Андрей Лушников - Развитие науки финансового права в России

• Название: Развитие науки финансового права в России
• Автор: Андрей Лушников
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-94201-657-9

В учебном пособии рассматривается история развития финансово-правовой мысли в трудах российских государственных деятелей и ученых – представителей московской, санкт-петербургской, казанской, томской, киевской, харьковской, новороссийской (одесской), дерптской (юрьевской), варшавской, ярославской школ финансового права.

Для студентов, аспирантов и преподавателей юридических и экономических факультетов высших учебных заведений, научных и практических работников, специализирующихся в области финансового права и управления финансами.

---

Во многом благодаря его настойчивости и аргументированной позиции были проведены некоторые преобразования в финансовой системе России. Это касается создания Крестьянского поземельного банка (1882), отмены подушной подати (к 1886), замены оброчной подати с государственных крестьян выкупными платежами (с 1881), отмена соляного налога и др. Это отвечало его основной идее более справедливого разложения налогового бремени. Одновременно был увеличен сбор с гильдейских свидетельств и прикащичьих билетов, повышен поземельный налог, обложен сбором доход с процентных бумаг.

Известный ученый-финансист В. Г. Яроцкий (о нем см. ниже) оценил вышеназванные преобразования в качестве принципиальных улучшений податной системы. Он писал, что то время, когда министром финансов был Н. Х. Бунге, – почти единственное время в нашей истории финансовой системы, когда вводился ряд отдельных подоходных налогов, более справедливых, а следовательно, и более легких, как, например, налог на доход с денежных ссудных капиталов, с доходов промышленных предприятий, особенно акционерных, наследственные пошлины, оброчная подать преобразовалась в выкупные платежи и т. п. Плоды творчества Бунге пожинали и его преемники, в том числе и И. А. Вышнеградский, приостановивший преобразование нашей налоговой системы в этом направлении и проявивший свое творчество лишь в усилении прежних косвенных налогов и в изобретении новых – или таких мелочных, как на спички и дрожжи, или таких несправедливых, как страховые пошлины[233].

В 1887–1895 гг. Н. Х. Бунге был председателем Комитета Министров. Последние его прижизненные работы также были связаны с проблемами финансов[234]. Его неосуществленной мечтой осталось издание первого в России политико-экономического словаря, который он готовил вместе с академиками Б. К. Веселовским и И. И. Янжулом и под публикацию которого уже были обещаны средства министром финансов С. Ю. Витте. Кончина ученого 4 июня 1895 г., который был душой этого мероприятия, не позволила опубликовать словарь и в дальнейшем. Примечательно, что в научном мире ученого искренне уважали, о чем свидетельствует избрание его в Петербургскую академию наук (1881, ординарный академик с 1890), почетным членом трех русских университетов (Новороссийского, Киевского и Петербургского), ряда научных обществ за рубежом (Лондон, Мадрид и др.). Среди его орденов есть высшие награды Империи: ордена Александра Невского, Св. Владимира 1-й степени, Белого Орла, а также ордена Черногории, Бельгии, Бразилии, он получил высший ранг действительного тайного советника.

Проблемы денежного обращения и в этот период представляли для Н. Х. Бунге научный и практический интерес. Он сопроводил предисловием перевод работы Д. Горна «Джон Ло. Опыт исследования по истории финансов» (СПб., 1895). Актуальность этого перевода, по его мнению, очевидна, так как «толкам о чудодейственной силе бумажных денег» не суждено умирать. Мысль о создании богатства, «при помощи неограниченного выпуска ничего не стоящих лоскутков бумаги, очень заманчива и всегда будет находить сторонников»[235]. Н. Х. Бунге, рассматривая «систему Джона Ло», пишет о коренном заблуждении Ло: «…для того чтобы бумажные орудия обращения имели ценность того металла, который на них обозначен (слова: рубль, франк, фунт стерлинг означают известное количество чистого золота и серебра), необходимо, чтобы за них можно было получить упомянутое в них количество золота и серебра, или же равноценность последних (эквивалент) в других товарах. Ничего подобного не могло быть при неограниченном выпуске бумажных денег, не обеспеченных монетой и не разменивающихся свободно на последнюю»[236].

Н. Х. Бунге привлек к сотрудничеству целый ряд известных ученых – экономистов и финансистов, часть из которых получили высокие назначения в Министерстве финансов. В частности, это Ю. Г. Жуковский, А. В. Куломзин, а также профессор политэкономии Киевского университета Д. И. Пихно. Он поддерживал дружеские отношения с профессором И. И. Янжулом, которого пригласил на должность фабричного инспектора, а затем инициировал его избрание в Петербургскую академию наук. И. И. Янжул так вспоминал о первой встрече с министром: «Он принял меня крайне любезно и не как министр, а как профессор профессора, как старший товарищ младшего: мило, добро и участливо расспросил меня о последней моей работе по финансам и о будущих предположениях в смысле научных занятий»[237].

