Олег Рыбаков - Стратегии правового развития России

• Название: Стратегии правового развития России
• Автор: Олег Рыбаков
• Жанр: Детская образовательная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4365-0161-1

В монографии рассматриваются проблемы современного правового развития России, связанные с формированием гуманистического вектора в отношениях государства и личности. Авторский коллектив исследует современную конституционную идеологию, формирование новых, наиболее эффективных в условиях глобализирующегося мира направлений конституционного развития современной российской демократии, его ценностные основания и их роли в развитии национальной правовой системы. Анализируется роль правовых традиций в современных стратегиях права, механизмы их доктринализации и связанные с ними вопросы правопонимания. Особое внимание уделяется проблемам реализации правовых стратегий России в условиях информационного общества.

Для научных работников, аспирантов, студентов, преподавателей и всех, кто интересуется основными направлениями и тенденциями современного правового развития России.

---

В начальный период развития советского государства теория и практика советской власти, не испытывала особого пиетета по отношению к законам, не выделяя, по сути, правовые акты с повышенной силой в системе советского законодательства. Право осуществлять законодательную власть признавалось за несколькими верховными (высшими) органами власти: соответствующими съездами Советов (СССР, РСФСР), Центральными исполнительными комитетами (ЦИК СССР, ВЦИК), которые формировались съездами Советов, президиумами ЦИК СССР и ВЦИК, а также таким правом обладали союзное правительство (СНК СССР) и российское правительство (СНК РСФСР)[163]. Это было обусловлено многими причинами. В частности, резко отрицательное отношение к буржуазной юриспруденции, к буржуазной науке права, в целом к правовому и общественному порядку, существовавшему в дореволюционной России, привело к утверждению в государственно-правовой сфере принципа революционной законности и целесообразности, опирающегося на революционную совесть и революционное правосознание: прежние представления о соотношении нормативных правовых актах, их форме отбрасывались как буржуазные и потому непригодные для государства диктатуры пролетариата. П.И. Стучка – один из видных советских государственных деятелей и юристов 20-х годов XX века – называл «позорно-смешными» потуги Временного буржуазного правительства, которое, совершая революцию, пыталось сохранить «юридическую невинность». Пролетарская революция видела свою задачу в разрушении всего существовавшего государственного и общественного строя и замене его новым, построенным на совершенно новых принципах. «Мы, – писал П.И. Стучка, – не оставили несожженными ни одного из старых законов; пора нам тоже проделать со старой теорией права»[164]. Отсюда – поиск форм нового классового (пролетарского) права: права советского государства, которое подчинено классовому интересу, принципу революционной целесообразности. Кроме того, надо учитывать, что коренное переустройство общества, строительство нового государственного аппарата требовало быстроты законодательства, что было возможно лишь при наличии права издания законодательных актов не только съездами Советов – верховными органами власти (они собирались редко), а также избираемыми съездами Советов соответствующими центральными исполнительными комитетами (они работали сессионно), но и иными постоянно функционирующими центральными органами советской власти. К тому же советская власть отвергала принцип разделения властей, провозглашая объединение одновременно законодательной, исполнительной, а равно и судебной властей в лице Советов, хотя при этом и не отрицалось техническое разделение труда в сфере управления государством. Также надо иметь в виду, что в первые годы советской власти, по словам В.И. Ленина, декреты служили и формой пропаганды; они были нужны, чтобы показать народу, что хочет построить советская власть. Поэтому путем издания декретов не только решались конкретные вопросы строительства новых основ общественно-политической и социально-экономической жизни страны, но и провозглашались задачи и цели этого строительства, пропагандировались идеи социализма. И лишь Конституция СССР 1936 г., Конституция РСФСР 1937 г. закрепили исключительное право соответствующих Верховных Советов (СССР, РСФСР) принимать законы, признав, правда, за их президиумами право издавать законодательные указы в период между сессиями соответствующего Верховного Совета (эти указы утверждались на очередной сессии Верховного Совета, приобретая форму закона), что приводило, по сути, к подмене законодательной деятельности Верховных Советов (учитывая, что их сессии продолжительностью в 1–2 дня проходила два раза в год) правотворческой деятельностью их президиумов. В силу этого происходило умаление самой идеи закона, самого процесса законотворчества, который находился, по существу, в зачаточном состоянии, что не могло не отражаться и на статусе народного представительства, его месте и роли в системе советских государственных органов.

