Д. М. Бьюсек - Правильное дыхание

• Название: Правильное дыхание
• Автор: Д. М. Бьюсек
• Жанр: Современные любовные романы

Если вы выросли в Москве 1980-х и 90-х, а ваш ребенок – в куда более поздней Америке, вам непросто будет рассказать ему о своей юности. Во-первых, потому что придется объяснять слова типа «мажор», «роно» и «завуч». А во-вторых, потому что с последним у вас приключился школьный роман.

---

– (возмущенно) Это… это с какой же стати?!

– Вот с такой, сама понимаешь.

– А почему тогда куке можно, а мне нельзя? Прынципиальной разницы нет!

– Нет. Зато я так хочу. Пока ты здесь – ничего не буду рассказывать. Считай, что я стесняюсь.

– Вы посмотрите на нее, стесняется! А собственного ребенка, значит, не стесняется?!

– Стесняюсь. Но меньше. Так, Мань, или ты сейчас отваливаешь, или я все вырезаю до ПиДжи-13.

– Фу на тебя, уже ушла. (громким шепотом) Кука, ты мне усё потом расскажешь.

– Ну-с… (мама действительно слегка смущенно чешет в затылке) – правда, рассказывать?

– Давай-давай, а то раздразнила теперь.

– Только я самые очевидные моменты, наверное, буду пропускать. А то что в сотый раз объяснять, как целуются – ну или там… Вообще непонятно, почему люди описывают секс так, как будто кроме них никто им никогда не занимался. Или, допустим, кроме их героев – а сам автор тоже не занимался. Ладно, как пойдет. Зрительно воображать необязательно.

***

Так вот, доехали мы, припарковались у подъезда, вокруг, слава богу, никого, снял дворники, поднялись на третий этаж, помню, что пешком. Как вошли тоже помню, вообще, все крайне хорошо помню, хотя есть соблазн отделаться чем-нибудь типа «совсем потеряла голову… все сливается… и понеслось…» – обычным набором. Но, в принципе, так все и было – сняли верхнюю одежду, он еще говорит для порядку: голодная? – Я на него так посмотрела, что сразу пошли в комнату, там он буквально одним движением разложил диван – невероятно для диванов того времени – ну и…

– Понеслось?

– В общем, да. То есть, до определенного момента. Процесс изучения и почти поглощения друг друга был крайне приятным, на мне уже вот-вот и можно было бы жарить пресловутую яичницу, в глазах все плывет, соображаловка отказывает, тормоза полетели уже давно – он спускается рукой пониже – совсем пониже – и вот тут меня как подменяют: остыла и закоченела мгновенно. Раз – и всего как не бывало, сижу-дрожу мелким бесом.

СН: – (чуть отстраняясь) О-о.

О: – (расстроенно) И что это значит? Что я таки еще не дозрела?

СН: – Не похоже. Судя по всему, что было до этого… что-то тут другое не то.

О: – И что именно?

СН: – Это уж вам лучше знать.

О: – (растерянно) А почему я не знаю?

СН: – Точно не знаете?

О: – Понятия не имею. Хорошо-хорошо-хорошо-совсем хорошо и вдруг – опа! – и плохо. Совсем паршиво. Давайте еще попробуем.

СН: – Для чистоты эксперимента? Ну давайте, Ольга Пална.

Попробовали опять. Сначала с опаской, но очень быстро снова хорошо пошло – однако по той же схеме: рука ниже пояса, и все, как отрезало. Опять сижу-трясусь, одеяло на плечи подтягиваю.

О: – (начиная слегка паниковать) Что-то со мной не то.

СН: – Ну хоть какие-то ассоциации возникают?

О: – А какие должны возникать?

СН: – (откашливаясь) Психоаналитик из меня, конечно, никакой, но исходя из известных мне понаслышке принципов этой малонаучной дисциплины (не удерживается и плавно переходит на лекторский тон, тем более это помогает сбить тревогу), такого рода реакция может свидетельствовать о наличии некоей прошлой травмы, причем если эта травма не отработана, то есть не осмыслена, а – в худшем случае – вытеснена в подсознание, то паци… человек так и будет страдать от непонятных ему самому неадекватных психических реакций, пока не обратится к их источнику и не выработает к нему каких-то подходов. Примерно так.

О: – То есть меня переклинило из-за какой-то забытой травмы? Не было у меня никакой травмы.

СН: – Или вы так хорошо ее вытеснили.

О: – (мрачно) Ну и какого рода травма?

СН: – (морщится) Самое популярное – в детстве кто-то приставал.

О: – Никто не приставал. Вот зуб даю. И кто мог приставать? Пацаны в садике? – уже смеется.

СН: – Там скорее взрослые имеются в виду.

О: – О. Нет, вшыстко едне не было. Людей, у кого было, – знаю, а у самой точно нет.

СН: – (вздыхает) Даже если и было – нереально вот так сейчас это взять и вспомнить. (задумывается) А с другой стороны, совершенно необязательно сразу так далеко копать, когда можно идти в обратную сторону – то есть начинать с недавних событий.

О: – (подозрительно, не нравится его многозначительный взгляд) С каких-таких недавних?

СН: – Ну, как с каких.

