Борис Флоря - Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)

• Название: Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)
• Автор: Борис Флоря
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91674-082-0

Монография посвящена исследованию отношений России с её западными соседями в те годы, когда после Переяславской рады и присоединения Украины Русское государство прилагало большие усилия для решения главных стоявших перед ним внешнеполитических задач – объединения всех восточнославянских земель и завоевания выхода к Балтийскому морю. Работа основана на обширном документальном материале из разных фондов Российского государственного архива древних актов.

---

Поздней осенью 1655 г. А.Л. Ордин-Нащокин сообщал, что в Жемайтии шведы собирают «кормы великие» на содержание своего войска, и «шляхта меж собою сеймуют, хотят от свеян отстать». По его сведениям, и в Браславском повете шляхта 18 ноября собралась на сеймик и заявила шведскому «комиссару», что «если вперед только так будет, и им, де, под свейским королем быть не мошно»[223]. Проезжавший в начале 1656 г. через Курляндию Г. Богданов сообщал с дороги, что в соседних литовских поветах Я. Радзивилла «проклинают», «и если, де, взочнется у свейского с которым великим государем война, и они, де, все от свейского отступят»[224].

Особый интерес для русских правящих кругов должны были представлять те свидетельства, в которых говорилось о том, что недовольная шведами шляхта готова отдать предпочтение власти царя. Так, уже А.И. Нестеров сообщал, что в Литве «городов и уездов шляхта говорят – поневоле, де, мы учинились в подданстве у свейского короля, лутчи, де, нам быть великого государя… под крепкою высокою рукою»[225]. Певчий А. Левзовский, ездивший в Киев для обучения «партесному» пению, сообщал в начале 1656 г., что поляки, «видя над собою такую беду, чинят рокош (т. е. мятеж. – Б.Ф.), один другово укоряет, для чего поддавались шведу, а лутче поддатца было б царскому величеству»[226]. К. Иевлев, возвращавшийся от Карла Густава через Жемайтию в начале 1656 г., слышал заявления местной шляхты, что «естли бы изволил великий государь ваш… хотя бы одну тысечу за реку Вилею переслать, и вся б Жмоцкая земля ему, царьскому величеству, поддалась, а что в той Жмоди ни есть шведов, то б мы сами побили всех»[227]. Особенно авторитетным должно было быть для царя и его советников свидетельство генерального писаря Войска Запорожского Ивана Выговского, который 6 декабря 1655 г. сообщил В.В. Бутурлину, что черниговский воевода К. Тышкевич «и иные многие санатыри хотят быть в подданстве у царского величества, а за свейским, де, королем быть не хотят»[228].

Все эти свидетельства говорили о том, что положение шведской власти на завоеванных землях непрочно, население ею недовольно и русское правительство может использовать это недовольство в своих интересах.

И. Выговский был и первым, от кого пришло в Москву сообщение о начавшемся на польских землях восстании против шведов. Он сообщал, что от шведского короля отложились «великополяне» и Мазовия, а против восставших Карл Густав послал перешедшее на шведскую службу коронное войско[229].В феврале 1656 г. в Москву пришло уже несколько сообщений о восстании. Наиболее важные сведения содержала полученная 14 февраля отписка Виленского воеводы кн. М. Шаховского. Воевода сообщал, что от шведского короля «отошли» коронные гетманы и идут с войском к Люблину, куда движется и войско Павла Сапеги из Бреста[230].

Как представляется, сообщения о восстании заставили русское правительство поторопиться с принятием решения. Оставшись пассивным и не определив своего отношения к Швеции, русское правительство могло утратить возможность влиять на ход событий, развертывавшихся на землях Речи Посполитой.

Исследователями неоднократно отмечалось, что на решение русского правительства о войне оказали влияние сведения о контактах Карла Густава с Войском Запорожским. Обстоятельный очерк оживленных сношений между королем и гетманом летом-осенью 1655 г. дал уже М.С. Грушевский в своей фундаментальной «Истории Украины – Руси». Затем к этой тематике исследователи обращались неоднократно. Последний очерк этих сношений дал на основании документов Стокгольмского архива А. Котлярчук. В ходе переговоров обе стороны пытались выяснить, что может принести Карлу Густаву помощь Войска Запорожского, а Богдану Хмельницкому возможный переход под шведский протекторат. Осенью 1655 г. стороны не пришли к соглашению, так как их интересы столкнулись по вопросу о принадлежности земель современной Западной Украины. Уход казацкой армии по настояниям шведской стороны из-под Львова вызвал недовольство казацкой старшины.