Конституция РФ (1993 г.) единственным законодательным и представительным органом Российской Федерации признает Федеральное Собрание РФ – российский парламент. Проблема законотворчества, осуществляемого им, состоит сегодня, прежде всего, в том, чтобы реально обеспечить претворение в жизнь идею закона как общего блага, как гаранта обеспечения интересов всех социальных групп и слоев общества, как единства нравственного и правового начала – идею, которая, к сожалению, не является определяющей в деятельности парламента: зачастую остается лишь гадать, чью волю и чьи интересы выражает и защищает закон. Практика лоббизма остается вне законодательного регулирования: скрытые от глаз общества центры принятия решений по ключевым законодательным вопросам, превращают законодательный процесс нередко в простую формальность, где депутаты, выступают не как полномочные представители народа, а лишь как члены фракций, связанные партийной дисциплиной. Не способствует решению указанных задач и практика формирования российского парламента, превращающаяся сугубо в дело политических партий, не имеющих больших традиций и исторических корней в нашем обществе, и не способных в силу многих причин решать главную задачу народного представительства: выдвижение лучших представителей общества. Сложившаяся практика разработки, обсуждения и принятия законов приводит также к тому, что не может обеспечить ни стабильность законодательства, ни его качество с точки зрения юридической техники. Кроме того, законодательно не урегулирован вопрос о возможности издания Президентом РФ так называемых «законодательных» указов, то есть указов, издаваемых в целях восполнения пробелов в законодательстве, хотя Конституционный Суд РФ признал за Президентом РФ такое право, однако следовало бы учитывать, что российская традиция (дореволюционная, советская) требует, чтобы подобные указы вносились в течение определенного времени в виде проектов законов в российский парламент. Не нашел своего конституционно-правового регулирования вопрос о толковании законов: соответствующее решение Конституционного Суда РФ по данному вопросу, по сути, признает, что процедура толкования федеральных законов должна повторять законодательную процедуру, что делает институт официального толкования законов излишним. Законодательно не определен статус оппозиции в парламенте.

Поэтому так остро стоит вопрос о концепции и стратегии законотворчества в России[165], опирающегося на отечественный опыт и традиции и творчески, а не механически, воспринимающего практику зарубежного законотворчества.

3. Идея народного суверенитета в учении о народном представительстве. Русские дореволюционные ученые, обращаясь к историко-теоретическим основам народного представительства, основывались на отечественных государственно-правовых традициях, а также опирались на зарубежный опыт развития парламентаризма, на научные труды зарубежных (главным образом – европейских) исследователей[166]. В их воззрениях на начала представительства нашли свое отражение оба основных фактора развития философской и общественно-политической мысли в России: приверженность к традиционным институтам российской государственности в духе славянофильства и влияние идей западноевропейского либерализма.

Идея народного представительства, как выразителя воли суверенного народа, предполагающая ограничение власти монарха, по сути, не была известна в России до проникновения в XVIII веке сочинений французских просветителей. Но уже в XIX веке некогда безраздельно господствующая монархическая идеология начинает переживать кризис. В этих условиях сторонники традиционной государственности (Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев, К.П. Победоносцев, Л.А. Тихомиров и др.) продолжали ориентироваться на монархические ценности как на основу создания гармоничных социальных отношений. Именно с учетом этой системы ценностей они предлагали решать вопрос о народном представительстве.

