Светлана Бестужева-Лада - Царская внучка

• Название: Царская внучка
• Автор: Светлана Бестужева-Лада
• Жанр: Альтернативная история

Прикоснувшись к неисправному вентилятору, Анна Алексеевна, редактор книжного издательства, которое специализируется на «альтернативной истории», внезапно обнаруживает себя в восемнадцатом веке, да еще в теле принцессы Мекленбургской, племянницы императрицы Анны Иоанновны.

Прекрасно зная, какая судьба ждет в реальной истории принцессу Анну, она делает все возможное, чтобы избежать всего этого.

---

Чисто инстинктивно я рухнула на колени перед киотом и забормотала все молитвы подряд, какие только приходили… даже не на ум, на язык. Господи, помоги, Пречистая Дева, смилуйся, святой угодник, чудотворец-Николай, помоги мне молитвами своими…

Лопухина появилась в моих покоях так же бесшумно, как и исчезала. Спокойная, сдержанная с абсолютно непроницаемым лицом. Я тоже молчала: задать прямой вопрос значило выдать свою заинтересованность и зависимость от этой придворной красотки-шлюхи.

– Ваше высочество, – не выдержала все-таки Наташка, – принцесса Елизавета Петровна преставилась десять минут тому назад. Не приходя в сознание.

И тут я… заплакала, совершенно неожиданно для себя самой. Были ли то слезы облегчения, скорби, жалости к погубленной мной женщине? Не знаю. Но рыдала я абсолютно искренне, оплакивая первую пролившуюся из-за меня кровь. Да, у меня была целая куча оправданий – даже со ссылками на исторические источники, которые, правда, теперь уже вряд ли будут написаны. Все равно я плакала, как маленькая девочка, какою, собственно, здесь и была, хоть и собиралась замуж.

Впрочем, плакала я уже последними слезами.

Как позже выяснилось.

Глава пятая. Дела государственные и не только

Я знала, что тетушка поднимается даже раньше первых петухов, поэтому, отплакавшись, приказала камеристке привести меня в порядок и отправилась в покои к императрице. Мысль о том, что там, скорее всего, будет еще и герцог Бирон, меня мало смущала, скорее, наоборот. Сейчас тётушкин любовник был нужен мне, как самый надежный союзник. Да и он во мне нуждался, если уж совсем честно.

Я отмахнулась от дежурившего у двери арапа, как от мухи. Да он и не посмел меня задержать. Посему в жарко натопленной опочивальне государыни-императрицы я застала идиллическую картину: герцог еще нежился в постели, а тётушка прихорашивалась перед огромным раззолоченным трюмо, на котором стояло немереное количество золотых коробочек и хрустальных флаконов с золотыми пробками. Даже глазам было больно.

Императрица гневно обернулась на скрип открывавшейся двери, но взгляд ее тут же подобрел:

– Ты что, Аннушка? Почто не почиваешь?

– Тётушка, кузина Елизавета преставилась, – дрожащим голоском сообщила я. – Без покаяния отошла, прости, господи, душу ее грешную.

– И ты из-за этого ревешь? – поразилась императрица. – Ну, померла Лизка, царствие ей небесное. Доблудилась, шлюхино отродье…

– Анхен, Анхен, – подал голос герцог, – о покойнице-то не стоит так говорить.

– И то правда, – легко согласилась тётушка. – Сейчас же прикажу убрать ее, как подобает, отпеть и похоронить.

– Значит, траур при дворе на два месяца будет? – осведомилась я. – Обручение мое откладывается?

– Ах, вот почему ты плачешь! – всплеснула руками императрица. – Вот дурочка-то, ну, право, дурочка! Из-за Лизки твой праздник откладывать? Еще чего! Послезавтра погребут, как положено, а на следующий день и обручение отпразднуем. Бог простит, за Великий Пост отмолим грех сей…

В этот момент в двери просунулся арап:

– К ваше величество генерал просят…

– Ушаков! – мигом смекнула Анна Иоанновна. – Пусть заходит немедленно.

Великий инквизитор, похоже, в эту ночь и вовсе не ложился. Впрочем, такая у него была работа – ненормированная. И он, похоже, находил в ней своеобразное удовольствие.

– Все разузнал я, матушка-государыня, – с низким поклоном начал он. – Никто и не запирался особо, так, чуток поупрямились, пока в застенок не попали…

– Ну, не томи, Андрей Иванович, – взмолилась императрица.

– Так что затяжелела Елизавета Петровна от Алёшки Разумовского, который был певчим в вашего императорского величества церкви…

– И как же он из церкви в постель к этой… угодил?

– А выпросила его цесаревна себе в челядь. Плакалась графу Левенвольду, что у нее единое утешение остается: церковное пение послушать. Тот и дозволил…

– Выгоню я графа! – тут же завелась императрица. – Пущай едет в Европу. Ишь, моду взял: моими певчими распоряжаться!

– Анхен… – раздалось со стороны кровати.