О: – Мне, правда, ничего в голову не приходит, Сергей Николаич, скажите уже.

СН: – В сентябре-то? Когда вас за нанесение тяжких телесных повреждений чуть не упекли?

Кажется, это было так давно, что действительно вылетело из головы.

О: – А! Ну и что? А что? Ну, дала маху слегка, да. Да я уже и не помню, что там было-то…

СН: – (весомо) Ага.

О: – Ну, вот что сразу «ага»? (беспокойно, самой непонятно, почему) Это все состояние аффекта – вот и запомнила все плохо, совершенно естественно.

СН: – Оля. Когда тебя привели тогда в учительскую, там не было никакого состояния аффекта – ты была в состоянии, которое называется «шок». Не в сегодняшнем понимании вроде «ах, я в шоке» – а в сугубо медицинском. То есть это буквально была не ты. Потом ты из него кое-как вышла – сама помнишь – но даже когда начала рассказывать, там не было твоей обычной… когерентности, ты выпускала куски, путалась…

О: – В показаниях, ага. Но я ж еще и притворялась слегка, чтоб пожалостливее выходило, – сам же и подсказал.

СН: – Вот именно, что «еще и» и «слегка» – начала ты специально, а потом тебя очевидно прорвало. Но прорвало не до конца – где-то тебя явно замыкало и ты возвращалась к уже проговоренному. Разумеется, нормальные люди так и реагируют в стрессовых ситуациях, но от вас, Ольга Пална, я такого не ожидал – вернее тогда еще может быть, но зная тебя сейчас – уже нет. И потом: вот они на тебя напали, один держал, другой подошел – и ты начала защищаться. Насколько я – опять же понаслышке – знаю о всяких там боевых искуствах, главное там не покалечить, а в первую очередь отбить противника, высвободиться и дальше уже по обстоятельствам – или обездвижить, или – разумнее, если их больше одного, – удирать, звать на помощь и т. п. И что мы имеем? Вот ты сама все-таки вспомни поточнее.

О: – (честно собираясь с мыслями) – Ну что… один держал, это я помню, другой подошел и…

СН: – И?

О: – Туман. Как красной пеленой заволокло – яростной такой (не без удовлетворения), даже как била, точно не помню.

СН: – Тогда я тебе скажу, как ты била. Вывернулась от того, что держал, врезала ему, как положено, разок – и всё, на время и сравнительно без последствий из строя вывела. И тут же принялась за второго – который только «подошел», и вот его уже – у меня даже слов приличных нет – отутюжила? – в общем, начинается на «от-», а дальше можно подставлять что угодно в меру испорченности – так что если бы тот первый пацан не заорал в ужасе, я не знаю, от чего нам бы тебя уже пришлось отмазывать. То есть явно превысила пределы необходимой самообороны – спрашивается только, за что?

О: – (мрачно) Не помню.

СН: – Вспоминай. Вот сейчас ты за мной повторила, что он «подошел», а тогда говорила что-то вроде «напал» или «накинулся».

О: – (упрямо) Не помню. Ну, значит, накинулся…

СН: – Что значит, «накинулся»? Хватанул где-то? Ну что, так как-нибудь?

И тут без предупреждения, резко, сделал мне такую бяку – бррр, до сих пор вспоминать противно – а Маня, небось, обозвала бы масковской неженкой, подумаешь, мол, хапанули там больно, и не такое переживали, не изнасиловали, и то хорошо – но мне и этого, видимо, было более чем достаточно – сразу как всполохом вспомнился тот момент – еще более неприятный, чем воспроизведенный им сейчас, но так они наслоились, что вот сидели мы рядом, и раз – он уже отлетел в сторону – одной рукой прикрывает – почему-то – живот, а другую поднимает вверх: сдаюсь, мол, отставить – потому что я еще и сделать ему ничего не успела, только отпихнуть, но в глазах явно читался смертный приговор – это он потом уже вспоминал. Очнулась, завсхлипывала, конечно, слегка, придвинулся ко мне, накинул одеяло. – Ну что, – говорит, а сам тоже, чувствуется, переживает, – может, все-таки отложим? – Э, нет, – говорю, – причину короткого замыкания вы нашли, теперь давайте уже до конца его устранять.

Ну и устранили. Третьим дублем все пошло так замечательно, что я, по-моему, вообще не обратила особого внимания, что что-то там случилось такое эпохальное. Эйфория, серотонин, дофамин – все застило, ну и он, конечно, постарался, уже после поняла, как мне повезло – или насколько правильно выбрала. – Ты как? – спрашивает. – А что ты, – говорю, – остановился на самом интересном месте, дальше давай. – Ладно, – говорит, – только ты возражай, если что. И лучше вербально, а то знаю я тебя… Да какое там «если что» – скоро мне так захорошело, что вслух могла только бормотать сквозь смех, что мол, что же тогда оргазм, если это не оргазм… – А почему ты, – тоже смеется, – решила, что это не оргазм? – Так в первый раз же у нас его никогда не бывает. – А, – говорит, – действительно. Значит, опять ходить тебе в исключениях из правил. – Что, – говорю, – серьезно? – По всем признакам, да. Бывают и помощнее, конечно, но ничем другим это быть не может.