М. Дубинский - Женщина в жизни великих и знаменитых людей

• Название: Женщина в жизни великих и знаменитых людей
• Автор: М. Дубинский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-85689-084-5

Вниманию читателя предлагается одна из наиболее значимых книг всех времен и народов – в монографии М. Дубинского дан всесторонний анализ и исследование роли женщины в жизни великих поэтов, писателей, художников, ученых, политиков, королей и тиранов… При чем рассматриваются не только женщины-жены, спутницы жизни, но и матери, сестры, подруги – все, кто своим духовным прикосновением вдохновил гения на создание великого произведения.

---

Путешествие было несчастным. Армада погибла во время бури и Лопе де-Вега едва не поплатился жизнью. К этому присоединилась смерть его брата. Но поэт не изменил себе и, продолжая ухаживать за женщинами, увлекся одною из них до такой степени, что женился на ней. Это была Хуана де-Гвардио, особа из хорошей семьи, воспетая им в своих стихотворениях. Поэт в это время достиг уже 35 лет и, после стольких бурь в жизни, начал было думать о тихом семейном счастье, которым, по-видимому, и пользовался в течение нескольких лет, так как описал его в трогательных выражениях. Но новые удары судьбы уже ждали его у порога. Умер его сын от этой жены, а вскоре умерла и она сама от родов, оставив младенца, девочку Фелициану. Велико было горе Вега, и он запечатлел его в одной из поэм; но и оно не помешало поэту продолжать прежнюю жизнь Дон-Жуана, не помешало даже после того, как Лопе де-Вега поступил на службу «святой» инквизиции. В январе 1614 года он сделался священником, а в марте уже «освятил» свой духовный сан в Толедо, поселившись там у одной актрисы, Иеронимы де-Бургос… В мае того же года он служил в Мадриде первую обедню, а через нисколько месяцев покинул Мадрид, «чтобы избавиться от сплетен одной позорной женщины». По всей вероятности, это была покинутая им возлюбленная. В июле 1616 г. он отправился в Валенсию к своей возлюбленной актрисе, очевидно, упомянутой Иерониме, а когда, через несколько месяцев, вернулся в Мадрид, его назначили «procurador fiscal» апостолической палаты в архиепископстве Толедо. Казалось бы, тут о любовных похождениях нельзя было и думать, тем более, что возраст уже был не тот; но Лопе не унялся. Уверенный, что на его «закат печальный еще блеснет любовь улыбкою прощальной», он внимательно следил между двумя мессами за нежными представительницами прекрасного пола, пуская в ход всю силу своего таланта и обаяние славы, которыми тогда пользовался, чтобы захватить какую-нибудь из них в свои сети. К этому именно времени и относится его роман с Мартою де-Наварес-Сантохо, послуживший некоторым образом лебединой песней в бесконечном ряде эротических похождений знаменитого поэта.

Встретился он с нею в 1616 году. Это была замечательно красивая женщина, невысокого роста, с удивительно белым лицом, вьющимися волосами, длинными ресницами и глубокими, как море, глазами цвета морской волны, веселая, грациозная, умная, любившая поэзию. Вега влюбился в нее с первого взгляда, несмотря на свои пятьдесят лет, и, что более всего удивительно, сама Марта полюбила поэта, окруженного ореолом неслыханной славы. Марта была замужем за грубым, алчным, богатым крестьянином Аялой, но это не было препятствием, а, может быть, даже сыграло немалую роль в её любви к Лопе де-Вега, который был изящен, ласков, а, главное, так умел закрадываться в душу любимой женщины. Словом, между Вега и Мартою завязался роман с обманутым мужем в качестве третьего лица, что было далеко не трудно, так как муж часто отлучался на долгое время в горы к своим виноградникам. От связи с поэтом у Марты родилась девочка, которую, однако, муж ее не поколебался признать своею. Так продолжалось некоторое время. Когда муж уезжал, Лопе де Вега являлся к своей возлюбленной, а по его возвращении уступал ему место, терзаемый, конечно, ревностью и негодованием. Но муж всё же что-то узнал и в одно прекрасное время застал влюбленных на месте преступления. Лопе должен был бежать, а Марта подверглась побоям. Она стала хлопотать о разводе, что еще более озлобило мужа, и он стал вымещать свой гнев на Лопе де-Вега, обвиняя его в краже или приставая на улице к его дочери. Скандал вышел большой, что отразилось, между прочим, и на литературной деятельности поэта. При дворе его стали порицать, в театре освистали одну его пьесу. К счастью, муж Марты вскоре умер… после того, как узнал, что дело о разводе решено в пользу его жены. Лопе мог опять считать себя на вершине блаженства.

