы, ребята обошли все леса, и заходили даже вглубь тайги, но только с теми, которые знали её. Мы ходили по грибы, ягоды, за шишками, но они были далеко, так что я ходил всего два-три раза, а ягод там было очень много.

В апреле месяце мы похоронили мою сестрёнку, ей к тому времени было уже четыре года, она часто болела какой-то болезнью. Галя сильно похудела, да и мать тоже была худая, как щепка. Хотя питались мы довольно сносно.

Отец очень часто целыми днями бывал в поездке по станциям и приезжал вечером, а днём он питался там. А когда приедет, выпьет сто граммов водки, поужинает и опять на работу, докладывать о том, что происходило на других станциях. А затем отправлялся поиграть в домино и приходил домой в два-три часа ночи, а утром к восьми часам опять уходил на работу.

Иногда он обедал дома, после которого обязательно отдыхал часа три, затем опять отправлялся на работу. Поэтому на меня он почти не обращал внимания, и учёбой, если интересовался, то очень редко, и мне порой казалось, что для отца я как бы не существую. У него была своя жизнь, а у нас с матерью своя. Итак, я с натяжкой сдал экзамены и перешёл в шестой класс. Лето у нас начиналось с июня, так что до начала войны остался почти месяц, но разве тогда мы знали о том, какие жуткие испытания ожидали всю страну, и с какой непереносимой болью узнавали о событиях, происходивших на западе. Как обычно, ни о чём, не ведая, мы мотались по тайге, купались, ловили рыбу удочками, перемётами, сетками.

И вот началась война. Парней, достигших совершеннолетия, стали призывать на войну, а со мной дружили ребята старше меня от года и до четырёх лет. Стыдно об этом писать, но так как я поклялся ничего не скрывать, то некоторым моим друзьям не хотелось идти в армию, и мы решили.., но к этому вернусь ниже…

Глава четвёртая. Война

Июль и август мы провожали на фронт людей старших возрастов. Конечно, было очень много слёз матерей, жён и детей. Но моего отца на фронт не взяли, у него имелась бронь, которая освобождала его от мобилизации на войну.

Наступил сентябрь и мы пошли в школу учиться дальше, но разве нам было до учёбы, когда наших друзей скоро призовут в армию. Мы собирались много раз, а нас было человек восемь, из которых двадцать восьмого года рождения был один я, Лёва – на год моложе меня, тогда как остальные были старше нас с Лёвой.

И вот позади ноябрьские праздники, которые прошли невесело, потому что немцы наступали на Москву, и нам было не до веселья. И мы как обычно собрались в одной из квартир очередного новобранца:

– Что будем делать? – спросил один из них.

– Ребята, я придумал, что надо делать! – воскликнул кто—то. – Давайте поедем в тайгу, я знаю там один домик в километрах ста от нас. Уедем туда и станем для раздобывки пропитания нападать на проезжих. И нас, уверен, никто не найдёт, – пояснил этот новобранец.

– Да, но на чём мы туда поедем? – спросил я. – У нас нет транспорта.

– На лошадях, – подсказал Лёва.

– Правильно! – хором поддержали все ребята.

– Но где их взять? – опять спросил я.

Начали думать, где взять лошадей? Один сказал:

– Я возьму у своего дяди.

– А я возьму лошадь на работе, – ответил один.

В общем, они решали, гадали и каждый из них придумал, откуда уведут четырёх лошадей. Но где же возьмём мы с Лёвой? У меня в тот момент даже и мысли не возникало отговорить друзей от дурной затеи. А надо было! Ведь Родине угрожала смертельная опасность, тогда как их одолевают преступные соблазны. И я, похоже, с ними был за одно, но вот через десятки лет я вспоминаю это не без стыда…

– Когда поедем? – спросил я. – А лошадь я найду тогда, когда мы поедем, – прибавил я, но, пока утаивая, где я возьму коня.

Решили, что поедем через четыре дня. К назначенному времени, дома вместо книг я натолкал в портфель кое-что из одежды, взял бумаги и несколько конвертов: «Надо же матери письмо написать» – подумал я. День без дела прошатался, встретил Лёву и сказал ему, чтобы вечером он отправился со мною за конём.

