Григорий Луговский - Роскошь человеческого разобщения
Все авторские права соблюдены. Напишите нам, если Вы не согласны.
Описание книги "Роскошь человеческого разобщения"
Описание и краткое содержание "Роскошь человеческого разобщения" читать бесплатно онлайн.
В книгу вошло более пятидесяти самостоятельных произведений, объединенных в несколько блоков: эссе, сны и недописки (статусы, афоризмы, комментарии). Время написание работ – с 1995 по 2015 годы. Сквозная тема книги – проблема взаимопонимания между людьми, культурами, обществами.
Философия столь не похожа на миф, столь холодна, эзотерична, скучна для профанного большинства, столь абстрактна потому, что является неполной наследницей мифа. У нее есть единокровная сестра – история, составляющая вторую сущностную половину мифа. Десакрализация мира, совпавшая с ясперовским «осевым временем» начала истории, является процессом демифологизации – разрозненного существования некогда единых (в мифе) философии и истории. Что есть история, как не воплощенный несковываемый хаос? Чем есть философия, как не попыткой сковать его? В этом она близка культуре – антагонисту истории. Но философия – не антагонист истории, а культура – лишь эманация мифа, форма существования продуктов философии и истории в духовной сфере общества. Пан выражения мифа воплощен в истории, а план содержания пытается найти независимое существование в философии (отсюда ее стремление к абстрактности). Используя декартовскую метафору, можно сказать, что философия – вдох мифа, теоретизирование, а история – его выдох, воплощение (в этом смысле первобытный ритуал аналогичен истории), анализ и синтез. Естественно, что философия, выступая в качестве анализа, лишенного воплощения в синтезе (им могла бы быть религия – духовная теория+практика, но философия в чистом виде, лишенная плана выражения, подобного мифическому, как мы уже указали, не может иметь успешной практики. Последняя – результат восприятия нужного, заложенного в идее духа, но поскольку философия не понятна большинству, то искажение духа неизбежно. Таким образом, уточним, что философия может воплотиться в удачной практике для самих философов и стать эзотерической религией), становится катализатором десакрализации мира, а значит – развития науки и неугасания истории. Предположу, что конец истории, а равно и философии наступает вместе с их соединением, возрождающим миф. Для исторического человека именно история и философия выступают основными источниками сакрального, питают его духовность и даже, возможно, замещают собой религию. Так, национальные идеи, суть которых близкородственна языческому мировоззрению, основываются на сакрализации национальной истории, играющей роль мифа, и выведению из этой истории своеобразной национальной философии – теории мирореагирования. Несомненно, любая история совершатся ради достижения утопического идеального состояния, раз и на всегда завершающего историю, то есть целью истории есть ее конец, а значит, и ее слияние с философией в новом мифе.
8. Итак, чем ближе философия к мифу, тем более она метафорична, символична, а чем ближе к науке, тем более приближается к структуре, «очищаясь» от плана выражения. Можно выстроить иерархию наук, которая определяется их отношением к «миру сему», положению их предмета в структуре космоса. Условно, математика может выступать прямой противоположностью философии как «абсолютная» наука, которая далее других наук удаляется от содержания, от реального мира, но не ко всеобщему, а в противоположную сторону – к частному. Если философия направлена далее всех «вверх», то математика – «вниз». Она тоже соткана сплошь из метафор, но метафоры эти нисходящие, хотя мы не можем не признать связи микро- и макроуровней космоса, поэтому выводы математики могут питать философию. Философия – наиболее индуктивная область познания, остальные же науки, имеющие в основе практику плюс элементы философии, более дедуктивны. Векторы науки и философии прямо противоположны: наука устремлена к низу, к познанию скрытых свойств вещей мира, а философия – к причинам мира, кверху. «Чистая наука» – опыт, абстрагированный от догм, чистые выводы эмпирического характера. Но вряд ли можно говорить о противостоянии философии и науки. Скорее противостояние может существовать внутри философии и науки, течения которых, отрицая достижения соперников, утверждаются, но дают одновременно стимул для творческого развития конкурентов. Борьба течений, несомненно, в первую очередь затрагивает философию и наиболее пропитанные «философскостью» антропологические, гуманитарные науки, где заместителем опыта (святыни чистой науки) могут выступать мнения авторитетов. Поэтому можно говорить о тесном переплетении науки и философии. Условно же схема отношений науки и философии к миру выглядит так:
Стрелки от середины представляют собой «выдох», а обратное влияние – «вдох». Философский вдох формирует мир идей, а вдох от науки – мир вещей. В идеале выдох вверх определен потребностями души (духа), а выдох книзу – потребностями тела. От преобладания философского, или научного подхода к окружающему зависит и тип культуры. Там, где в основном сознание определяет бытие – в традиционных холодных культурах, важна роль сакрального начала, а материальный прогресс почти отсутствует. При схеме «бытие определяет сознание» на первый план выходит наука, материя, происходит дегуманизация не только отношения к бытию (деантропоморфизация), но и к человеку (историзм). Это свойственно «горячим» культурам, для которых миф заменяется историей, а философия подчинена науке (сциентизм, позитивизм).