Но поэту в это время уже было 56 лет. Страсть угасла в его душе и он мог любить свою Марту только одной платонической любовью. К тому же несчастья, преследовавшие его всю жизнь, не отступали от него ни на шаг. Его дочь Марчелла, не будучи в состоянии перенести поведение отца, поступила в монастырь, сын погиб во врмя кораблекрушения, а другая дочь, Антонина, тайно убежала с одним придворным. Наконец, сама Марта ослепла вследствие болезни глаз и через некоторое время сошла с ума. Так окончились любовные похождения великого поэта.

IV. Германия

Гёте. – Шиллер. – Гейне. – Лессинг. – Ленау. Шлегель. – Клопшток. – Виланд.

Гёте

Гёте[52] может поистине считаться баловнем счастья. Ему все улыбалось. Начиная с первых дней вступления на арену литературной деятельности и кончая годами творческого заката, не было ни одного события, которое могло бы вызвать тучку на безоблачное небо его жизни. Он в юности приобрел громкую поэтическую славу, в тридцать лет сделался министром. За ним ухаживали. Его снисходительного взгляда домогались, как милости. Даже появление его на свет сопровождалось необыкновенным счастьем: он должен был задохнуться и спасся только благодаря редкой случайности. Правда, в одну грустную минуту своей старости он выразился: «Если свести к одному итогу действительно счастливые и безоблачные дни всей моей жизни, то много-много, если составится четыре недели». Но, конечно, это была шутка. Поэт был счастлив и можно смело сказать, что если бы Поликрат[53] жил после олимпийца конца XVIII и начала XIX веков, то не бросал бы своего перстня в воду, так как убедился бы, что несчастья вовсе не нужны, чтобы сделать человека счастливым.

Был ли Гёте также счастлив и в отношениях с женщинами? С внешней точки зрения, да. Если не считать Лопе де-Вега, с любовными похождениями которого мы познакомились выше, то германскому поэту придется отдать пальму первенства среди поэтов, пользовавшихся женским расположением. Нужно было бы исписать целую страницу, чтобы сделать только один перечень имен, принадлежавших многочисленным владычицам его сердца. Большим успехам его, конечно, способствовали свойства самого поэта. Добрый, красивый, гениальный, он обладал всеми качествами, необходимыми для того, чтобы влюблять в себя всякую женщину. К тому же он был необычайно влюбчив и черта эта стала обнаруживаться в нем еще в раннем возрасти. Все это в совокупности делало то, что у солнца германской поэзии всегда появлялся спутник в образе миловидного создания, куда бы он ни приезжал, в какой бы круг незнакомых людей он ни забирался. Гёте, можно сказать, всегда дышал женской атмосферой. Женщина была его идеалом, путеводной звездой, стихией. Она следовала за ним повсюду с первых дней до конца жизни. Это ли не счастье?

Гете и его мать

Какая чудная галерея женских головок открывается перед глазами, когда мысленно перебираешь главные факты из жизни великого поэта! На первом плане, конечно, стоит его мать. В истории великих людей можно насчитать еще только один случай, когда величие человека было в такой степени связано с влиянием матери, как это мы видим на примере Гёте, – мать Гракхов. Как и она, Екатерина-Елизавета Гёте была уверена, что из ребенка ее выйдет со временем нечто выдающееся, и, обладая мягким, ровным, но в то же время и энергичным характером, она всю силу воли, весь свой такт и ум употребляла на то, чтобы довести сына до желанной цели. Она вышла замуж за человека, которого не любила, и сделалась матерью, когда ей было всего восемнадцать лет, но это не только ее не состарило, но, наоборот, сделало молодою на всю жизнь. «Мы с Вольфгангом всегда были близки друг к другу, – говаривала она, – потому что оба были молоды». Тихое, радостное настроение никогда не покидало ее. Если какое-либо обстоятельство могло повлиять на ее спокойствие, она заботливо устраняла его. Слугам она приказала никогда не сообщать ей печальных новостей, а когда однажды Гёте заболел, никто не говорил с ней об этом, пока сын не выздоровел. «Я знала все, – говорила она впоследствии, – но ничего не говорила, потому что всякий разговор о нем только бесполезно растравлял бы рану моего сердца; теперь же я готова говорить об этом сколько угодно».

* * *

Следующий случай из детской жизни Гёте свидетельствует о невозмутимом спокойствии его матери, том именно спокойствии, которое, перейдя к сыну, было впоследствии окрещено названием «олимпийского». Маленький Вольфганг забрался однажды в помещение, где хранилась посуда, и начал бросать ее на улицу, одобряемый веселым смехом товарищей, братьев Оксенштейнов, живших напротив. Посуды было перебито уже изрядное количество, когда вдруг вошла мать. Как бережливая хозяйка, она пришла в ужас, но это ей не помешало тотчас перейти в умиление при виде дорогого сынка, весело смеявшегося под такт разбиваемых тарелок, мисок и тому подобных принадлежностей кухонной утвари.