Игорь Малышев - Золотой век советской эстетики

• Название: Золотой век советской эстетики
• Автор: Игорь Малышев
• Жанр: Философия
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-98604-105-6

В брошюре доктора философских наук, профессора Российской академии музыки им. Гнесиных И. В. Малышева анализируются эстетические исследования в СССР 50-х – 80-х годов XX века.

Издание ориентировано на специалистов в области эстетики и философии.

---

Поэтому логично, что параллельно с «кагановской» сформировалась концепция эстетической ценности, объектом которой выступает явление в целом, в единстве его содержания и формы. Соответственно, и субъект этой ценности был осмыслен уже по иному. Согласно Ю. Бореву, А. Еремееву, Л. Зеленову, А. Молчановой, Л. Столовичу и ряду других авторов (7; 18; 19; 46; 59) эстетическая ценность явления складывается первично в отношении к обществу, к объективным потребностям его развития. Следовательно, она вполне объективна, независима от оценки и представляет собой отношение между объективными свойствами предмета и объективными потребностями общества Так, Л. Столович разъяснял: «Поскольку действительными представителями и проводниками общественного развития выступают передовые общественные силы, трудящиеся массы, то объективное отношение тех или иных явлений к коренным интересам этих общественных сил в конечном счете можно рассматривать как объективный критерий их определенной ценностной характеристики»(59,72–73). Другой автор этой же группы эстетиков А. Еремеев подчеркивал: «Онтологический уровень эстетического отношения характеризует: объективное бытие эстетической ценности, безличность, материализованность, существование в качестве объекта познания и оценки как объективной необходимости, здесь эстетическое есть состояние общества» (18,83).

Данная теория эстетического исходила из общего понимания ценности как объективного отношения явления к потребностям общественного развития, которое лишь отражается в актах субъективных оценок. Прекрасное же интерпретировалось как объективное общественное благо. Тем самым указанные авторы продолжали еще одну традицию европейской эстетики, идущую от Сократа через Бекона и Чернышевского Можно согласиться с этой концепцией в том отношении, что ценность содержания прекрасного явления представляет собой интегральную ценность блага, то есть его способность удовлетворить некий комплекс потребностей, направленных на данный род явлений. Но, прежде всего, здесь не учитывается особая объективно-субъективная ценность красоты формы. Да и в осмыслении ценности содержания игнорируется то, что в комплекс потребности в благе могут входить не только непосредственно-общественные потребности, но и духовные потребности личности, которые не сводимы к «потребностям социального прогресса».

Игнорирование автономии духовных потребностей личности сказалось и на исходной для данной теории эстетического общеаксиологической концепции, не учитывающей особые ценностные – объективно-субъективные – отношения, складывающиеся в отношении к этим потребностям.

Таким образом, в рассматриваемый период в советской эстетике сформировались три концепции эстетического и, прежде всего, прекрасного, каждая из которых продолжала традиции европейской эстетики, заложенные в Античности. На основании исследования, осуществленного автором данной работы (39), был сделан вывод, что каждая из них представляет собой абсолютизацию одной из граней природы эстетического и прекрасного. В этом отношении мы солидаризировались с мнением А. Лосева, что «недиалектическое выдвижение на первый план той или другой противоположности является давно пройденным этапом в истории эстетики и свидетельствует о неумении понять эстетическое как некоторое целостное и живое единство» (35,576). Преодолевая эту односторонность, мы пришли к выводу, что «диалектика ценности блага и красоты (и их антиподов), модифицируемая в зависимости от меры совершенства объекта ценностного отношения, составляет сущность эстетической ценности»(39,117).

Другими словами, сущность эстетического образует единство трех пар противоположностей: блага – зла, совершенства – несовершенства, красоты и уродства формы. Соответственно, «Единство совершенного блага и красоты образует ценность прекрасного»(39,117).

Такое понимание прекрасного также имело за собой традицию, хотя и не очень развитую. Ее основателем можно считать М. Цицерона, синтезировавшего опыт познания прекрасного в Античности. В Средние века ее продолжил Ф. Аквинский. В Новое время аналогичную, синтезирующую по своему характеру, концепцию можно увидеть в кантовской теории «сопутствующей» (или «привходящей») красоты.

