Элена Томсетт - Закованные в броню

• Название: Закованные в броню
• Автор: Элена Томсетт
• Жанр: Историческая проза

Самые крепкие доспехи не всегда те, что создаются оружейниками. Для многих это доспехи гордости, власти, славы или горя. Закованные в броню своих страстей, люди делаются слепыми и глухими к окружающему их миру. В начале 15 века Польша и Великое княжество Литовское и Русское начинают объединяться для отпора набегам со стороны Тевтонского Ордена. Эвелина, дочь польского воеводы Ставского, поклялась, что сделает все, чтобы увидеть, как упадут в пыль штандарты Ордена.

---

– Постой, малахольный! – закричал ему вслед Дитгейм. – Меч свой забыл!

– Заберу его вечером у тебя из казармы, – отмахнулся Карл, поддавая еще быстрее, чтобы успеть застать на Среднем дворе носилки леди Рейвон.

– Я, пожалуй, тоже пойду, – сказал Острожский. – Хотел занести в литейню свой меч.

– С ним что-то случилось? – удивился рыцарь Фалавье.

– Ничего страшного.

Острожский вложил меч в ножны и показал рыцарю Фалавье пустое гнездо на отполированной до блеска рукояти клинка, в котором, по-видимому, некогда находился драгоценный камень.

– Это меч моего отца, – пояснил князь, – два изумруда выпали вчера вечером, когда оруженосец чистил меч. Хочу вставать их на место, пока у меня есть время.

– Идите к Гойте из Силезии, – тут же посоветовал ему живо интересовавшийся оружием и всем что с ним связано Генрих де Фалавье. Он знал всех мастеров оружейного дела в замке по имени, и именно к нему обычно обращались друзья за советом, когда нужно было отдать оружие в хорошие руки. – Он замечательный мастер.

– Благодарю вас, Генри.

Польский князь был уже хорошо знаком с оружеником Гойтой. Им пришлось встретиться в первый же день прибытия Острожского в замок, когда у него неожиданно захромал конь. Гойта великолепно справился с перековкой белоснежного арабского скакуна Острожского, а узнав, что его заказчик – польский посол, прибывший в замок в качестве посредника при готовящихся переговорах, со слезами на глазах спросил его по-польски, когда же, наконец, король Ягайло придет с войском и вышвырнет из страны всех этих рыцарей к чертовой матери. Гойту привели в замок с веревкой на шее, как пленника, много лет назад. С тех пор он уже давно «вышел в люди», заслужив себе славу превосходного мастера оружейных дел и кузнеца, и имел неплохие деньги, достаточные для того, чтобы выкупить из плена себя и свою семью, но по-прежнему не любил немцев.

Между старым кузнецом и молодым князем Острожским с первой минуты знакомства возникло необъяснимое чувство взаимной симпатии друг к другу. За две недели пребывания в замке, молодой человек даже несколько раз посетил его мастерскую, познакомился с его семьей, и старый мастеровой с удивлением убедился, что вопреки его представлениям о кичливой польской шляхте, князь не чурался надеть фартук мастерового и постучать молотком.

Литейная мастерская Гойты находилась в специальном оружейном квартале на территории Среднего замка. Сворачивая по узкой улочке к ее дверям, Острожский увидел выскользнувшую из дома гибкую стройную женскую фигурку, закутанную в белый орденский плащ. Через секунду он столкнулся с женщиной лицом к лицу. Ветер завернул полу ее плаща, из-под него показалось бледно-лиловое платье, а снятый порывом ветра капюшон растрепал светлые волосы Эвелины Валленрод, которая прошла мимо оторопевшего от неожиданности польского князя, даже не взглянув в его сторону. Он все еще не мог прийти в себя от того, как застучало при виде прекрасной племянницы комтура его сердце, когда зашел в мастерскую и увидел фигуру склонившегося над работой у горна Гойты.

– Вы выглядите удивленным, мой князь, – заметил оружейник, не поднимая головы, но мигом оценивая выражение лица поляка.

Острожский покачал головой.

– Я имел весьма интересную встречу у твоих дверей, Гойта, – медленно сказал он, словно взвешивая каждое слово. – Прекрасное видение в светло-лиловом платье под белым орденским плащом.

– Эвелина! – подняв голову, усмехнулся в усы мастеровой.

– Племянница гневского комтура, – уточнил молодой князь. – Холодная красавица-королева почти всех рыцарских турниров в этом году. Что она делала в сумерках у ворот твоего дома? Ты случайно не ее тайный любовник, старик?

– Скажешь тоже, – проворчал мастер, вновь принимаясь за работу. – Делаю для нее всякий мелкий ремонт, вот и все.

– По ночам? – удивился князь.

– А когда ж еще? Днем ее цепные псы комтура стерегут, да по турнирам и замкам водят. На пятки бедняжке наступают. А вечерами ей немного посвободнее. Псы то они псы, да порой ведут себя лучше людей. Покуда она не на свиданья с рыцарями бегает, они и делают ей маленькие поблажки. Девчонка-то – красавица писаная, и сердце у нее доброе. Никого не обидит. Даром что крестоносцы нашего брата не жалуют.

