Константин Крикунов - Четыре тетради (сборник)

• Название: Четыре тетради (сборник)
• Автор: Константин Крикунов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91901-001-2

Том избранного известного петербургского литератора Константина Крикунова (1963–2010) составили лучшие образцы его журналистских работ – репортажи, очерки, интервью – и оригинальные прозаические опыты, как уже известные читателю по предыдущим книгам автора, так и представленные впервые.

Анализ творчества К. Крикунова дан в послесловии критика Никиты Елисеева.

---

Немка вернулась одна, сняла лифчик и легла на камни, закрыв глаза от счастья и солнца.

Одуванчики небесных сирот

Худые поля и дворцы вокруг. Залитые свинцом бляхи солдатских ремней. Вбитый по горло в болото псковский крестьянин грозит кулаком великану с кошачьими усиками. «Господи, милости буди…» – срываясь на тенор.

Облака

Гости приходили в облаках запахов. Рядом с ними облака становились плотнее, наполнялись подкладками их одежд, чужими домами, детьми, болезнями и смертью. Я прятался за угольной печкой, в которой сгорали их облака.

Миро

– Что вы с ней сделали! – воскликнула смотрительница зала Рембрандта.

– Господи, что вы с ним сделали! Чем вы его облили? – всплеснула руками матушка Леонида. – По телу св. Александра Свирского на простыню операционного стола стекали золотые капли миро.

Бурая шевелящаяся жидкость текла по золотому телу Данаи.

Лаборатория наполнилась благоуханием.

– Цыц, дура, – сказал отец Лукиан. – Тихо, не видишь…

1 сентября

По дороге на дачу изнасиловали и зарезали учительницу английского.

Я видел её весной: как ледышка-студентка после воскресного катка. Юная, розовые щёки, строгие очки, недотрога.

1 сентября детям скажут, что уехала.

Перед школой

«Мы с Сашей стояли за трамвайным полотном. Над заливом шёл красный страшный дым. Вдруг в дыму появился жёлтый шар, он плыл, из него торчали какие-то палки, потом из шара вышли, я не знаю, как они поместились, высокая женщина и мужчина. Мы испугались и побежали. Они взяли Сашу. Потом все дети стали искать своих родителей. Я нашла тебя, я очень боялась. Опять бред какой-то приснился. И мюсли есть не буду. Не бу-ду! Потому что молока нет. А с йогуртом терпеть не могу. Я возьму яблоко. Насущное».

– Балда, – это за мюсли и за насущное яблоко.

– Сам балда.

Балда ускакала в школу.

На колоссально дощатой террасе близ конопляника веснушчатая жена подьячего Агриппина Саввична под аккомпанемент виолончели потчевала исподтишка коллежского асессора Аполлона Филипповича винегретом и прочими яствами.

Осталась открытой хрестоматия для седьмого класса. Георгий Иванов, стихотворение про Родину без названия: «Россия тишина. Россия прах. / А, может быть, Россия – просто страх. / Верёвка, пуля, ледяная тьма / И музыка, сводящая с ума. / Верёвка, пуля, каторжный рассвет / Над тем, чему названья в мире нет».

Ниже вопрос для учащихся: «Можно ли, читая стихотворение, сказать, что поэт отверг свою родину?» Здесь же «Песенка об Арбате» с проверочными вопросами: почему поэт назвал своё стихотворение не песня, а песенка и – «Как вы объясните последовательность определений Арбата в стихотворении: призвание, религия, отечество?»

– Я для глухих повторяю! Как! как вы объясните последовательность определений Арбата в стихотворении поэта Булата Окуджавы? Это и вас тоже касается!

Видение будущего

Сумерки падают на землю, поднимаются и улетают, как большие дома с окнами, трубами, или как облака;

ночи

не наступают,

впрочем, никто их особо не ждёт; (или: «все мы их ждём»; непонятно, кто эти «мы», если я совершенно один среди этого коловращенья, или, как говорили в школе, обмена веществ в природе; кстати, куда, спрашивается, подевались все остальные учащиеся нашего класса, если я совершенно один),

дни

вырастают из палки,

это необъяснимо;

лежу на каких-то мешках,

может быть, с рисом – по хрупкости, хрумкости, что ли,

в одежде и босиком,

шевелю от задумчивости пальцами ног;

(неверно: не очень-то грязными, просто немытыми, просто

я почему-то не мылся,

из лени, наверное,

вселенской, космической лени,

или других

приятных и добровольных соображений);

(когда получается в рифму – это случайно, это я не нарочно,

так получается);

шевелю пальцами ног

и очень хочется в кино;

и опять же:

не то чтобы очень, а платонически, что ли,

«экзистенциально»,

прости меня, господи! –

но не иду,

а исправляю в уме:

что там? –

сумерки,

дни вырастают из палки, лежу на каких-то мешках, задумчивый, а не печальный.