Реформы и личность Н. Х. Бунге были предметом исследований уже его современников и сподвижников. Это относится к публикациям его соратников по Министерству финансов Е. Э. Картавцова (первый управляющий Крестьянским поземельным банком, ученик профессора по Киевскому университету), В. Т. Судейкина (о нем см. далее), Е. Н. Фену и др.[238].

В частности, В. Т. Судейкин горячо одобрял финансовую политику Н. Х. Бунге, оценивал ее как первый серьезный шаг к введению большей равномерности в российскую систему налогообложения и к поднятию экономического уровня низших слоев населения. П. Л. Кованько посвятил этой проблеме специальное исследование[239]. Более подробно мы скажем об этом при рассмотрении научного наследия П. Л. Кованько. Здесь же отметим, что, завершая свое исследование главнейших реформ, проведенных Н. Х. Бунге в финансовой системе России, он пришел к выводу о неосновательности возводимых на министра финансов обвинений в непоследовательности и доктринерстве, подчеркнул истинные его заслуги перед обществом и государством, а равно констатировал недостатки в деятельности. Интерес к личности ученого и политика, а равно к его преобразованиям в позднесоветский и постсоветский периоды также несколько активизировался[240].

Для нас немаловажно и то, что Н. Х. Бунге долгие годы был на высших государственных должностях, где его финансовые и административно-правовые воззрения отчасти нашли практическое применение. Например, отмена налога на соль вызвала немало возражений со стороны противников этой реформы. На эти возражения Н. Х. Бунге откликнулся небольшим по объему, но очень содержательным исследованием о налоге на соль[241]. В этой работе он дал обзор мнений западных ученых о налоге на соль (К. Pay, Л. Штейн, П. Леруа-Болье, В. Рошер, А. Шеффле, А. Вагнер, К. Гок и др.), историческую справку о соляном налоге в России и его отмене, представил анализ общественного мнения по поводу отмены акциза с соли на основе источников массовой информации (газеты «Московские ведомости» и др.). Также он привел сравнительные таблицы продажной цены соли в России в местах добычи, добычи и потребления соли в разных странах Европы, в Англии в 1801–1844 гг. Автор отметил, что все выдающиеся экономисты и притом разных направлений высказались против налога на соль. Различия во мнениях заключались лишь в большей или меньшей настойчивости к отмене этого налога и способах отмены. В ряде стран в XIX в. (Англия в 1823 г., Норвегия в 1844 г., Португалия в 1846 г., Россия в 1881 г. и др.) налог на соль был отменен, а те государства, которые сохранили его, взимали в гораздо меньшем размере, чем прежде (Австрия, Германия, Франция и др.).

Соответственно, Н. Х. Бунге ставит вопросы. Во-первых, какие причины остановили замену этого налога, вредного для народного благосостояния, для промышленности и для финансов, другими, более правильными источниками государственных доходов? Во-вторых, действительно ли отмена соляного налога там, где она имела место, осталась без заметных последствий? В результате проведенного исследования автор пришел к выводу о том, что в России отсутствуют причины, которые содействовали сохранению налога на соль в ряде европейских стран. В указанных странах при высоком уровне общего благосостояния умеренный налог на соль не являлся особо обременительным для населения. Кроме того, огромное влияние на сохранение соляного налога имела фискальная сторона, т. е. легкость и удобство взимания. В России эти два обстоятельства отсутствуют. С учетом российских масштабов (просторов) солончаков отсутствует возможность установить строгий фискальный контроль в местах ее добычи. Н. Х. Бунге привел статистические таблицы, подтверждающие положительные последствия отмены налога на соль в России: увеличение производства соли, отпуска ее за границу, потребления соли, удешевление соли в размере, превышающем сложенный акциз, развитие промышленности. Общий вывод, который делает автор, – это отсутствие необходимости в восстановлении налога на соль; «восстановление налога на соль едва ли не окажется мерой наполовину бесполезной, потому что параллельно с поступлением соляного налога будут накапливаться недоимки в выкупных платежах»[242].

Обратим внимание на то, что Николай Христианович был одним из первых ученых и, пожалуй, первым государственным деятелем, кто рассматривал проблемы финансового права в широком контексте других социальных проблем. К ним относятся решение «рабочего вопроса», государственное призрение неимущих, более справедливое обложение крестьян, увеличение финансирования науки и образования, прекращение явно убыточного для государства кредитования дворянства и др. На Западе такое решение социального вопроса связывалось с течением катедер-социализма, идеологом которого был немецкий ученый А. Вагнер. Н. Х. Бунге не был последовательным сторонником такого «государственного социализма», но и он предлагал целую систему государственных реформ, которую изложил в предназначенных для Николая II (которому он когда-то преподавал финансовое право) неофициальных «Загробных записках»[243]. По свидетельству управляющего делами Комитета Министров А. Н. Куломзина[244], на «Загробные записки» неоднократно ссылался в своих «всеподданнейших записках» С. Ю. Витте.