– Ты никак ее жалеешь, Гойта? – заметил Острожский, который слушал его очень внимательно, изумленный теплотой, звучавшей в тоне мастерового, в общем-то, не любившего крестоносцев, при упоминании этой девушки из их круга.

– Как же не жалеть, – согласился мастеровой. – Помог бы ты ей, князь.

– Помог?! – переспросил Острожский, не веря своим ушам. – Чем я могу ей помочь?!

– Говорят, что на переговорах в Плоцке, – доверительно сообщил ему мастер, ни на секунду не отрываясь от работы, так что стук его молотка по наковальне иногда заставлял его на некоторое время прерывать свою речь, – ваш король и наш магистр, помимо всего прочего, будут говорить об обмене пленными. Это так, мой князь?

– Вполне вероятно, – согласился Острожский, не понимая, к чему клонит Гойта.

– Включи девчонку в список пленных, поговори со своими друзьями-рыцарями и монахами из замка. Пропадет ведь ни за что красота такая, имей жалость к девчонке!

Князь Острожский открыл рот, чтобы его прервать, но затем снова закрыл его и выслушал слова Гойты до конца, после чего, убедившись, что тот закончил, осторожно уточнил:

– Ты хочешь сказать, что эта королева рыцарских турниров, Белая Роза Ордена, как называет ее мой друг Карл фон Ротенбург, пленница комтура, а не его обожаемая племянница?

От удивления Гойта выронил молоток.

– Племянница Валленрода? – глупо вытаращив глаза, переспросил он. – Да ты в уме ли, князь?! Где ты слышал такую глупость?! Племянница Валленрода!

– Но рыцари в замке убеждены в этом, – все также осторожно сказал Острожский.

– Рыцари из Среднего замка все равно, что дети, – презрительно сказал Гойта, приходя в себя, и, наклонившись, полез под стол в поисках молотка. – Они верят всему, что скажет им братия.

– Но она не похожа на пленницу! – вскричал Острожский.

Гойта вылез из-под верстака весь в пыли с молотком в руке и, сплюнув себе под ноги, с сердцем сказал:

– Важно, не на кого она похожа, а кто она на самом деле, мой князь! Она полячка из достаточно знатного рода, если судить по ее манерам и тому, как она держится. Она не хочет открывать мне своего имени, но она – пленница комтура, это точно. От людей я слышал, что он даже какое-то время держал ее в подземельях Гневно, стремясь получить ее повиновение. А при случае, когда она в очередной раз положит венец победителя турнира на твою глупую голову, мой князь, взгляни хорошенько на ее запястья. Говорят, она несколько раз пыталась убить себя и спасти свою семью от позора. Комтур держит ее под замком и бережет как зеницу ока. Только долго она не проживет. Ее красота все расцветает с каждым годом, но ее сердце умерло, оно даже уже не кровоточит. Помог бы ты ей князь, – снова повторил он. – Красота-то какая погибнет зазря!

Острожский был потрясен до глубины души.

Загадка поведения этой молодой женщины, ее бледность, странная трагическая красота при полном отсутствии какого-либо интереса в ее светлых холодных глазах, ее надменное презрение к мужчинам, – все, буквально все нюансы ее поведения внезапно обрели под собой основание. И оставалось лишь удивляться, как слеп он был до сих пор. Ночью он ходил взад-вперед по зале в своих покоях в гостевом крыле Среднего замка и никак не мог успокоиться. Ее прекрасное лицо, так живо напоминавшее ему лицо покойной королевы, неотступно стояло перед его мысленным взором, в то время как слова Гойты, сказанные на прощание, звучали в его ушах: «Самые крепкие доспехи князь – это не те, которые делают оружейники, поверьте мне. Самые крепкие доспехи создает человеческая гордость, доведенная до абсурда. Тогда она побеждает и порабощает человеческий дух и отныне ведет его прямиком к гибели, неважно, к чему она направлена, к освобождению ли гроба Господня или к вполне объяснимому человеческому желанию сохранить в чистоте свое имя. Э-эх! Поклоняемся Господу, а в душе горды как Сатана!»

Перед отъездом из Мальборга князь Острожский был вновь приглашен на личную встречу с магистром. В конце официальной части беседы, посвященной последнему уточнению аспектов встречи короля и магистра в Плоцке, которая должна была состояться сразу же после праздника Тела Господня, Конрад фон Юнгинген вежливо, с долей несвойственного для него любопытства, поинтересовался, как понравилось польскому послу его пребывание в замке. Князь Острожский, в свою очередь, учтиво поблагодарил магистра за оказанный ему теплый прием, призванный, без сомнения, продемонстрировать добрые дружеские отношения, которые в настоящее время пытаются достичь могущественный Орден и сильное Польское королевство.