Савелий Баргер - В следующем году в Иерусалиме

• Название: В следующем году в Иерусалиме
• Автор: Савелий Баргер
• Жанр: Короткие истории

Сборник рассказов, в котором переплетаются современность и прошлое, реальность и фантазии. Знаменитые мудрецы из Хелма (Хелмер хахамим) задают вопросы своему ребе… В миниатюрах гвозди и телеграфные столбы, и даже камни рассказывают о себе и делятся своими мыслями.

---

То и минуты ползут, а то и годы летят. У мальчишек обязанностей прибавилось: Мотлу за мелкими братьями приглядывать, Василию та же забота. Так-то матери добрые, но руки у них, случись что с мелочью пузатой, тяжелые, так что смотри в оба. Учебу один в хедере, другой в церковно-приходской школе закончили. Гимназия, реальное училище и ешибот не для такой голытьбы, туда деньги относить надо, а копейка семье нужнее. Ну и отправили Ваську подмастерьем к электрику, как раз такой появился в местечке – провода по комнатам растаскивает да лампочки хитро так в них вкручивает, в провода. А Мотла отец решил освободить от кручения лошадиных хвостов, отправил на выучку к Янкелю-портному. Год прошел – Мотл уже отлично мог пороть хоть пальто, хоть пиджак, да хоть бы и брюки. Мотл порет – Янкель перелицовывает. Конечно же, и малыш Янкеля требовал внимания от Мотла – переодеть в сухое, покачать, чтобы не орал – мало ли. А жена Янкеля? Она без Мотла, как без рук – на базар за крупой или там, за селедкой, кошку не пошлешь – а Мотеле легко сбегает. Да еще он, если хозяйка стирку затеет, белье прополоскает, а убираться в комнатах хозяйка начнет – Мотеле всегда комнаты подметет, полы вымоет, да еще на кухне посуду перемоет. Но посуда – то не считается, посуду он все равно каждый день моет.

Но однажды в понедельник не досчитался Янкель-портной трех рублей в своем кошельке и Мотла-подмастерье среди домочадцев. Дома у Хавы и Гирша Мотла тоже не было, по лавкам или на базар его никто не посылал – куда делся? Через три дня Васька, не вынеся криков и плача Хавы, сообщил ей, что мотек ее, ее Мотеле, этот шлимазл и горе луковое уехал аж в Одессу, где у него есть дядька – двоюродный брат то ли Хавы, то ли Гирша, может через Сарру с этим братом роднятся, а может быть вовсе даже через Менаше, что живет в соседней деревне.

– Какой брат?! Что за дядька?! Откуда он взялся на нашу голову, этот родственник?! Мы и адреса его не знаем, и писем от него в жизни не получали, а писать сами никогда и не пробовали!

Васька важно отвечал, что знать о родне Мотла, тети Хавы и дяди Гирша ничего не знает и знать не обязан – это ведь не закон Ома, который каждый электромеханик обязан знать так, чтоб от зубов отскакивал, правда? Но Мотл сказал ему, что того дядьку обязательно найдет и дядька его, Мотла, обязательно в люди выведет.

После таких Васькиных слов Хава зарыдала так, что чуть ли не половина местечка собралась у ее домика, а Гирш крепко задумался и сделал это, кажется, в первый раз от рождения. По крайней мере вид у него был такой, как выглядел царь Шломо, когда разгадывал загадки царицы Шебы.

Если жизнь берет человека за бейцы, так она еще норовит их сжать в своем кулаке, как будто ей будет от этого особенного удовольствия. У российского царя образовалось много патронов и он решил ими немного пострелять. Он решил немного пострелять в японцев, наверное, японцев ему было не очень жалко. Но те совсем не хотели, чтобы в них стреляли за просто так и в свою очередь стали стрелять солдат, что царь прислал на Дальний Восток. А среди солдат, которых царь забрал из дома по мобилизации, оказался Гирш.

Воинский начальник от имени царя-императора сказал, что с японцами ему без Гирша никак не справиться и уже надо ехать. Ехать – так ехать, тем более, что сказать «Нет!» это был не вариант. И надо было Гиршу приезжать именно на Дальний Восток, и именно в то время, когда японцам приспичило пострелять!. Вот и получилось, что японцам приспичило стрелять, аж зубы свело, как захотелось, а Гиршу ничего не хотелось, кроме к Хаве под бочок, но он ехал мимо и поймал таки пару пулек. Еврейское счастье – что, не могла эта пара пуль попасть куда-нибудь в руку, ногу или, скажем прямо, в тухес? Нет, они угодили Гиршу в голову, чтобы у Хавы не стало мужа, а ее дети: Мотл, Ривка и Нахум стали сиротами. Положим, Мотл сирота или нет – неизвестно, о нем самом уже пять лет ничего не было слышно.

Ничего не слышно? Так услышьте, потому что в местечке появился Мотл. Он приехал к своему дому в шикарном автомобиле, одетый в прекрасный клетчатый костюмчик-тройку, Янкель-портной внимательно запоминал все складки, шлицы и отвороты того костюма. Постаревшая, поседевшая Хава, она сперва потеряла сына, потом потеряла мужа, и вот нашла потерянного сына, она повисла на выросшем Мотеле, на ее мотеке, как флаг на флагштоке у полицейского участка.

