Анатолий Лазаревич - Становление информационного общества. Коммуникационно-эпистемологические и культурно-цивилизованные основания

• Название: Становление информационного общества. Коммуникационно-эпистемологические и культурно-цивилизованные основания
• Автор: Анатолий Лазаревич
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-985-08-1916-1

В монографии исследуются актуальные проблемы Современности, обусловленные кризисом гуманитарных ценностей индустриальной эпохи и поиском новых сценариев развития цивилизации и культуры. Излагается позиция автора в отношении ряда дискуссионных вопросов: в каком обществе мы живем – индустриальном, постиндустриальном, информационном, обществе, основанном на знании; каковы «пределы роста» техногенной цивилизации; что ожидает человека в бурно развивающемся мире техники, информации, интернет-технологий, виртуальной реальности; насколько возможны и эффективны инструменты управления информационно-коммуникационной средой и др. Обосновывается комплекс теоретико-методологических и практических средств становления и перспективного развития информационного общества, в том числе и в Республике Беларусь.

Адресуется ученым, специалистам органов государственной власти и управления, работникам учреждений образования и культуры, аспирантам, магистрантам и студентам, а также всем тем, кто интересуется современными тенденциями социальной динамики.

---

Данная точка зрения развивается в трудах Б. Г. Ананьева, Г. М. Андреевой, А. А. Бодалева, А. Н. Леонтьева, Б. Ф. Ломова и др. «Если под деятельностью, – пишет известный психолог А. А. Бодалев, – разуметь активность человека, направленную на достижение определенных осознаваемых им целей с помощью усвоенных им в обществе, в котором он живет, способов и стимулируемую столь же определенными мотивами, то деятельностью будут не только игра, учение, производственный и бытовой труд, не только работа хирурга или художника-живописца, но и взаимодействие людей друг с другом в форме общения» [39, с. 89]. Другими словами, А. А. Бодалев не считает оправданным сужение понятия деятельности лишь до ее предметной части, ибо в содержательно-типовом отношении оно способно характеризовать и коммуникативные процессы, то есть процессы общения.

Вместе с тем существуют и противоположные взгляды, когда общение и деятельность рассматриваются как две самостоятельные формы социальной активности. С этой точки зрения деятельность – это преимущественно активное взаимодействие с окружающей действительностью, в ходе которого живое существо выступает как субъект, целенаправленно воздействующий на объект и удовлетворяющий таким образом свои потребности. Общение же представляет собой отношения субъект-субъектного характера, где каждая из сторон привносит активное деятельностное начало, что в итоге может дать принципиально новое качество. Кроме этого, указывается на специфику структуры, функций, средств общения, которая едва ли может быть отражена системой понятий, разработанной в теории деятельности. В связи с этим В. А. Кольцова, к примеру, пишет, что «в реальной жизнедеятельности человека общение и деятельность как специфические формы социальной активности выступают в единстве, связаны друг с другом, но в определенной ситуации могут быть реализованы и независимо одна от другой. Более того, установлено, что человечески первичной, исходной формой индивидуальной активности является именно общение, возникающее в онтогенезе прежде, чем человек осваивает предметно-практическую деятельность. Это подтверждает вывод о деятельности и общении как относительно самостоятельных видах взаимодействия человека с миром» [170, с. 14].

В. А. Кольцова, несомненно, права, когда говорит о единстве общения и деятельности в реальной человеческой жизни, утверждает о первичности общения как исходной формы индивидуальной активности. Однако далее с ней трудно согласиться, особенно когда речь идет о деятельности и общении как относительно самостоятельных видах взаимодействия человека с миром. Представляется, что в этом случае понятие деятельности рассматривается несколько абстрактно, вне ее связи с реальными процессами активности человека. Деятельность всегда имеет содержательный смысл и сопряжена с наличием, по меньшей мере, такой определенности, как ответ на вопрос: «Каким субъектом и в отношении чего она выполняется?»

Общение имеет ярко выраженную деятельностную природу. Даже если рассматривать его не только как способ взаимодействия с миром, а как «чистые» субъект-субъектные отношения, то и в этом случае явно видны активные деятельностные начала. «Характеризуя общение как особый вид деятельности, – пишет А. А. Бодалев, – необходимо также видеть, что без него не может происходить полноценное развитие человека и как личности, и как субъекта деятельности, и как индивидуальности. Если процесс этого развития рассматривать не односторонне и оценивать его реально, то сразу окажется, что предметная деятельность человека во всех ее модификациях и его общение… переплетены в его жизни самым тесным образом и фактически ни одна из них не может существовать без другой» [39, с. 89–90].

Иначе говоря, общение в контексте коммуникативного процесса обнаруживает свои деятельностные начала.

