Анатолий Козлов - Понятие преступления

• Название: Понятие преступления
• Автор: Анатолий Козлов
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2004
• ISBN: 5-94201-263-6

В данной книге рассматривается понятие преступления. Автор попытался уйти от фикции «состава преступления» и раскрыть преступление, не прибегая к анализу состава. В значительной части работа носит новаторский характер, насколько это возможно применительно к столь широко описанной в теории уголовного права теме. Тем не менее в работе удалось по-новому взглянуть на структуру преступления, с несколько новых позиций посмотреть на причинную связь, на общем уровне установить истинное понимание вменяемости, мотива и мотивационных сфер, их соотношение с виной, найти новые аргументы в пользу оставления общественной опасности в качестве признака преступления, уточнить некоторые вопросы классификации преступлений и т. д.

Для научных работников, преподавателей, аспирантов и студентов юридических вузов.

---

Кроме того, В. Н. Кудрявцев выделяет искаженные потребности двух видов: дисгармоничные и деформированные.[156] При этом остается неясным соотношение искаженных и извращенных потребностей: тождественны они или нет. Ответ на данный вопрос очень важен, поскольку благодаря ему можно более точно охарактеризовать предыдущую классификацию. Н. А. Барановский несколько уточняет данную позицию и выделяет три вида потребностей: 1) нормальные (социально одобряемые); 2) деформированные нормальные, которым в процессе их удовлетворения соответствуют социально порицаемые объекты; 3) извращенные потребности, удовлетворение которых социально порицаемо.[157] Последняя позиция более приемлема, хотя предложенная классификация потребностей не совсем точна в связи с нарушением правил формальной логики, поскольку автор выделяет три вида потребностей как одноуровневую классификацию, тогда как фактически он предлагает двухуровневую классификацию: делит потребности на нормальные и деформированные, а деформированные, в свою очередь, – на деформированные нормальные и деформированные извращенные.

Тем не менее все предложенные классификации вызывают сомнения. Так, малоубедительно деление искаженных потребностей на дисгармоничные и деформированные (деформированные нормальные и извращенные). К дисгармоничным (деформированным нормальным) относят потребности, в которых нарушено исторически определенное соотношение между их отдельными видами (например, материальные потребности подавляют духовные).[158] Действительно, подобные потребности несколько изменяют ценностные ориентации субъекта, однако эти изменения происходят в рамках существующих социально полезных ценностей, за их пределы не выходят и с точки зрения общественных оценок должны признаваться социально оправданными, по крайней мере, социально безразличными. Указанное хорошо видно на примере изменения ценностей в новом УК по сравнению с ранее действующим: если по старому УК на первое место ставились идеологические ценности – советская власть, советское государство, социалистическая собственность, то в новом законе они отсутствуют полностью либо поменяли свою приоритетность: на первое место в системе ценностей выдвинута личность, т. е. в системе социальных ценностей они изменили свои места, что вовсе не означает дисгармоничности тех или других, соответственно, изменение ценностных ориентаций в рамках социально признаваемых ценностей не должно влечь за собой социального порицания и именно поэтому выделение «дисгармоничных» потребностей бессмысленно.

