Лариса Захарова - Мера любви. Избранное

• Название: Мера любви. Избранное
• Автор: Лариса Захарова
• Жанр: Поэзия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91574-015-9

В книге представлены избранные произведения из поэтического наследия Ларисы Никифоровны Захаровой.

Впервые публикуются ряд стихотворений и автобиографическая поэма «Судьба» (в двух частях), в которой запечатлены трагические события Великой Отечественной войны – сто дней фашистской оккупации и сто дней сталинских застенков, выпавшие на долю юной героини из легендарного «поколения опаленной юности».

Лариса Захарова – автор книг «Радостно и больно», «Тех лет немой укор», «Свет в квартире», «Дитя в очереди за лаской», «Понимать друг друга», «Растут в семье мама и папа», сборника рассказов для детей «Галины друзья», стихотворной «Азбуки», а также многочисленных рассказов, очерков и статей в популярных журналах и газетах.

Она – автор текста «Песни учителя», музыку к которой написал Дмитрий Кабалевский. Композитор высоко ценил творчество Ларисы Захаровой: «У Вас добрый ум и умное сердце. И Ваш поэтический дар – добрый и умный!»

Поэзия Ларисы Захаровой отличается пронзительной искренностью, глубиной и простотой формы, пушкинской ясностью. По словам писателя-фронтовика Константина Симонова, в стихах Л. Захаровой есть главное – «суть дела, живая душа, есть настоящие людские чувства». Литературное творчество поэтессы достойно самого пристального внимания читателей.

---

За три года до кончины Ларису Никифоровну еще можно было застать за пишущей машинкой. На вопрос «Зачем вы печатаете так много экземпляров стихов?» она отвечала: «Кому-нибудь пригодится». Поэтесса билась над отчаянным вопросом: что делать с неопубликованными стихами?! И надеялась… Отсутствие полного собрания сочинений было самым большим ее сожалением и печалью.

В январе 2008 года Л. Н. Захаровой исполнилось 85 лет. Не многие люди из ее поколения дожили до таких жизненных рубежей, единицы сумели реализовать себя в литературном творчестве, довести до читателя написанное «кровью сердца». А она сумела, смогла.

В год 60-летия Великой Победы вышел ее поэтический сборник «Тех лет немой укор», изданный тиражом 500 экземпляров. Лариса Никифоровна издала его на личные сбережения, собрав свои лучшие стихотворения о войне. Так инвалид второй группы, творческая женщина, известный педагог Л. Н. Захарова, завершая творческий и человеческий путь, преподнесла свой последний подарок военному поколению и детям, подарив книги всем школам города Жуковского.

Жила. Работала. Страдала.
Была счастливой. Не была.
Пора укладки чемоданов
Уже, наверное, пришла.
Мой груз – лишь внешне невесомый,
Хоть он – не мебель, не тряпье.
Он тяжелей. Он весь – особый.
В нем – Уходящее мое.

Ирина РУБАШКИНА

Я – уцелевшая ромашка на чисто скошенном лугу

На сороковинах и в годовщину памяти Ларисы Захаровой для многочисленных друзей и почитателей ее творчества было зачитано ее письмо, которое можно считать духовным завещанием. К тексту, написанному в 1993 году, Лариса Никифоровна возвращалась позже.

«Милые мои дорогие родичи и славные, верные, добрые, испытанные в несчастьях друзья! Хорошие мои знакомые и соседи!

От всей души благодарю вас всех за ваши преданные сердца, за постоянную помощь в самые трудные и тяжкие минуты. Желаю вам мира, здоровья и всякого благополучия, земно кланяюсь вам – уже с того света.