Бессонница

Меня подняли, как циркача, на стальном канате под купол неба с фальшивыми, вырезанными из фольги, звёздами, и я увидел, как через океан тянется электрический провод, полный человеческих голосов. А что, может быть, больше ничего и нет на земном шаре, и только провод с голосом и лежит на морском дне?

В голову от холодного окна дует, встану на колени, пытаюсь влезть головой в подушку. Книги рядом.

Как они там начинают романы? Посмотреть.

Кто-то дышит рядом с тобой, но в комнате никого нет.

Бросить копьё из Ленинграда в Киев.

Хата под снегом на берегу Днепра.

Остров Голодай, на острове, на пятом этаже десятиэтажного дома, как в каменном бутерброде, спит мальчик.

Если пролететь сквозь огненные камни, можно выпить с той стороны земного шара, в Австралии, холодного лимонада.

Тюбик зубной пасты в стакане полон, а будущее? сколько его?

Можно перекусить железную нитку, – но дальше? – катастрофа языка, возвращение мира в хаос, где уже нет ни автора, ни героев, ни букв, а ждущая девушка – частный случай.

Лечь головой в другую сторону от окна, чтобы не дуло.

Монета, упала на ребро: аверс? реверс? – нет, гурт!

«Накрасилась и ушла провожать подругу…» – «Они победили. Но у них были хвосты, на которых неудобно плясать гопака». – «Когда сумма знаний и наблюдений переполнится, я пинком опрокину корыто».

Четверг – не четверг? вот и дождик. Горестно-горестно! спать, спать, стерпится – слюбится.

Восемь строк

Белый петух

и серебряный нож.

– Ты молился ли, харе рама?

Ночь,

белоснежная лампа.

Только и памяти,

что перо.

Детское сочинение

«Изуми меня, Господи!»

Учитель кунг-фу

– Я всё могу! Я могу вызвать дождь! Смотри!

– Так сотвори новую землю, – ответил поп.

Летом учитель ходил на Острова и ел клевер. Он показал сколько: охапками.

Печаль

Священник в плаще с зонтиком и животом, вспучившимся от постной и правильной пищи:

– Никого мне не спасти, никого не исправить.

Щенок

Овчарка с белой грудкой, щенок. Обежал вокруг выросшей из асфальта липы, понюхал мои сандалии.

Рубинштейна, рок-клуб, вечер, солнце. Надписи чёрным на жёлтой стене: «Брест. Мы вместе. Ном – короли Петербурга». Парикмахерская, гаммы, гроздь облепихи в гранёном стакане. Девушка и гроздь облепихи, вернее её портрет у стакана, в котором стоит гроздь облепихи.

Вышла женщина, я не запомнил, как была одета. Глаза длинные и синие.

Щенок нашёл ветку, стал трепать.

– Сожрут, – сказала женщина. – Уедем на дачу. У нас в Псковской области теперь. Волков много. И ходят прямо через деревню. Учат волчат, следы…

– Я почему-то был уверен, что хозяин женщина, – сказал я.

Дети:

– Я, как только родилась, я была кубиком.

Старухи:

– Если уж мать невзлюбила, то она жизни может не дать.

– Апорт! – Ломает ветку, бежит со сломанной, грызёт, треплет, бросает, отвлекается на окно:

– Нет, вороны нас не интересуют.

На полукруге апорта засмотрелся на девушку, выходящую из парикмахерской. На втором – на чёрную машину, играл, разбрасывая лапы вразлад.

– Мицубиси, – сказала женщина.

Бросился мне на грудь. Хозяйка закричала: нельзя, нельзя! Ты должен быть сильным. Хитрым и сильным, чтобы зимой тебя не сожрали волки.

Вчерашний вечер

Плакала в трубку, когда поняла, что тоже умрёт.

– Папа, ты занят?

– Да.

– Тогда я перезвоню.

– Нет, да говори, что случилось?

– А ты когда придёшь?

– В восемь встреча, часа на два – два с половиной.

– Ну, тогда пока.

Положила трубку.

Перезваниваю, отвечает чужая, Лиза плачет и не хочет брать трубку. Не признаётся.

Вечером, когда засыпали, сказала:

– Я умру.

Я отвечал, что…

Эротодромомания

Еду в другой город к девушке с инструкцией про Глубокое Горло. «Когда делаешь глубокую глотку, как Линда Лавлейс, главное – научиться правильно дышать».

На Владимирском из асфальта светят фонари, дымясь под дождём. На Московском вокзале поют про двенадцать разбойников, про то, как сам Кудеяр из-под Киева выкрал девицу свою. И – «Кто-то мне судьбу предскажет, кто-то завтра, милый мой, на груди моей развяжет узел, связанный тобой».

Тенором – старик с тонкими усиками и лицом, как печёное яблоко.

Всегда думал: кто будет вечером снимать с тебя платье, которое утром надевал на тебя я. – Машина по городу Москве. Такси, такси, пожалуйста, такси. Такси недорого. Такси, пожалуйста, молодой человек, такси. Такси, девушка, такси, такси.