Несколько иначе обстоят дела с деформированными (извращенными) потребностями, которыми признают гипертрофированное или извращенное изменение отдельных ценностей. В качестве примера В. Н. Кудрявцевым приведена схема потребностей и интересов лиц, совершивших тяжкие насильственные преступления: стремление к насилию над окружающими – 42 % всех потребностей, стремление властвовать – 7 %, эгоцентризм – 6 %, стремление к превосходству над окружающими – 10 %, иные интересы – 10 %, стремление к самоутверждению – 25 %.[159] Данный пример вовсе не убеждает в том, что указанные потребности носят деформированный характер. Во-первых, неизвестно, что скрывается за «иными» интересами, в чем заключается их деформированность. Во-вторых, основная масса перечисленных потребностей носит социально нормальный характер: стремление к превосходству, стремление к власти, стремление к самоутверждению, эгоцентризм суть обычные потребности многих членов общества (представителей культуры, искусства, науки, политики и иных граждан). Достаточно почитать, например, Ф. Ницше, чтобы убедиться в этом: «Когда я, без перерыва, писал только вещи первого ранга, каких никто не создавал ни до меня, ни после меня с ответственностью за все тысячелетия после меня».[160] И дело не в том, что Ф. Ницше провозгласил культ сверхчеловека, он просто объективно прав. Конечно, не все так прямолинейно эгоцентричны: кто-то, как Ницше, напрямую пишет о своей исключительности, кто-то говорит о ней в кругу своих друзей и знакомых или стремится ее каким-то образом проявить, кто-то кричит о ней в себе. Очень похоже на то, что все талантливые люди, особенно гении, имеют ярко выраженные стремления к превосходству, самоутверждению, эгоцентризму. Ведь если только человек скажет себе, что он такой, как все, он «похоронит» свою индивидуальность, он станет таким, как все; он усреднит свои знания и умения и ничего оригинального создать не сможет. Согласно последним исследованиям Р. Райта, изложенным в книге «Нравственные животные», эгоизм, альтруизм, ревность, агрессивность имеют прочную генетическую основу.[161] О научной истинности подобного неспециалисту судить трудно, однако это очень похоже на истину. В-третьих, единственное, в чем можно согласиться с В. Н. Кудрявцевым, – это стремление к насилию над окружающими, которое в чистом виде выступает как деформированная потребность – насилие ради насилия в жизни встречается. Однако настораживает его большое количество (42 %). Могут возразить, что В. Н. Кудрявцев и другие авторы под стремлением к насилию понимают не насилие ради насилия, а нечто более широкое по объему, свойственное всем насильственным актам, отсюда и столь высокие цифры. В таком случае, скорее всего, исследователи не смогли четко определиться в потребностях по данной категории лиц. Учитывая, что к изучаемой категории лиц отнесены субъекты, совершившие убийства, хулиганства, причинившие телесные повреждения,[162] можно с уверенностью констатировать, что при убийствах и телесных повреждениях насилие ради насилия встречается исключительно редко, лишь у своего рода маньяков; судебная практика тому свидетель.

Возьмем убийства, они совершаются из мести, ревности, корыстных побуждений и т. д. Означает ли это, что во всех случаях убийства имеется потребность в виде стремления к насилию? Конечно, нет. В одних случаях потребностью является восстановление справедливости, в других – утверждение своего достоинства, в третьих – экономическое благополучие, в четвертых – эгоцентризм и т. д. Насилие во всех этих случаях – лишь один из путей реализации первичной потребности, но не сама потребность. На наш взгляд, в качестве указанной потребности может выступать лишь насилие ради насилия, именно так следует, очевидно, понимать стремление к насилию.

При хулиганстве подобное вроде бы должно иметь место гораздо чаще, но это на поверхности. Более глубокое изучение хулиганства показывает превалирование иных потребностей, нежели насилие ради насилия (эгоцентризма, стремления к превосходству, стремления к самоутверждению и т. д.). По крайней мере, исследователи хулиганства, как правило, даже не указывают насилия ради насилия ни как потребности, ни как интереса, ни как мотива хулиганства.[163]

Таким образом, нужно признать: все вторичные потребности делятся на нормальные и деформированные. При этом необходимо помнить, что основная масса потребностей носит нормальный характер, они социально полезны или социально нейтральны и поэтому не могут выступать в качестве асоциальных потребностей. Собственно деформированных потребностей очень немного (стремление к насилию, скотоложству, гомосексуализму, садизму, мазохизму, каннибализму, различного рода «фобии»), только те, которые противоестественны по своей природе; но даже деформированные потребности не являются в целом асоциальными, часть их относится к социально нейтральным (стремление к скотоложству, добровольному гомосексуализму в ограниченных законом пределах, добровольному садо-мазохизму в ограниченных законом пределах), и только некоторые деформированные потребности признаются асоциальными и требуют реакции общества на саму потребность.

Однако эта реакция должна иметь, прежде всего, психиатрический характер, а уж после – уголовно-правовой, так как указанное – психические аномалии, заложенные в потребность, но не вина человека. При достаточно высоком уровне аномалий мы говорим о невменяемости, при недостаточно высоком – об ограниченной вменяемости с соответствующими правовыми последствиями – исключением или смягчением ответственности.

Необходимо отметить, что здесь речь идет пока о «первичных» потребностях, о потребностях-первопричинах (на элементарном уровне – нужда в экономической независимости). Именно они, как правило, не носят деформированного характера.

Предложенная классификация лишь в незначительной степени помогает решить задачи криминологии, поскольку напрямую с преступностью связана небольшая часть потребностей. В целом же исследование показывает, что общественная опасность личности создается вовсе не на этапе возникновения и существования потребностей, поскольку преступные намерения могут как созреть при нормальных потребностях, так и не возникнуть при асоциальных деформированных.