– А где ты его возьмёшь? – спросил он.

– Потом узнаешь, – с загадочным видом ответил я.

И вот вечером, мы с Лёвой пошатались, дождались ночи, и я повёл его к отделению милиции. Лёва остался на улице, а я зашёл во двор, открыл сарай, где стояла лошадь, а она была с уздечкой. Взял её под уздцы и повёл за собой, и она покорно пошла. Но я не умел ездить верхом. И когда вывел коня со двора, отдал Лёве и велел садиться на него и ехать к тому дому, где мы собирались. Он поехал.

Когда я пришёл к приятелям и ответил на их вопрос о лошади, то они немало удивились:

– Как это ты умудрился украсть лошадь, да ещё в милиции?

– Но вы же на лошадях, а мы же с Лёвой пешком не пойдём? – ответил я.

– Ребята я не могу поехать сегодня, у меня мать заболела, а ухаживать некому, – неожиданно произнес новобранец, которому через три дня идти в армию.

– И я не могу, – ответил другой – у меня завтра проводы. Соберутся наши все…

У меня глаза полезли на лоб. Как же так, я рисковал, украл лошадь, а поездка в тайгу, кажется, совсем отменяется. И они договорились до того, что мы остались с Лёвой одни:

– Так вы поезжайте, а мы через день-два к вам. А дорогу мы нарисуем. – Видя наше недоумение, не без лукавства, должно быть, отвечали отступники. – И вы спокойно доедете до того домика.

Так мы проговорили до рассвета, когда нам уже было поздно куда-либо ехать. Я нехотя встал, вышел на улицу, посмотрел по сторонам. Вижу, поблизости никого нет, (а я боялся милиционеров, о чём никто не знал). Зашёл на огород, где стояла лошадь, отвязал её, ударил палкой, и она побежала, а куда и поныне не знаю. Потом зашёл к ребятам и сказал:

– Мне в армию не идти, решайте сами. Лёва пойдём, – и только мы с ним вышли на улицу с противоположной стороны, как я увидел свою матушку. Она тоже заприметила меня, и я бросился наутёк убегать от неё, а она что-то мне кричала вслед и просила остановиться. Я бегу по улице, обернулся, вижу, как она проворно пересекла чей-то огород и вот вдруг очутилась около меня:

– Остановись, сынок, – жалобно умоляла она, – я не буду тебя бить.

Я проявил послушание и замер на месте. Только дышал тяжело, решив про себя, если будет приставать, пошлю её подальше, и уйду от неё. Но она стала меня уговаривать:

– Пойдём в поликлинику. Там пройдёшь медкомиссию. Я устрою тебя в ремесленное училище, и будешь там присмотрен и накормлен, – объясняла она. Тут я только вспомнил Лёву. Я оглянулся и увидел вдалеке друга, замахал ему рукой, чтобы он подошёл к нам. И он был тут как тут.

– Поедем в ремеслуху? – спросил я.

Он дал согласие, и мы пошли в поликлинику. Но там его ожидало разочарование, так как мы увидели его мать, она покосилась недобро на меня и схватила сына за руку, строго сказав:

– Никуда он не поедет. Лёвочка, пойдём домой, – сказала она и, было, повела его. Но он проявил упорство и остался. Мы стали проходить комиссию. Однако Лёве не позволили, так как он был моложе меня. Его мать обрадовалась и увела сына. Оказалась она здесь потому, что накануне мы не ночевали дома, проведя ночь на вокзале. И вот, несмотря на то, что я тоже считался малолеткой, всё-таки прошёл всех полагающихся для этого врачей. И мне сказали, чтобы вечером я пришёл в поликлинику, где соберут ребят для отправки. Мать, боясь, что я могу удрать, увела меня домой, где я стал собираться в дорогу. А мать открыла мой школьный портфель и удивилась:

– Когда же ты успел собрать бельё, да ещё и конверты прихватил. Значит, ты уже куда-то собрался уехать? – спросила сурово она.