Сборник - Ялос-2016. Сборник Ялтинского международного литературно-музыкального фестиваля

• Название: Ялос-2016. Сборник Ялтинского международного литературно-музыкального фестиваля
• Автор: Сборник
• Жанр: Поэзия
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906857-76-7

Международный открытый ежегодный музыкально-литературный фестиваль «ЯЛОС» при поддержке Ялтинского литературно-общественного союза (ЯЛОС), Интернационального Союза писателей, Ялтинского отделения Союза российских писателей, Союза писателей Республики Крым является одним из самых значимых и ярких событий в современной литературе. Со всех уголков нашей Родины, из различных стран ближнего и дальнего зарубежья в Крым съезжаются начинающие авторы и признанные мастера слова, люди разных возрастов, профессий, национальностей, нашедшие свой путь и направление в литературе, чтобы представить на суд многочисленной зрительской аудитории творческие работы, встретиться с коллегами и единомышленниками, поделиться опытом, обрести свой круг читателей и слушателей.

Литературный форум посвящен Всемирному Дню поэзии. Поэты, писатели, композиторы и авторы-исполнители из России, Украины, Белоруссии, Молдовы, Казахстана, Якутии, Дальнего Востока, Германии, Израиля и других стран представили лучшие произведения, различные по тематике и творческой направленности. Это и гражданская, и философская, и пейзажная лирика, стихи для детей, поэтический юмор и сатира, проза, публицистика, музыкально-поэтические произведения. В настоящем альманахе представлены работы авторов, прошедшие конкурсный отбор, ставшие победителями и отмеченные жюри за глубокий профессионализм, мастерство, красоту художественного слова.

---

Сполохи

Сполохи над морем далёкой грозы
нередки в июньскую пору.
С упорством тугой виноградной лозы
жизнь ищет шпалеру, опору.
Я вижу сосну на отвесной скале,
и думаю: это ль не чудо?
Откуда малиновый звон в хрустале?
В смоле этой солнце откуда?
А зори несут изумительный свет,
и шёпот, и трели, и вздохи,
и в мире гармонию ищет поэт,
считая над морем сполохи.
Его осудить может, впрочем, любой,
не кормят, мол, рифмы и мысли;
а ведь без стихов и любовь – не любовь
в большом человеческом смысле.
Движенья души чем ещё показать,
нет в мире покоя поэту:
строка зацепилась за мысль, как лоза,
и тянется к истине, к свету.
Элегии, оды пылятся в столе,
не читаны публикой местной;
поэт, как сосна на отвесной скале,
питается манной небесной.
И только сполохи далёкой грозы
всё шепчут, бродя по простору,
что надо учиться упорству лозы,
коль выпало жить в эту пору…

Я в Ласпи плаваю, как пан

Ильяс-Кая и Куш-Кая,
мыс Айя и Батилиман,
и, восхищенья не тая,
я в Ласпи плаваю, как пан.
Вода чиста, как слёзы дев,
скользит по дну моя же тень,
и, от восторга обалдев,
ныряю в Ласпи я весь день.
А у палатки ждут друзья,
их смех доносится ко мне,
и пиленгас, меня дразня,
проносится меж двух камней.
Ныряю, и морской петух
к песку припал, чтоб скрыть испуг,
не раз захватывало дух,
когда калкана видел вдруг.
О, Ласпи, – наш подводный рай,
пейзажей тайна и краса:
что хочешь, то и выбирай,
когда везенья полоса.
У той скалы, за тем мыском,
чтоб подхлестнуть деньков кураж,
нагая дева – в горле ком! —
из пены волн идёт на пляж.
Шампанского хмельней стократ
та Афродита средь камней,
и даже, думаю, Сократ
не устоял бы перед ней.
Здесь роще тисов 1000 лет,
здесь солнце царствует, слепя,
и если ты в душе поэт,
здесь муза посетит тебя.
Качай, волна, меня, качай,
даруй божественный досуг,
как эти строфы – невзначай,
как эти рифмы – без потуг…