– Ладно, не выгоню, но пока пусть нам на глаза не показывается. Говори далее, Андрей Иванович.

– Так вот от сего Алёшки цесаревна и понесла. Но рожать на сей раз не захотела, решила ребеночка скинуть.

– Ишь, греховодница! – искренне возмутилась императрица, начисто забыв про подобные же привычки своей покойной сестрицы, моей маменьки. – Родила бы тихонько…

– Вот тут-то, матушка, и подвох. Цесаревне кто-то твердую надежду внушил, что здоровье вашего императорского величество совсем плохое стало. А государыня-цесаревна, Анна Алексеевна, за своего подданного замуж собирается, посему некие персоны ее на престоле видеть не желали, а хотели на него возвести последнюю дщерь Петрову.

– Кто? – коротко осведомилась императрица. – Опять Долгорукие и Голицыными воду мутят?

– Нет, матушка, не они. Долгоруких ты давно по ссылкам да острогам распихала, а Голицыны тихо сидят, только вспоминают, что государыня-правительница Софья особо относилась к их предку, князю Василию, который ума был острого, государственного, и много пользы России принес. Жалели, что не из их рода супруга государыне-цесаревне избрали.

– Ништо им, – хмыкнула императрица. – Салтыковы, я чай, не глупее будут. Так кто смуту затеял, и зловредные слухи о моем здоровье распускал?

Ушаков достал из-за обшлага сложенный вчетверо лист бумаги.

– Вот тут обозначены те, про кого на сей момент выведать удалось. Людишки мелкие, худородные, тобой, матушка, никак не замеченные. А возмечтали на великие верха взойти… вслед за шлейфом Елизаветы Петровны. Денежки же на пьянство, дабы легче было к себе людей пустоголовых привлекать, получали они от саксонского посланника, который самолично в Москву явился, дабы заговором сподручнее руководить было. И стоит за всем этим король прусский, которому многие немцы при дворе твоем, матушка, уж не гневайся, холопские письма пишут с убеждениями в верности.

– Да Лизка вроде бы немцев не жаловала… – с сомнением в голосе произнесла императрица.

– Жаловала – не жаловала, а денежки всегда нужны были. Может, и не на злоумышление, а на вино да полюбовников…

– И этот посланник еще дерзнул самолично на мои именины явится! – вдруг осенило тётушку. – Арестуй его, Андрей Иванович сей же момент, пущай твои мастера дел заплечных всю правду из него до капелюшечки выбьют!

– Анхен! – снова раздался голос из кровати.

– Ну, что еще?!

– Так ведь сей посланник должен своему господину нашу брачную препозицию отвезти… о дочери моей.

– Это правда, – сникла Анна Иоанновна. – Нельзя его, бесстыдника эдакого, в железа заковать сейчас.

– А вы его потом успеете заковать, тётушка, – вмешалась я, решив, что сейчас как раз самое время. – Вот договоритесь о браке принцессы Гедивиги с маркграфом, родственником короля прусского, так сей посланник опять в Санкт-Петербург вернется – новые интриги плести. Вот тут Андрей Иванович его и поспрашивает… ласково.

– А ежели не вернется? – усомнилась императрица.

– Так куда же он денется, матушка? – неподдельно удивился Ушаков. – Сей дипломат не ведает, что козни его раскрыты, а сообщников цесаревны Елизаветы, упокой, Господи ее душу, твое императорское величество покарает за содействие в блуде неслыханном и детоубийство…

– Алёшку Разумовского не трогайте, – попросила я. – Парень сей глуп зело, да голос у него – необыкновенный. Я тоже люблю церковное пение послушать, тётенька, хотя бы на свадьбе моей.

– Да забирай ты этого Алёшку, – отмахнулась от меня императрица.

– Да мне лично он не нужен. Пущай опять в вашем церковном хоре поет. Я вот о другом хотела вас просить, тётенька… К обручению моему и к свадьбе….

– Каких-нибудь заморских диковин захотелось? – усмехнулась Анна Иоанновна. – Тебе сейчас отказа ни в чем не будет, только попроси.

Я несколько театрально опустилась на колени и произнесла тщательно подготовленный текст:

– Прошу, государыня, по великой вашей матерней милости, простить сосланных в Березов князя Долгорукого со супругой и детками. Иного подарка к обручению мне не надобно.

– Ты в своем уме? – поразилась императрица. – Только-только один заговор раскрыли, а ты мне других смутьянов подсовываешь…

– Анхен, – пришел мне на помощь герцог, – ты же мне обещала подумать… Молодой Долгорукий не опасен, наоборот, может престолу пользу принести.

– Это вряд ли, – сообщила я, поднимаясь с колен. – Пользы от него никакой не ожидаю, не умен и к пьянству склонен. А вот супруга его, Наталья Борисовна, урожденная Шереметьева, мне бы в статс-дамы более подошла, нежели Наталья Лопухина. Хотя, и эта тоже может пригодится.

– Что же мне, всех Долгоруких за их измену прощать? Так вы мне с герцогом советуете? Ровно сговорились…