Савелий Баргер - В следующем году в Иерусалиме

• Название: В следующем году в Иерусалиме
• Автор: Савелий Баргер
• Жанр: Короткие истории

Сборник рассказов, в котором переплетаются современность и прошлое, реальность и фантазии. Знаменитые мудрецы из Хелма (Хелмер хахамим) задают вопросы своему ребе… В миниатюрах гвозди и телеграфные столбы, и даже камни рассказывают о себе и делятся своими мыслями.

---

Только когда собрали толпу таллинских евреев на городской площади у ратуши, когда вместо слов (а что, будто евреи не понимают слова?) стали бить их прикладами и рвать злющими собаками, когда плачущая Малка прижалась к своему Гиршеле, обнял рабби Гирш бар Гроим свою жену:

– Не успел я, Малка, сделать своего Голема, рабби Лёв смог, и у меня получился бы. Вот он защитил бы и нас с тобой и других евреев, даже если они всего лишь митнагдим или даже коммунисты. Знай Малка, что любил я тебя, хоть и не говорил тебе об этом…

– Гиршеле мой, только об одном мечтаю – быть мне скамеечкой под твоими ногами, когда будешь ты сидеть в кресле среди праведников!

«Уважаемый Иосиф!

Я считаю своим долгом написать Вам о смерти Вашего брата, реб Гирша. После оккупации Эстонии немцами евреем Таллина были собраны на площади у ратуши, потом их вывели на опушку леса и расстреляны из пулемета, автоматов и забросали гранатами. Пленных красноармейцев заставили вырыть большую могилу, в которую были сброшены все тела. После освобождения Эстонии войсками Советской Армии я собрал все адреса родных, погибших в сентябре 1941 года, и пишу Вам это письмо. Присылаю вам фотографию братской могилы, в которой…»

Знакомство

В больничной палате кровать Семена Семеновича отделена от кровати соседа Сережи узким проходом и тумбочкой. Сережа одного возраста с Семеном Семеновичем, но как представлялся при знакомстве, так его все и звали. Редко Сережа проводит ночи на больничной койке – плохо ему, одышка мучает, вот и сидит он ночи напролет в больничном коридоре на диванчике или в кресле, так гораздо легче. Больничные ночи Семену Семеновичу даются нелегко: палата на шесть коек, кто храпит, кто ворочается, уснуть тяжело, спать трудно. Ворчать и жаловаться невозможно, да и бесполезно. Да и как жаловаться, сам соседей по палате тревожишь – каждые полчаса в туалет приходится ходить. Туалет в конце коридора, пока дойдешь туда, потом обратно и снова пора в туалет спешить. Да все же какое-то ночное занятие, потому что нелегко это – ждать приступ удушья.

Уже раз пять его этот приступ прихватывал, страшное дело. Жена, пожалуй, больше самого Семена пугалась – бледный до синевы, руками опирается на стол, сесть не может, выдохнуть сил не хватает. Воздух ртом втягивает и потом долго выталкивает. Понятно, сердечная астма. Семен Семенович врач опытный, сердечную недостаточность и острую и хроническую у других лечил, а возраст у него для развития болячек самый подходящий – предпенсионный, год осталось дотянуть.

Смотрит Семен Семенович на соседей по палате, слушает их разговоры – все ему ясно и понятно. Гипертония, ишемия, мерцалка, пароксизмальная тахикардия. Больше всех интересует его сосед Сережа. Лицо синее, губы почти черные, живот огромный – жидкость там скопилась, асцит. Ноги как тумбы – отечные. Лечение проводят ему правильное: таблетки по горсти 4 раза в день, палатные медсестрички с уколами регулярно, процедурная сестра с капельницей не забывает – часа по три растворы полезные Сереже капают. Плохо Сереже, что-то не помогают ему ни инъекции, ни таблетки. Смотрит Семен Семенович и вспоминает, точно так же, как местные врачи, сам не мог справиться с сердечной недостаточностью у какого-нибудь больного. Годами справлялся – отеки сгонит, работу сердца наладит, дыхание свободное организует, а потом как отрезает – меняет лекарства, дозы увеличивает и вызывает для беседы родственников, чтоб готовились, конец близок.

Дня через три-четыре Сережа перестал ночью в коридор выходить, чтобы поспать. Он вообще ходить перестал, с кровати не вставал. Кровать хорошая, функциональная – грудную секцию подняли, ножную опустили, полусидит Сережа в кровати, то спит, то дремлет. Количество инъекций и таблеток лечащий врач увеличил, чаще медсестры у его кровати появляются. Санитарка дежурная заходит – покормить, утку подать, белье пару раз за смену поменять – отеки мочегонными выгоняют, да не всегда Сережа к утке успевает, а мокрому лежать совсем не дело.