Этот мир когда-нибудь покинем все

Не мори нас, Боже, не вымарывай,
Как описку в почте деловой…

Т. Бек

От бульвара Пушкинского к Боткинской
повернём?.. Такие, брат, дела.
Коль подпёрло очень, то без водки спой:
«Ах, зачем меня ты, мама, родила?..»
Не ходи за спиртом ты в аптеку-то,
твой и мой недаром взгляд угас,
видишь, мент круги сужает беркутом,
он уже добычу видит в нас.
Лучше в проходном дворе на лавочке
переждём, – ну от тебя разит! —
вот махнём, давай, к Манюне-Клавочке,
что-нибудь она сообразит.
Выпить с другом – дело, в общем, клёвое,
греет душеньку глоток вина;
что-то долго кормит нас половою
наша незалежная страна.
Демократы, маму их, радетели,
всё подмяли, скольких сбили влёт,
старики ль бомжуют ныне, дети ли —
это их нисколько не е…
Всё прихватизировали, прыткие,
ни стыда не знают, ни суда:
не греми, пожалуйста, калиткою,
чтоб не добрались, козлы, сюда.
Этот мир когда-нибудь покинем все,
и мне жаль их, братка, я не лгу:
ты заметил, как они скотинятся,
рвясь во власть, к большому пирогу…
Что же без России не везёт нам так?
Всё родное вдруг пошло на слом.
Что ни президент, то и большой мудак,
грязью поливает бывший дом.
С Боткинской давай свернём на Чехова,
код в подъезд мне Клавочка дала,
запевай, хоть, в общем, не до смеха нам:
«Ах, зачем меня ты, мама, родила?..»

13.09.2001

Поймать твой взгляд и улыбаться

Поймать твой взгляд и улыбаться,
понять, что так хотел понять,
и на закате, может статься,
опять легко твой взгляд поймать.
Идти по хлябям бездорожья,
жалеть бездомных и калек,
спросить себя: – Так всё же кто ж я? —
ответить: – Просто человек.
Ругать вождей, свой век, судьбину,
мудреть с годами, как сова,
пусть отстающие мне в спину
шипят ехидные слова.
Бог с ними! Быть превыше мести
и свято веровать в одно:
что если мы с тобой не вместе,
то будем вместе всё равно.
Идти, смеяться, может, плакать,
читать Рубцова и Басё
и знать, что жизненная слякоть
недолговечна, знать, и всё!
Подать бомжу на кружку пива,
успеть, что сеял – всё пожать,
жить справедливо, неспесиво,
друзей, подруг не обижать.
Писать стихи, петь, издаваться
и написать вдруг между дел:
«Поймать твой взгляд и улыбаться,
понять, что так понять хотел»…

Под гималайским кедром

Под кедром гималайским в тишине
стоит скамья. Здесь усмиряю норов.
Я не люблю назойливых и не
переношу их праздных разговоров.
Плющ все стволы обвил почти на треть,
клан муравьёв свои затеял войны,
здесь есть на что спокойно посмотреть
и есть о чём задуматься спокойно.
В тени густой немного отдохну,
потом поближе к солнцу пересяду,
я избегаю любопытных, ну,
я просто не терплю их липких взглядов.
Навязчивость людская мне претит.
За парком дом стоит пятиэтажный.
Чирикают среди ветвей ракит
негромко воробьи о чём-то важном.
И бабочки порхают над цветком,
а через миг летят к цветку другому:
здесь говорит природа языком
понятным на земле всему живому.
Подумать можно здесь и отдохнуть,
а где ещё, когда буянит лето?..
Куда иду? Зачем пришёл? В чём суть
моих исканий? И зачем всё это?
Плетёт паук ажурные силки
в надежде раздобыть кусочек снеди,
и муравьёв настырные полки
отважно навалились на соседей.
Под кедром гималайским недосуг
самокопаньем заниматься много,
такая тишь, и показалось вдруг,
что мир такой, каким он создан Богом.
И даже гром далёкий в тишине —
я вздрогнул! – мол, откуда б взяться грому? —
тревожных мыслей не навеял мне,
а намекнул, что всё, пора до дому…

На балконе

Если мне тяжело и тоскою мне душу сожмёт,
выйду я на балкон: резвых ласточек носятся стаи,
пчёлы падают в банку, где золотом светится мёд,
и жужжат от испуга, но вылететь сил не хватает.