По мнению Л.А. Тихомирова (1852–1923), термин «представительство народа» не должен быть отдан «в пользование только демократическому понятию о нем» в смысле парламентарного представительства «народной власти» или «народной воли». Идея народного представительства как демократического парламентарного правления признается Л.А. Тихомировым совершенно несовместимой с монархией. Однако наряду с демократической (парламентарной) формой народного представительства (представительством народной власти и воли) возможна монархическая его форма. В последнем случае народное представительство есть собственно «орудие общения Монарха с национальным духом и интересами». Поэтому «идея монархической власти состоит не в том, чтобы выражать собственную волю Монарха, основанную на мнении нации, а в том, чтобы выражать народный дух, народный идеал, выражать то, что думала бы и хотела бы нация, если бы стояла на высоте своей собственной идеи». Таким образом, согласно Л.А. Тихомирову в монархии может быть только вопрос о способах общения с нацией, но ни как не о представительстве народной воли. Для монарха необходимо нравственное представительство нации, чтобы верховная власть находилась в атмосфере творчества народного духа, ибо представительство единственно реальной народной воли – воли народного духа – принадлежит монарху. Основная задача народного представительства в монархии совсем иная, чем в демократическом режиме: она состоит в том, чтобы представительство монархом народного духа, народного идеала, находящее свое выражение в актах текущей политики, не было фиктивным[167]. Таким образом, Л.А. Тихомиров различал два основных типа народного представительства: во-первых, парламентарный тип, при котором посредством народного представительства создается Верховная Власть, что, по его мнению, есть всегда не более чем обман народа, ибо в действительности при парламентарном строе народ не имеет своего представителя, а имеет лишь представителей партий, господствующих над народом. Этот тип народного представительства «не объединяет народ с государством, а разъединяет посредством средостения партий», создавая господствующий над народом политический класс, который не может быть назван новой «аристократией», по мнению Л.А. Тихомирова, только по неблагородству своего персонала, но, во всяком случае, утверждает он, эта система глубоко недемократична. Правда автор не исключал, что при отсутствии монархии – как наиболее прочной и незыблемой власти – может получить смысл и данное представительство, имеющее целью создания из себя Верховной Власти (если нация будет стоять на высоте своей собственной идеи). Однако при наличии в России Верховной Власти монарха, таковой потребности нет: в России должен существовать другой – второй тип народного представительства – представительство народа при Верховной Власти, исключительно непосредственное групповое, внепартийное. В его основе – представительство от самих групп населения, что глубоко демократично. Конечно, отмечал Л.А. Тихомирова, представители народа при Верховной Власти не могут получить таких прав как принятие законов, утверждение бюджета, однако, взамен они должны получить другие, более важные права: право непосредственного доступа к Верховной Власти, право доведения до ее сведения мнений и нужд избирателей, право контроля правительственной власти не только с точки зрения закономерности ее действий, но и их целесообразности и успешности. При таком положении, считал Л.А. Тихомиров, влияние народного представительства стало бы и глубже, и полезнее[168]. Взгляды Л.А. Тихомирова на организацию народного представительства, его роль в государстве близки к славянофильской традиции, согласно которой представительство в России должно строиться в соответствии с формулой: «правительству – силу власти, земле – силу мнения» и представлять собой – как прежде представляли собой земские соборы – «соприкосновение государства с мыслью народной». К этой позиции, по сути, примыкала группа земских деятелей во главе Д.Н. Шиповым[169], ряд идеологов и публицистов, например, А.А. Киреев, который в начале XX века, оценивая проекты введения в России народного представительства выступал за постепенное улучшение государственного порядка, долженствующее, по его мнению, завершиться «возвращением к нашему древнему строю, к сильному крепкому самодержавию земского типа, опирающемуся на народную мысль, ею освящаемому и укрепляемому; к тому государственному порядку, который был установлен в половине XVI столетия с самодержавнейшим из наших царей и который прекрасно действовал до конца XVIII столетия»[170].