Для темы данного исследования важно установить, что было известно в Москве об этих контактах и как реагировали на поступавшие к ним сведения русские политики. «Статьи», оформлявшие отношения Войска Запорожского и русской власти после Переяславской рады, не запрещали гетману вести переговоры со шведскими правителями, но он должен был «подлинно и вскоре» информировать царя и его советников о содержании таких переговоров[231]. Однако становившиеся известными факты говорили, что гетман этих условий не выполняет. Так, в начале 1656 г. стало известно, что в лагере под Львовом Хмельницкого посетил шведский посол[232], о чем он не сообщил ни В.В. Бутурлину, ни правительству в Москве. Особенное беспокойство должны были вызывать сообщения о намерении шведов установить свой протекторат над Войском Запорожским. Так, Я. Поздышев, ездивший в августе 1655 г. к курляндскому герцогу через Ригу, сообщал, что «в Риге слух носитца, что бутто и гетман Богдан Хмельницкий будет под их свейским королем»[233]. В переводе голландских «курантов», зачитанном царю и боярам в конце 1655 г., также говорилось, что Хмельницкий «поддался под свейскую руку» и обязался не пускать на земли Речи Посполитой татар, которые хотят помочь Яну Казимиру, «чтоб свейским ратным людем от татар шкоды не было»[234]. К зиме 1655/6 г. вопрос об отношениях Хмельницкого со шведами стал даже предметом официальных переговоров. Австрийские посланники спрашивали бояр, «верен» ли царю Хмельницкий, так как «у свейских людей речь несется, будто Хмельницкой хочет поддатся под свейскую коруну»[235].

Все эти сообщения основывались на слухах, но в январе 1656 г. был задержан и передан Виленскому воеводе ездивший к Карлу Густаву гонец наказного гетмана казацкого войска в Белоруссии Ивана Золотаренко сотник Иван Петрович[236]. При нем были найдены грамоты Карла Густава и главного сторонника шведов в Речи Посполитой Иеронима Радзейовского, адресованные И. Золотаренко и Б. Хмельницкому. В письме И. Радзейовского Б. Хмельницкому сообщалось, что король отпустил к Хмельницкому его посла игумена Даниила[237]. Тем самым в руках русских властей оказалось бесспорное свидетельство того, что Хмельницкий ведет переговоры со шведами без ведома и позволения русского правительства[238]. Не могло не обеспокоить московских чиновников и письмо Карла Густава И.Н. Золотаренко от 16 ноября 1655 г., из которого следовало, что гетман предлагал прийти на помощь шведам с 10-тысячным войском и Карл Густав выражал готовность взять казаков на службу, если прусские сословия ему не подчинятся[239]. На встрече со шведскими послами 11 марта эта грамота им была предъявлена как пример неприемлемого вмешательства шведского монарха в отношения между царем и его подданными[240]. Как представляется, особое беспокойство русских политиков должно было вызвать письмо И. Радзейовского наказному гетману. Радзейовский писал, что в настоящее время, когда вся Речь Посполитая подчинилась шведскому королю, он не нуждается больше в помощи казаков и что теперь следует «о новой за границу помыслити войне»[241]. Радзейовский явно имел в виду планы похода против Османской империи, которые предлагал шведскому королю Хмельницкий[242], но для русского правительства эти слова явились авторитетным подтверждением слухов о планах Карла Густава, направленных против России. Несомненно, переговоры Карла Густава с казаками способствовали ухудшению русско-шведских отношений, но решающего значения они не имели. Характерно, что Алексей Михайлович не захотел объясняться с Хмельницким по этому поводу. В записке шведских послов о причинах войны украинский вопрос как одна из таких причин не фигурирует.

Рассмотрев роль различных факторов, повлиявших на решение русского правительства о войне со Швецией, следует остановиться на вопросе, кто из государственных деятелей в окружении царя несет главную ответственность за решительное изменение внешнеполитического курса в начале 1656 г. В современной научной литературе имеются определенные ответы на этот вопрос. Так, в биографии царя Алексея Михайловича отмечается, что решение о войне царь принял под воздействием таких своих советников, как патриарх Никон и А.Л. Ордин-Нащокин[243]. На роль Никона в принятии решения о войне указывает и биограф патриарха С.В. Лобачев[244]. В последнем исследовании по истории русско-польской войны 1654–1667 гг. читается: «Т. н. “польская партия” в окружении царя во главе с царским фаворитом А.Л. Ординым-Нащокиным убедила Алексея Михайловича начать войну со Швецией»[245]. Вопросу о виновниках войны уделила внимание в исследовании, специально посвященном русско-шведским отношениям, Е.И. Кобзарева. В этой связи она также неоднократно упоминает А.Л. Ордина-Нащокина как сторонника антишведской ориентации, активного участника пограничных столкновений со шведами, автора отписок, которые способствовали росту враждебных по отношению к Швеции настроений в русских правящих кругах, но исследовательница не возлагает на него ответственность за принятие самого решения о войне[246].