Естественно, традиционные культуры также не идеальны (например, из-за отсутствие свободомыслия, прогресса), поэтому будущее, если попытаться в который раз смоделировать «идеальное» общество, видится как синтез элементов «горячей» и «холодной» культур. И хотя здесь напрашивается метафора культуры «теплой» (и библейская фраза: «но поскольку ты не холоден, и не горяч, то извергнут тебя уста мои»), мы находим более подходящий аналог цивилизации будущего в одной из наиболее древних моделей мировидения – шаманизме, наиболее «горячем» среди «холодных» культур.
9. Мы уже касались характеристики некоторых сторон личности философа, указав на его первичность в философии (т.е. философия прежде всего формируется для удовлетворения гносеологических нужд своего творца) и на его одиночество, отграниченность от мира. Первое роднит мыслителя с поэтом, творцом вообще, а второе – с сакральными личностями, прежде всего шаманом (который одновременно связан и с поэтическим искусством). Обратившись к истокам философии, мы обнаружим, что она возникла на богатой почве шаманства, пронизывавшего всю древнегреческую культуру (см. В. А. Андреев. Поэзия мифа и проза истории. – Л., 1990; Э.Р.Доддс. Греки и иррациональное), но растворившегося, насытив своими влияниями, в античном искусстве, философии и политике (политика – изобретение греков, и с одной стороны имеет тесную связь с первобытной демократией, племенным народовластием, присущим ранним индоевропейцам, а с другой – с шаманством, которое в результате десакрализации «уходит», или сублимируется в политику, либо творчество). Уже у первого предфилософа Гесиода в «Теогонии» находим прозрачный шаманский мотив: музы, явившиеся автору на горе Геликон, сообщают ему пророческий дар. А философская поэма Парменида «О природе» повествует о фантастическом путешествии автора «вне людской тропы» в упряжке «многоумных» коней (А. Чанышев. Курс лекций по древней философии. – М., 1981, с. 151). Некоторые шаманистические сентенции можно найти и у Платона, а в неоплатонизме они получили дальнейшее развитие.
В происхождении философа от традиционного шамана можно убедиться, сравнив особенности этих «профессий», и одновременно призваний, причем само слово «призвание» изначально характеризовало именно шамана, который начинал свою мистическую службу вследствие призвания его духами. Шаман – не только хранитель традиции, но и «религиозный формулятор», то есть обновитель традиции, человек, исполненный религиозным чувством – тягой к сакральному, которую, несомненно, обнаруживает в себе и философ. Если профанный человек нуждается в религии как в догме, поэтому придерживается традиции, исповедует устоявшуюся веру, то шаман (и философ) совершенно вольно обращается с объектами общественного почитания, творя новые мифы. Профанное большинство способствует омертвению религиозного духа, видя в них, прежде всего, механические манипуляции и руководствуясь очень смутными чувствами. Напротив, личность, испытывающая тягу к сакральному, обладающая «космическим» сознанием, выступает творцом любой идеи и религии. Поскольку же, как мы выше говорили, философия практически не может быть не истинной, или абсолютно истинной в силу специфики своего предмета (Хаос), то творчество философа и творчество шамана практически сливаются. Структуралист Ролан Барт называл деятельность шамана перформацией – искусством обращения с повествовательным кодом (манипуляция символами), то же можно сказать о философе, для которого первым условием выступает наличие призвания, а вторым (часто более обязательным) – знание философии других философов. Остается лишь выражать свои интуиции посредством имеющегося кода, соглашаясь с одними философами (шаман бы сказал: призывая в союзники духа такого-то ранее жившего сильного шамана) и отрицая других, т.е. прежде всего занимаясь перформацией.
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Роскошь человеческого разобщения"
Книги похожие на "Роскошь человеческого разобщения" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Григорий Луговский - Роскошь человеческого разобщения"
Отзывы читателей о книге "Роскошь человеческого разобщения", комментарии и мнения людей о произведении.