В рамках рассмотренных концепций сущности эстетического советскими эстетиками прорабатывался целый ряд более частных вопросов. Специальному анализу была подвергнута проблема эстетического идеала. Большинство авторов склонялось к определению его как конкретно-чувственному оформлению синтеза общественных (нравственных, политических, утилитарных и др.) идеалов (4; 30; 38; 45; 71;). Иногда определение «звучало» иначе, как «представление о должном как о прекрасном» (12; 19; 47; 52; 59), но означало, по сути, то же самое, так как прекрасное понималось как конкретно-чувственное воплощение общественной ценности. Этой точке зрения оппонировал М. Каган, доказывая, что указание на конкретно-чувственный характер не может определять специфику именно эстетического идеала, поскольку «всякий идеал таков». Не специфично, по его мнению, и такое качество как синтетичность содержания, так как это делает неотличимым эстетический идеал от общественного. В результате, М. Каган приходил к выводу, что «трудно найти в понятии «эстетический идеал» точный и определенный смысл» и предлагал вообще это понятие не использовать (23,117).

Можно согласиться с мнением М. Кагана в том отношении, что критикуемые им определения эстетического идеала не выявили его специфику со стороны формы. Идеи Г. Плеханова и современных теоретиков дизайна (54; 3; 26; 48) позволили нам выдвинуть положение об особом эстетическом эталоне формы, включенном в структуру эстетического идеала. Это образ определенного типа форм, складывающийся в результате обобщения форм явлений действительности, содержание которых соответствует нравственным, политическим, утилитарным идеалам человека. В результате, эстетический идеал понимается как единство мотива блага (синтеза общественных идеалов в личностной форме) и эстетического эталона формы (39,81-100).

В контексте аксиологического подхода к проблеме эстетического особое внимание теоретиков привлекал и вопрос о характере эстетической потребности. Решение этого вопроса подкрепляло соответствующую концепцию эстетической ценности.

М. Каган, А. Пирадов, А. Илиади, Н. Коротков обосновывали понимание эстетической потребности как духовной потребности в бескорыстном восприятии и творчестве определенного типа форм (23; 22; 32; 53). Ю. Борев, А. Еремеев, Л. Столович, Л. Сысоева и ряд других авторов трактовали эстетическую потребность как обобщенную объективную потребность общественного прогресса в явлениях действительности в целом – в единстве их содержания и формы (7; 18; 60; 62). Ряд авторов (Е. Акопджанян, И. Джидарьян, А. Зись, О. Органова), также считая, что предметом эстетической потребности выступает явление в целом, утверждало синтетически духовный характер этой потребности. В чем сказывалось явное отождествление эстетической потребности с потребностью в искусстве (1; 15; 21; 50). Наконец, А. Мардер высказал релятивистскую точку зрения, согласно которой эстетическая потребность имеет характер материальной или духовной потребности в зависимости от ее объекта (42). Синтезируя эти позиции, мы предложили концепцию эстетической потребности как диалектически противоречивого единства потребности в благе и красоте, образующего единую потребность в прекрасном. Потребность в благе – это комплексная иерархизированная система потребностей личности, направленных на определенный род явлений; потребность в красоте – духовная потребность в восприятии определенного типа форм. Единство этих структурных граней эстетической потребности обусловлено тем, что потребность в красоте формы и по своему содержанию, и генетически теснейшим образом связана с потребностью в благе. Она есть потребность в восприятии такого типа форм, который складывается в результате обобщения форм явлений, своим содержанием соответствующих системе потребностей личности. Такая структура эстетической потребности проявляется в строении эстетического идеала как единства синтетического мотива блага и эстетического эталона формы. Эстетический идеал является выражением потребности в прекрасном и отражением ее предмета. Поэтому явление, соответствующее идеалу, оценивается как прекрасное (39,100–115).

Данная концепция преодолевает односторонность вышеизложенных представлений о характере эстетической потребности, но, как сейчас становится ясно, оставляет нерешенным ряд вопросов. Дело в том, что в комплекс ожиданий блага от сложных объектов могут входить и материальные, и духовные потребности. По отношению к первым ценность этих объектов объективна, независима от сознания, по отношению ко вторым – объективно-субъективна. Каков же характер ценности блага в таком случае? Это во-первых. Во-вторых, поскольку духовные потребности личности обладают относительной независимостью от ее же материальных и могут входить с ними в противоречие, то как в таких случаях определить ценность явления? Положительна она или отрицательна, если явление соответствует материальным, но не соответствует духовным потребностям, входящим в потребность в благе? На эти вопросы еще предстоит ответить.