Так и мне не хватает той пушкинской лёгкости в стих,
той силищи его, что влечёт нас к рифмёшкам, как сводня;
я вчера развлекал двух приезжих симпотных чувих,
да, видать, перебрал, потому и тоскливо сегодня.

Гляну вправо: Ай-Петри видна над горой Могаби,
воробьи под балконом затеяли шумную свару…
С летним днём разыграю я, видно, нехитрый гамбит,
принеся ему в жертву прогулку с утра по бульвару.

Нагуляюсь ещё! Лето в Ялте не знает конца!
Взглядом дворик с балкона влюбленно и нежно окину:
баба Маня на лавке сидит целый день у крыльца
и подружкам моим что-то шепчет ехидное в спину.

За аллеей, за сквером ворчит незлобиво прибой,
рядом с банкою мёда слегка перезревшая груша,
обнажённых девиц предлагает шикарный «Плейбой»,
и бокал «Каберне» расслабляет зажатую душу.

Что ещё тебе надо? Чего не хватает, балбес?
Ну, какое такое себе напридумал ты горе?
В этом городе столько высоких и чистых небес!
В этом городе столько бескрайнего синего моря!

По бульвару гуляют счастливые люди вполне,
я тоску забываю, я полон и силы, и планов…
За аллеей, за сквером по летней весёлой волне
яхта славно летит, чуть касаясь верхушек платанов…

В маленьком дворике

Перемен! Мы ждём перемен!

Виктор Цой

Прогонистой волны удар косой о буны,
шум пены, брызг картечь, медуз под пирсом рать.
Здесь прежние вожди на праздниках с трибуны
такую чушь несли, что стыдно вспоминать.
А в маленьком дворе росли каштаны, пальмы,
хурма, инжир, айва, мускат на крышу лез;
и чтобы лучше скрыть от глаз чужих печаль, мы
умели пошутить по поводу и без.
Когда развал страны стал фактом, было горько,
шторм, помню, и тогда с надрывом в буны бил,
и местный дурачок тянул ладошку: – Борька! —
потом пускал слюну: – Я Ельцин! – говорил.
Всё рушилось тогда: работа, дружба, связи,
не всякий мог понять причин и следствий связь,
и кто-то лез в князья, как говорят, из грязи,
а кто-то из князей, как говорится, в грязь.
А в маленьком дворе каштан спилили, пальмы,
построили отель – он, видимо, нужней;
и чтобы лучше скрыть от глаз чужих печаль, мы
всё шутим, но шутить нам с каждым днём трудней.
Сейчас полно деляг: кидалы, бизнесмены;
высотные дома стоят, как ширмы, в ряд;
и в маленьком дворе на эти перемены
с растущим неприятием глядят.
Прогонистой волны удар не сдвинул буны,
я зря корил стихом прошедшие года:
и новые вожди вовсю с телетрибуны
нам на уши лапшу цепляют, как всегда.

Кара-Голь

Душевную снимая боль,
покинув стрессовые зоны,
я к озеру шёл Кара-Голь[5],
где чудо-юдо есть – тритоны[6].

О, из каких дремучих эр
они, о ком поведал Плиний[7],
являют нам собой пример
рептилий грозных, ставших мини?

Со дна всплывали пузыри,
светилась гнилостно коряга,
и, что ты мне ни говори,
а смена обстановки – благо.

Тритон из ила всплыл ко мне,
взглянул на тающее небо
и, извиваясь средь камней,
исчез в траве, исчез, как не был.

А с ним исчезла муть обид,
цвели ромашки на поляне;
с каких немыслимых орбит
такие инопланетяне?

Как занесло их к нам? Зачем?
Что ни скажи, всё будет спорно.
Два карпа всплыли между тем
к поверхности воды озёрной.

И встали в метре от меня.
Кто на кого пришёл дивиться?
Ёж, торопливо семеня,
спустился к озеру напиться.

Мерцал экраном Кара-Голь,
мир добрым стал, а был несносен,
и звёзды жгучие, как соль,
блестели в кронах крымских сосен.

Вернулся я в родной бедлам,
я знал, свой день легко итожа:
есть Кара-Голь, и если вам
невыносимо, он поможет…

Уживаются кошка с собакою