Анатолий Елахов - Великое село

• Название: Великое село
• Автор: Анатолий Елахов
• Жанр: Короткие истории

Героями этой книги, полной удивительных приключений, стали крестьянские дети, геолог Северьянов, бабка Горошина, дед Гарапон, пастух Велесов, колхозники, нефтяники, секретари обкомов, знаменитые писатели и режиссеры… В ней размышления о великой крестьянской цивилизации, еще не оцененной и не понятой нами… Выражаю признательность Леониду Николаевичу Вологдину, Сергею Борисовичу Бунееву, моим друзьям за поддержку в издании этой книги. На обложке фотография автора.

---

Веселые голубые глазаего сияли, скуластое лицо озаряла радостная улыбка. Он легко спрыгнул на землю и сгреб в свои объятия Лукьяна.

– Ну, батя, ты все-таки дождался. Теперь-то мы отсюда без фонтана не уйдем.

– Не уйдем, Иван Тимофеевич! Тут она нефть, тут. Я ее носом чую. – Радовался Лукьян, обнимая приезжего человека.

Лукьяна Северьянова и ребятишек уже окружили геологи, тормошили их, протягивали руки, знакомясь.

– Гляди, гляди, Васька, – Колька Покачев показывал на молодого парня, возившегося со сцепкой у трактора. – Узнаешь? Это же Костя Пирогов! Рыбак с Оби. Он нам еще берданку дал.

Действительно, ошибки быть не могло. Это был их Костя.

Васька даже подпрыгнул от радости и завопил во все горло:

– Костя! Костя! Иди скорее к нам!

Широко улыбаясь, Костя шагнул навстречу.

– Ну, здорово, братцы-кролики! Каково зимуете?

– Вот уж не ожидали тут тебя встретить! – радовался Васька.

– А я вот ожидал, – сказал Костя показывая, казалось, сразу все свои зубы. – Берданку хотел вернуть. Не потеряли?

– Нет, берданка цела. Она нас от смерти, можно сказать, спасла. А откуда ты знал, что мы у деда Лукьяна?

– От деда Лукьяна и узнал. Он тут за вас хлопотал все, ездил в поселок, справки наводил, в детдом звонил, усыновить вас хотел, что ли? Да не дают ему, вроде как. Стар, говорят. – Костя махнул рукой. – Ну, да время придет он вам сам все расскажет. – Он обхватил ребятишек и стал тискать их радостно. – Не боись, ребята, не пропадем. Мы вас сынами буровой сделаем!

Ребята прямо-таки засияли от счастья.

– А ты-то, Костя, как тут? – Спросил Васька.

– А я тоже решил из рыбаков в буровика переквалифицироваться. Попрактикуюсь с годик, а потом учиться по этой линии пойду. Будем для народа нефть добывать! Здорово, ведь. А? Вон я сейчас вас с Курбаном познакомлю.

Один из прибывших явно был кавказского происхождения. Темные курчавые волосы из – под лихо сбитой на ухо шапки, черная полоска усов над верхней губой, нос с горбинкой, темные горячие глаза, быстрая напористая речь с акцентом. На вид ему было около двадцати.

Он без всяких церемоний сунул свою горячую ладонь Ваське и представился:

– Курбан. Студэнт – нэфтяник. Я из Азербайджана.

– Там тепло, море. Мы в школе проходили!

– Мало проходить! Видеть надо! – Возликовал Курбан. Море солнца, виноград, горы в снегу, цветущие долины. Это моя родина. Это сказка, это счастье родиться и жить в Азербайджане. А меня тянет на Север!

Васька с Колькой слушали его раскрыв рты:

– В Азербайджане – нефть, много нефти. А я в Сибирь прошусь. Второй год на практику еду в Сибирь. Распределяться сюда хочу. А тут комариное царство, болота, зимой морозы в пятьдэсят, дарог нэт, фруктов нэт, вина нэт, адин спирт. Почему? Сам не знаю. Тянет.

Тут Васька заметил, что в стороне от общей круговерти стоит у вагончика миловидная с румянцем во всю щеку девушка и застенчиво улыбается.

– А это кто с вами? – полюбопытствовал Васька у Курбана.

– А это – очень золотой человек. Это наша Шурочка, наш повар. Гатовит – пальчики оближешь!

Курбан тут же подбежал к Шурочке и привел ее за руку в общий круг.

– Вот знакомьтесь, пажалуйста!

Шурочка, ласково улыбаясь, пожала Ваське и Кольке руки, поздоровалась с дедом Северьяновым. Васька почувствовал, что от Шурочки исходит какое-то особое тепло, похожее на то тепло, которое исходило от ее мамы. А тут еще Шурочка положила свою теплую, пахнущую земляникой ладонь на его голову и у Васьки от счастья закружилась голова. И уже нечаянная слеза готова была навернуться ему на глаза, так что Ваське пришлось круто повернуться и пойти в избу словно бы по делам.

У порога он повернулся и увидел, что Колька стоит, прижавшись головой к Шурочкиному полушубку, она обнимает его за плечи и ласково и грустно глядит на Ваську. Сердце мальчишки счастливо защемило…

Вечером начальник геологической партии Иван Тимофеевич Русов, дед Лукьян, Курбан Салманов сидели за картами в дедовой избушке, прокладывая маршрут к Шаманозеру, и вели свои геологические споры. Хотя и спорить-то им не было нужды, поскольку каждый был уверен в больших перспективах этого края, нефтеносность которого не вызывала у них сомнений.