1.5. Субъект-субъектные коммуникации: актуализация гнозиса, культурно-цивилизационное измерение

Общение является важнейшей предпосылкой реализации самых разнообразных социальных действий и ожиданий. Исключительно велика его роль в познании, что в принципе и является источником поступления новой информации. Познание и его производная – информация и знания выступают основой коммуникации, определяют ее сущность и влияют на нее. «Открывая в познаваемом объекте нечто существенно новое, – пишут А. В. Брушлинский и В. А. Поликарпов, – субъект обращает это последнее в предмет специальной рефлексии и коммуникации в целях доказательства самому себе и другим истинности, существенности, новизны и общественной значимости сделанного открытия (в частности, путем использования уже накопленных человечеством знаний и сопоставления с ними нового знания). В таком смысле всякое познание объекта субъектом есть одновременно общение с другими субъектами. Оно просто невозможно без такого общения, выступающего в бесконечно многообразных конкретных формах. При этом, однако, часто недостаточно учитывается, что основное гносеологическое отношение есть отношение между познающим субъектом и познаваемым объектом (даже если в качестве последнего выступает тоже субъект), и потому в ходе познавательной… деятельности именно общение подчиняется познанию и служит его целям, а не наоборот» [49, с. 69].

В целом соглашаясь с данным суждением, следует все же отметить спорность вопроса относительно того, кто кому «служит»: общение познанию или познание общению. Категоричность цитируемых авторов основывается на достаточно распространенном опыте коммуникативного решения различных познавательных задач, когда, к примеру, процесс диалога двух познающих субъектов определяется целями познания и служит им. Но эта, по сути непротиворечивая, посылка нисколько не отрицает возможности другой, основанной на активности диалога в осознанном выборе познавательной задачи и достижении ее решения.

Таким образом, вряд ли имеет смысл говорить о строгой подчиненности или некой принципиальной субординации диалога и познания, кроме как в случае, когда специально выясняется способ выделения определенной информационной компоненты коммуникации. Если учесть, что коммуникация строится именно на такой основе и этим определяется ее предметность и содержательность, а также учитывая неразрывную связь познавательного и информационного процессов, то только в контексте таких зависимостей можно говорить о возможной подчиненности общения познанию.

Социальную коммуникацию можно представить как отношение по меньшей мере двух субъектов. Между тем в этом отношении всегда присутствует элемент, который, собственно, и делает отношение отношением. Таким элементом является, с одной стороны, источник информации как коммуникативная основа, а с другой стороны – сама информация как реальная предпосылка отношений. И то и другое, по существу, выступает объектом коммуникативного события.

Вообще же во всех этих отношениях действительно принципиальным является не наличие или отсутствие отмеченной выше дискуссионности в понимании взаимосвязи общения и познания, а признание информационной основы коммуникативного процесса. Это обстоятельство, с одной стороны, и разработка самостоятельной теории информации, с другой, явились причиной возникновения так называемой информационной модели коммуникации. Коммуникация в данном случае может быть рассмотрена как процесс, с помощью которого закодированные источником (отправителем) сообщения передаются по каналу связи в назначенный пункт (получателю), где происходит их декодирование. В терминах этой модели общение может рассматриваться как ситуация, в которой два или более человека выступают как отправитель и получатель. Подобные коммуникативные отношения основываются на передаче информации от отправителя к получателю.

Своего рода «рокировку» субъект-субъектных отношений в субъект-объектные, когда один из субъектов может выступать в качестве объекта в отношении с другим, нельзя отнести к числу неизвестных. В то же время подход к субъект-объектному взаимодействию, когда объектом не является человек, остается без достаточного внимания в интерпретации и оценке этого явления как коммуникативного процесса.

Коммуникация – это информационный процесс, в котором имеет место восприятие информации от определенного источника. Когда таким источником является человек, то в этом случае коммуникативный процесс, в принципе, не вызывает сомнения. Но когда источником информации выступает любой другой объект, как быть в этом случае? Как оценить процесс, в котором участвуют субъект, как получатель информации, и объект, как ее отправитель, привычная коммуникативная интенция которого фактически отсутствует и остается лишь ее «референт» в форме различных свойств и характеристик, выражающих так называемую информационную природу («нагруженность», конституцию и т. п.) объекта? Тем не менее указанная референтность коммуникативной интенции выступает одним из важнейших условий взаимоотношений человека и окружающего его мира. Именно она (данная интенция) способна отчасти объяснить: почему человек вступает в эти отношения, что их обусловливает и какова их объективная природа, наряду с тем, что у человека просто существуют информационно-когнитивные потребности как определенная психофизиологическая и социальная норма.