Через половину часа мать с сыном вышли из дома, Ривка которой уже было почти 17 и Нахумчик, который с прошлого года мог составить миньян наравне со взрослыми мужчинами, шли сзади и держали по две корзины каждый. Эта семейка сделала таки набег на лавочки местечка, покупая и бакалею, и колониальные товары, и не забыли купить новых башмаков Нахуму, платье и пальто Ривке, новую кофту Хаве. «А завтра придем и купим все, что там еще надо и что полагается», – сказал Мотеле, на которого восхищенно смотрели мать, брат и сестра и те евреи, которым удалось это видеть.

Пили чай с халой, с гусиной пастромой, с красной икрой и еще много всякого вкусного было на столе. Мотеле открыл штопором бутылку вина, налил себе бокал, Хаве половину бокала, Ривке чуть меньше половины, хоть она совсем не просила, а увидев глаза Нахумчика, Мотл улыбнулся и плеснул и ему вина в отдельный бокал. Кадиш по Гиршу прочитали, повторяя слова молитвы за Нахумом. А потом Мотл рассказывал, рассказывал, как он жил в Одессе, какой это чудесный город, что за чудо – искупаться в Черном море, или порыбачить и поймать в море султанок. А каких чудесных людей можно встретить на одесском «Привозе», и как они заботятся о том, чтобы Мотлу было, что кушать и было, что одеть на себя и летом, и зимой. Часто звучало от Мотла «японец, японец» и каждый раз бедная Хава вздрагивала.

– Он что, действительно японец? – наконец-то спросила мать.

– Ой, мамеле, что ты, нет! Мойше вполне себе еврей и даже ходит в синагогу и жертвует деньги на хорошие дела. Просто у него такие глаза, как будто у японца, такие чуть узкие. Ну, его и зовут «Мишка-японец». Что-то устал я немного, может быть сестричка постелит мне кровать и мы уже станем спать? Завтра у нас так много дел!

Дел было так много, что почти месяц семья ходила из одного магазина в другой, дай Б-г, чтоб у Мотла денег не кончалось никогда, такое это приятное занятие, покупать разные нужные и не очень вещи маме, сестре и брату.

Я уже говорил про жизнь и бейцы? Погром в Кишиневе, погром в Одессе, погромы в маленьких штетлах… У царя не получилось с японцами, а виноваты евреи? Да если бы не газеты про войну, не мобилизация и не поезда с ранеными, которых привезли с фронта, евреи и не знали бы, что есть такие узкоглазые и желтолицые люди!

Толпа как-то лениво разбила пару витрин у магазинов в центре местечка и двигалась на окраину, где и жили-то в основном евреи. Большая толпа, улица была запружена народом от края до края.

– Стойте, господа погромщики! Вам надо развернуться и двигаться отседова обратным ходом. Я вас не тороплю, но уходить отсюда придется. На выбор вам предлагаю: лишняя дырка в голове – можете идти прямо. Кто хочет иметь поломанных ребер должен повернуть направо в тот переулок, ребра ломать там. Налево ломают ноги. Выбор небогатый, но он есть.

Из толпы погромщиков вышел здоровенный такой молодой мужик, в руках которого была здоровенная толстая палка из бука, толщиной с руку:.

– Это что за дела, ты кто такой?!

– Да то никак Васька? Привет, это я, Мотл, и я совсем не шучу. Посмотри на мои руки, ты в них увидишь по нагану. А там за моей спиной есть еще ребята. Так у них есть и берданки, и охотничьи ружья и даже пара-тройка пакетов с динамитом. Я совсем не хочу, чтобы здесь были кровь и человеческое мясо, поэтому уходи.

– Мотл, как я уйду? За мной стоят люди и они хочут разобраться.

– Они «хочут разобраться» – значит у евреев опять должны быть биты морды? Не пойдет так, я сказал!

– Мотл, мы ведь сметем вас, как запруду в большую воду!

– Может быть, может быть. Но у меня 2 револьвера по 7 патронов в каждом. Даже пусть я не успею перезарядить, 14 человек лягут тут навсегда. Если ты найдешь 14 добровольцев, которые охотно встанут передо мной, чтобы получить по пуле в лоб – тогда может быть… Ну что значит «может быть»? У тех, что за моей спиной, они назвали себя «Хагана», у них есть револьверы-бульдоги и винтовки-берданки. Я так думаю, что они и меня пристрелят, если только я позволю тебе пройти. Ты только посмотри, вот один из тех стоит рядом со мной и как он зло смотрит на меня! – Мотл стал смеяться, только смех у него выходил сухим, деревянным. Ты сказал, что за тобой стоят люди, которые хочут разобраться? Перехочут! Налей им водки и пусть разбираются. За мной тоже люди – там моя мама, моя сестра и мой брат. Хватит, разворачивайтесь и по домам!