Извините, что не называю вас по именам (боюсь случайно кого-то пропустить и тем обидеть), – вы все у меня в душе и сердце. Не знаю, как бы я жила, что делала бы без вашей заботы, доброты и ласки. Пусть судьба вознаградит вас, ваших близких, детей и внуков. У меня их – собственных детей и внуков, к великому сожалению, не было, но я прожила счастливый остаток жизни с моими родными и любимыми мамочкой, Аленушкой, Костей… Да, нам – ему и мне – не раз бывало трудно друг с другом: мы поженились поздно, очень пожилыми, не всегда понимали один другого, оба с трудными, устоявшимися характерами, но любили друг друга – по-настоящему, глубоко и искренно. Помяните и его добрым словом, и мамочку с Аленушкой, и Танечку с Андрюшей, а теперь и Верочку, как и я ежедневно поминала в своих молитвах вас, мои дорогие, и ваших близких – как живых, так и ушедших от нас.

Дорогие друзья! Если не все вы и не все обо мне знаете (просто до кого-то «очередь не дошла»), при желании – порознь или вместе – прочитайте мою автобиографическую поэму «Сорокалетие».

А сейчас, когда вы, мои дорогие, сидите уже без меня за поминальным столом, прошу вас исполнить песню, которая мне и мамочке была очень дорога: «Я люблю тебя, Жизнь!»

Пусть Жизнь торжествует… Целую и обнимаю вас. Еще раз прошу простить мне все мои невольные («вольных», преднамеренных – не было) прегрешения и обиды. Привет и самые добрые пожелания всем вам. Вспоминайте меня добром.

Ну а я? В кипучей круговерти
Жизнь моя – в пределах кратких дней.
Мне не уготовано бессмертье,
Но желанье есть в душе моей:
Чтоб случайно в новом поколенье
Среди книг, что не моим чета,
Кто-то с добрым искренним волненьем
И мои бы строки прочитал…
Чтобы хоть на миг я получала
С миром связь, далеким и живым,
Чтоб другое сердце застучало
В ритме с сердцем любящим моим».

Грамматика боли

«Жила. Работала. Страдала…»

Жила. Работала. Страдала.
Была счастливой. Не была.
Пора укладки чемоданов
Уже, наверное, пришла.
Мой груз – лишь внешне невесомый,
Хоть он – не мебель, не тряпье.
Он тяжелей. Он весь – особый.
В нем – Уходящее мое.
В нем слезы горьких расставаний
И скорбь последнего «прости».
И близость дальних расстояний.
И дальность близкого пути.
Война миров и мир сражений.
Успех. Потери. «Нет» и «да».
Часы побед и поражений.
Довольства миг. И дни стыда.
В нем боль вопросов нерешенных.
В нем грусть и радость, лень и труд.
В нем версты дел незавершенных,
Века загубленных минут.
Мой труд учительский любовный.
Стихи. И мысли. И дела.
Багаж – душевный и духовный.
Не что хотела – что смогла.
Так что нужней всего в дороге?
Важней всего в моей судьбе?
Что оставляю я в итоге,
Какую память о себе?
Кого заглазно очернила,
Кому дала стакан воды,
Кому я горе причинила,
Кого спасала от беды?
Кого уход мой тяжко ранит?
Кто засмеется, кто вздохнет?
И кто добром меня помянет,
И кто навеки проклянет?
Мы все хотим добро прославить,
Хотим и верить и любить,
Но в чем ошиблись – не исправить,
И невозможно изменить.
Себя корим, крушим, ломаем
Мы в роли грозного судьи,
Но слишком поздно понимаем
Все прегрешения свои.
И лишь тогда, забеспокоясь,
Очнемся в миг единый – тот,
Как на глазах ушедший поезд
По рельсам гулко громыхнет.
Живем, забыв или не веря,
Что уяснить бы надо всем:
Что мы рождаемся на время,
А умираем насовсем…