Чаще стал Семен Семенович время в коридоре проводить, размышляет. Думал он простой стенокардией, т.е. грудной жабой обойтись, а диагноз много тяжелее оказался. Провели ему ультразвуковое исследование – тут тебе и недостаточность аортального клапана и аневризма аорты. Слушал Семен Семенович объяснения лечащего врача невнимательно, и так все ему ясно – без операции на сердце не обойтись. Клапан поменять на искусственный – сейчас сердце вместо положенных двухсот миллилитров крови триста за каждый удар выталкивает, двести по назначению идут, а полстакана крови в сердце возвращается. Аневризма – дело такое, стенка аорты истончилась, в любой момент разорваться может. Предлагают ему кусок аорты на протез поменять – задумаешься.

И Сережа на соседней кровати – постоянное напоминание. Знает всё Семеныч про риски и опасности, осложнения и прогнозы. Учился хорошо, да и после мединститута книги и журналы специальные читал, не ленился. Только одно дело в книжке про свою болезнь читать, другое – финал своей болезни на соседней больничной кровати наблюдать. Словно в свое будущее смотрит Семеныч на Сережу, одно неизвестно – через полгода или через пять лет будет он так же, как Сережа на кровати не лежать – сидеть, и воздух ртом глотать.

Плохо стало Сереже вечером, больные как раз спать укладывались – те, кто спал ночами. Никого Сергей не звал, не кричал, не жаловался. Лежит, вроде дрема у него. Медсестра, что на ночное дежурство заступила, заглянула по рабочим обязанностям в палату, а через минуту-другую там был дежурный врач, стоял аппарат искусственной вентиляции и дефибрилятор. Семен Семенович сам из палаты ушел и сопалатников с собой вывел. Часа не прошло – из палаты к себе в ординаторскую прошел дежурный врач, следом медсестра катила дефибриллятор. Минут через десять Семен Семенович зашел в палату и увидел, как санитарка на голом бедре Сережи пишет красным фломастером: «Сергей Анатольевич…», фамилию Семеныч читать не стал. «Вот и познакомились, Анатольевич».

Йезус Кристус

– Послушайте, молодой человек, вы курите одну папиросу за другой, уже весь вагон прокурили. Если вы хотите соревноваться с паровозом, так у паровоза это получается все равно лучше. Знаете что, сходите к проводнику и попросите чаю для всего купе, а потом мы все вместе поедим. Есть курица, вареный яйца, домашние пирожки. И не надо со мной спорить!

Молодой человек – Давид Гликберг даже не пытался возразить, а сразу пошел к проводнику. Соседка по купе выкладывала на столик домашнюю стряпню, муж, с которым она ехала, участия в сервировке не принимал. Давид достав из своего чемодана бутылку коньяка, поставил ее на стол. Четвертый попутчик принял участие в общем столе своими припасами – домашней колбасой, салом, классической курицей.

– После присоединения Литвы муж получил назначение в Нарокомат машиностроения в Вильнюс, придется переехать из Москвы. А вы как, надолго или в командировку?

– Вы знаете, в командировку от завода. Но дело в том, что в Вильнюсе меня встретит брат, которого я не видел ни разу. Я ведь пятнадцатого года, то-сё, война, революция, Гражданская. Семья жила в Белоруссии – родители, две мои сестры и я, младший. А брат был уже взрослым, жил и работал в Прибалтике. А уж потом оказалось, что живем мы в разных странах, между нами граница. Ни одного письма от него, пока Литва не присоединились к Советскому Союзу.

Разговор в купе длился заполночь. Нашлась бутылка водки у четвертого попутчика, много раз проводник приносил чай в стаканах, которые стояли в тяжелых мельхиоровых подстаканниках, дорога от Москвы до нового советского города Вильнюса неблизкая.

Давид вышел покурить в коридор, компанию ему составил четвертый попутчик.

– Новые республики, советская Прибалтика… Вот оно мне надо, уезжать из дома в такое время?! – в голосе попутчика нескрываемая боль и горечь.

– Вы о том, что время тревожное? Так ведь пакт, и потом – заявление ТАСС. Думаю, что войны все-таки не будет. В прежней войне Германия испытала, что такое война на два фронта.

– Какое мне дело до Германии, войны с ней и до всех революций! Ох ты, надеюсь вы не из кружка Юных Барабанщиков или, не дай бог, сразу из НКВД, вы производите впечатление порядочного человека? Что меня беспокоит – поведение моей жены. Вы бы знали, какие огромные рога она мне вырастила! И это при том, что я почти все время дома. Представляю, что творится у нас, когда я уехал в далекую командировку.

Попутчик вздохнул, махнув рукой, и отправился в туалет. Соседи в купе улеглись и крепко спали, похрапывая, а Давид все стоял у раскрытого окна вагона – стояла июньская ночь и курил, курил.

– Гирш, Гиршеле!

– Давид, Додик!