Были споры лишь о тактике: где и как строить площадку под буровую, как вести бурение…

Ребята сидели в вагончике с трактористами и буровиками, гоняли чаи. Костя играл на гармошке, пели дружно и проникновенно и старинные, и современные песни. У Шурочки был красивый грудной голос, она пела старинные русские песни о кручине, о тонкой рябине, о любви и разлуке… Ее просили спеть еще и еще. Потом в вагончик подтянулись остальные, пели все вместе на несколько голосов про Байкал и про Сахалин..

– А какие в ваших краях поют песни, Курбан? – Спросил Костя, сведя меха.

– У моего дедушки Сулеймана любимая песня была про Ермака. Ну-ка, Костя, подхвати.

Костя развел меха, вздохнули басы, запели, заволновались голоса.

Курбан затянул баритоном:

«Ревела буря, гром гремел,
Во мраке молнии блистали…»

И тот час песня расцвела многоголосьем, набрала силу, выплеснулась за стены вагончика, слилась с мерным шелестом тайги покатилась по речным протокам и таежным урманам. И любопытный горностай привставал на на сосновой ветке, пытаясь разглядеть в окошке вагончика новых обитателей тайги и понять своим звериным чутьем, с чем эти обитатели пришли сюда и надо ли от них прятаться, и бежать в самую глухомань…

«И беспрерывно гром гремел,
И в дебрях бури бушевали…»

Песня лилась слаженно, мощно, все, кто находился в вагончике, чувствовали себя единым целым, единым братством, которому подвластна и посильна любая задача, любое дело…

Песня кончилась, но долго еще сидели молча, наслаждаясь пережитым чувством. Наконец, Костя обратился к Курбану.

– Ничего не понимаю, как у твоего дедушки, который живет высоко в горах Кавказа, могла эта песня стать любимой?

– Расскажу! – Оживился Курбан. – Мой дедушка к Сибири непосредственное отношение имеет. Он здесь все свои молодые годы провел. Он и меня Сибирью заразил.

Хотя, дед, здесь не по доброй воле оказался. А я па сваей собственной инициативе.

– Расскажи, расскажи, Курбан. – Загудел народ.

– Эта была еще до революции. Моему деду было семнадцать. Он без устали трудился на винограднике, пас овец, растил скот, а прибыли имел мало. Земли было мало, земля бедная, народ тоже бедный.

Но бедный народ должен платить богатому имаму налог за веру в Аллаха. И все платили. И мой дед платил, а потом говорит, что платить не станет. Нечем платить, была засуха, урожай выгорел, скот приплода не дал.

Поэтому власти к подобному неповиновению отнеслись серьезно. Из губернского города отправили к деду Сулейману муллу, чтобы тот наставил ослушника на путь истинный и получил с него деньги.

Вот приходит мулла к деду на пастбище, где тот пас баранов, и начинает его увещевать:

– Почему ты не хочешь делиться с аллахом?

– А чем я буду делиться, если у меня нет урожая и нет приплода?

– А потому, что Аллах дал тебе землю, а ты плохо, нерадиво на ней трудился и ничего не вырастил.

– Если он дал землю, – отвечал Сулейман, – так зачем же он послал засуху, чтобы ничего не выросло а патом еще и прислал тебя, зная, что у меня ничего нет.

– Потому, что ты богохульствуешь, и Аллах наказывает тебя за непослушание. На все воля Аллаха, нужно покорно следовать его воле.

– Но, если на все воля Аллаха, то не обессудь. Я сейчас дам команду своим псам и они по воле Аллаха снимут с тебя штаны.

И тут собаки, словно осмыслив слова хозяина, бросились на муллу и гнали его чуть ли не до самого селения.

Покусанный и изодранный мулла пожаловался властям, и моему деду влупили за богохульство 20 лет каторги.

Он рассказывал мне, как гнали их этапом в Сибирь, как перешли они границу Европы и Азии и спустились с уральского хребта, как показалось деду, в преисподнюю.

Сбитые в кровь кандалами ноги, разбитые дороги, снежные бураны и метели, лютая стужа в пятьдесят градусов, стылый как камень хлеб и пустая похлебка, сваренная в поле…

Деду казалось, что это ворота в ад. Но вот парадокс, вернувшись в свое село, он всегда тосковал па Сибири. Скорее всего, потому и я здесь.

– В чем состоит эта притягательная сила ее, мне еще только предстоит узнать? Наверное, и вам тоже.

Вперед, на Шаман!

Экспедиция выступала на следующий день. Впереди шел трактор болотоход, подминая широкими гусеницами мелколесье. Счастливые ребята ехали с буровиками в вагончике, у всех было приподнятое, радостное настроение.

Дед Лукьян ехал верхом на Карьке следом, а веселый Соболько, то и дело забегал вперед грохочущего поезда, перекрывая шум звонким восторженным лаем.

На второй день пути ударил мороз под тридцать. Тайга словно оцепенела от стужи, на ветках деревьев появилась бахрома инея. Это мороз выжимал из деревьев лишнюю влагу. Воздух стал стеклянным, трактора уже не грохотали так, как вчера, их шум стал тоньше и звонче, словно в тайге кололи и били стекло.