Последняя строка

От рожденья к смерти – путь немалый,
И, беря его за образец,
Знаем мы, что если есть начало,
То в конце предвидится конец.
Все привычно в этом распорядке,
Только путь в поэзии – другой.
Если я спешу к своей тетрадке —
Значит, стих, что был еще в зачатке,
Поразил последнею строкой.
Он, что не успел еще родиться, —
Лишь птенец в насиженном яйце,
Ну а мысль – живою взрослой птицей
Воспаряет сразу же в конце.
И строка, что в сердце зазвучала,
Вдруг затронет новые сердца…
Так стихи мы пишем – не сначала,
А идем к началу от конца,
И, любя, страдая, ненавидя,
Лишь с бумагой чистою вдвоем,
Прошлое-грядущее провидим
Мы своим таинственным чутьем.
Но печальны наши размышленья,
Словно беспросветной ночи мгла.
Зло. Жестокость. Войны. Преступленья.
Низкие и подлые дела…
Даже голос совести не слышен,
И, не зная, наш удел каков,
Мы творим, творим четверостишья
Наших бед, ошибок и грехов.
А насколько праведнее, краше,
Чище жили б на своем веку,
Если бы в поэме жизни нашей
Знали мы последнюю строку!

Моя судьба

Как много было, сколько сталось!
И ничего не утаю
Я из того, что мне досталось:
Ни преждевременную старость,
Ни юность позднюю мою,
Ни встречу с низостью людскою,
Что будет в памяти всегда,
Сердец величие святое,
Ни чувство близкого покоя
В часы затишья перед боем,
Ни войны тихого труда,
Ни скорби той – мечты о сыне,
Что всех больнее и трудней,
О сердца мертвой половине,
Что не воскресла и поныне,
Когда судьба, придя с повинной,
В класс привела чужих детей…
В любви к контрастам с нею споря,
Я благодарна ей до слез,
Что мой кораблик в общем море
Трепали бури на просторе,
Что счастье, радости и горе
Узнать мне в жизни довелось,
Что путь мой был суров и труден,
Что знала боль, нужду, борьбу,
Дыша с людьми единой грудью,
Что жили мы не как-нибудь бы,
А наши крошечные судьбы
Вплетали в общую судьбу!

Родине

I

По-разному людям дано понимать
И слово, и дело, и счастье свое.
У каждого в сердце – родимая мать,
Но все по-особому видим ее.
С такою улыбкой в глазах дорогих
Лишь мать на ребенка глядит своего.
Хорошая женщина? Да, для других.
И неповторимая – для одного.
Мы Родину матерью нашей зовем,
Но видим по-разному ширь и красу.
Один вспоминает о доме родном,
Другой – о знакомой поляне в лесу,
Для третьего Родина – города гул,
И запах ступеней – старинный, родной,
И с детства знакомый киоск на углу,
И парка культуры каток ледяной.
А я? Помню: вся от волненья горю,
Ступив педагогом на школьный порог.
О Родине детям и я говорю,
Давая свой первый в жизни урок.
Прошло тридцать лет… До последнего дня
С таким же волненьем, как в первый раз,
Я в класс прихожу, то же чувство храня,
И Родина нежно глядит на меня
Десятками юных чудесных глаз.

II

Не страной с бескрайними полями —
Ты вначале комнатой была,
Где впервые я от стула к маме
Без поддержки по полу прошла.
Раздвигались комнатные стены…
Нас, детей, заботливо храня,
Ты росла со мной одновременно,
Но все так же нянчила меня,
Чтоб потом,
твои невзгоды встретив,
Я, как все, делила их с тобой:
Для детей больней всего на свете,
Если больно матери самой.
Потому тебе, моя Россия,
Ныне исповедаться хочу:
Как пишу стихи свои простые,
Ребятишек грамоте учу,
Как прошло большое что-то мимо,
Как жила для школы, для ребят,
Как, любя, я не была любимой,
Как была любимой, не любя.
Как дано мне было очень много —
Все сердца, что бились в лад с моим:
Ведь дается только педагогу
Счастье, недоступное другим.
Знаю я: ты мне, как всем, поможешь
Жить и волю выполнить твою,
И своих воспитанников тоже,
Как стихи, тебе я отдаю,
Потому что – вольно и невольно,
Счастьем, горем, всей своей судьбой,
Всем, что сердцу радостно и больно,
Я навеки связана с тобой.

III