Алексей Шаповалов - Все границы вселенной

• Название: Все границы вселенной
• Автор: Алексей Шаповалов
• Жанр: Короткие истории

О чём эта книга? Конечно же, о любви. Немного о счастье. Немного о смерти. Немного о жизни. Немного о женщинах. Немного о вере в Бога. О границах вселенной, до которых у нас есть возможность дотянуться. И ни одного слова о религии…

---

Курить на борту «Водовоза» мог лишь один человек. Переполненный святым гневом и желая покарать виновного, Игорь помчался к каюте деда. По дороге он столкнулся и чуть было не сбил с ног Клавдию Ивановну, уже загнавшую Анжелочку в каюту и шедшую в гальюн. Она испуганно прижалась к переборке, едва завидя несущегося пилота.

Быстро выкрикнув: «Извините», – Игорь подскочил к каюте Фёдора Михайловича и заколотил кулаками в дверь.

Спустя минуту дверь открылась, и в коридор вывалили клубы дыма (непонятно как не сработала пожарная сигнализация) и вслед за ними показалась фигура в сером костюме.

– Отчего такой шум? – Фёдор Михайлович не был раздражен, но сильно удивлён происходящим.

– Вы разве не видели этот знак? – Игорь, едва сдерживая гневные порывы и чуть ли не срываясь на крик, тыкал пальцем в небольшой знак, висевший над дверью каюты в виде красного круга и перечёркнутой дымящейся сигареты.

– Вообще-то, показывать пальцем неприлично, молодой человек, – дед, видимо, решил, что нападение это лучшая защита.

– Ага. А курить, когда это запрещено, и совсем не думая о людях, которые находятся рядом с вами? Это как? Нормально?

– Но он нам особо и не мешает, – вдруг услышал Игорь за своей спиной голос Клавдии Ивановны.

Он развернулся к ней настолько резко, что женщина от неожиданности даже немного вздрогнула.

Выбор, который вдруг оказался перед пилотом, был несколько неприятным. С одной стороны, он не выносил курящих людей, да и курение на борту транспорта могло привести к катастрофическим последствиям. А с другой, совсем не хотелось ссориться с женщиной, которая кормила вареньем и козьим молоком его дочь, ему совсем не улыбалось. Если ему, как человеку взрослому, уже было всё равно, кто и как к нему относится, то у его ребёнка впереди была целая жизнь, и неизвестно с кем и когда придётся столкнуться. И поэтому Игорь старался не портить отношения с людьми, которые хоть как-то были связаны с его дочерью. Немного подумав, он, обращаясь в основном к Фёдору Михайловичу, но краем глаза следя за Клавдией Ивановной, предложил следующее:

– Учитывая, что курение на борту «Водовоза» запрещено по инструкции (мы же тут все можем сгореть к едрене фене), и в то же время, понимая, что привычка есть вторая натура (читать лекции о вреде табака я не намерен, тем паче, что вы старше меня, и сами всё понимаете), я предлагаю делать остановки более частыми. Допустим, через каждые два часа. На полчасика. Вы сможете выходить курить на улицу.

Дед вежливо поклонился:

– Я согласен.

– И я тоже! – радостно воскликнула Клавдия Ивановна.

Теперь она могла выгуливать, пардон… пасти козу чаще, и это не могло её не радовать.

Женщина ласково положила ладонь на руку Игоря и сказала:

– Вы поступили совершенно правильно. А вечерком я Лизоньке вашей ещё молочка дам.

И повернувшись, она вышла из каюты.

Игорь дождался, когда закроется дверь в её каюту, и спросил у деда:

– Пожарную сигнализацию вы отключили?

– Я! – старик гордо выпрямил спину и взглядом бравого солдата посмотрел на пилота. – В последнюю войну за ресурсы был диверсантом и имею немало боевых наград. А потом ещё руководил службой безопасности целого города. Ну, того самого, из которого мы вылетели…

Здесь Фёдор Михалыч вдруг как-то резко потускнел и остановился. Немного пожевал губами и закончил нехотя:

– Впрочем, это не очень приятная история…

***

Когда транспорт проходил этот участок пути, Игорю всегда становилось грустно. Конечно, есть и другие маршруты, но, как и всегда, выбирался самый прямой, самый экономичный по времени и топливу. Почти всегда это место было освещено солнцем, и при ясном свете различалось всё до мельчайших деталей. Путь пролегал через океан. Шверцев пролетал над водной гладью, блестящей тысячами искр солнечного света в своих волнах. Голубизна неба несла в себе белые пуховые облака. Жить бы и радоваться, наслаждаться мировым, вздымающимся и опускающимся в своём солёном, синем водяным дыханием, покоем, но потом появляется оно.

Кладбище.

Кладбище кораблей. Созданное по инициативе всепланетного совета. Этим же советом забытое и заброшенное. Дрейфующее, как позже узнал Игорь, по одному и тому же кругу течений. Их гнали сюда сотнями. Малые суда грузили на сухогрузы и танкеры. И последние топились прямо со всем своим грузом. Мощные авианосцы и лёгкие эсминцы так же нашли здесь своё пристанище. А на глубине величавыми дирижаблями и невиданными морскими чудовищами затоплены подводные лодки. С момента глубокого освоения космоса и переселения основной человеческой массы в звёздную пустоту весь этот металлолом оказался не нужен. Конечно, у некоторых оставшихся на планете есть катера и яхты, но вся основная масса судов находится здесь. Ведь на Землю никто ради курорта даже не приезжает. Слишком далеко она теперь от основных космических трасс. И суда большого водного пространства согнали сюда. Говорят, здесь было глубоко. Было. Когда-то. Потом стали подходить корабли. Их взрывали – они шли на дно. В какой-то стародавней войне тоже так топили корабли. Однако это только затем, чтоб не пропустить врага в свою бухту. А здесь прощались со старыми верными друзьями. Сотни и тысячи. Теперь они лежат здесь и верхние торчат остовами из воды, медленно ржавея и напоминая о том, что ждёт нас всех. Тысячи моряков остались без работы, и казалось, катастрофа будет неминуема. Голодные бунты и всё такое. Ан нет. Практически все сразу же были завербованы в космические флоты различных планет, а некоторые переходили, прямо целыми приморскими городами под юрисдикцию той или иной звёздной системы. Теперь на безбрежных просторах Земли перевозят грузы лишь воздушные транспортники вроде «Водовоза». Но ведь история повторяется дважды. Сначала как трагедия потом как фарс. Игорь догадывался, что придёт то грустное время, когда так же сгонят в одно место все транспорты и устроят кладбище из них. А куда тогда ему? Видимо, предстоит устроиться дворником или пастухом каким-нибудь. И так, пока не умрёт.

Как-то в одном из городов, где транспорт загружался достаточно долго – несколько дней – Игорь прошёлся по местным музеям. В одной картинной галерее он увидел полотно, которое с тех пор стояло перед его глазами, словно предначертание его собственного будущего. К сожалению, автор не запомнился, а вот название въелось в память. А что есть эта самая память? Лишь обрывки былых событий, интерпретированных мозгом до ситуации комфортного бытия. Ведь то или иное событие в жизни может быть сохранено в ячейках человеческого мозга, как нечто порождающее удовольствие, как при прокручивании киноленты любимой картины, так и чудовищное терзание сознания пережитым ужасом, а равно дополнение надуманными рисунками прошлого для оправдания будущего.

«Море в Нормандии». Так называлась картина. На фоне прибрежных скал, бушующего моря и небес, затянутых свинцовыми облаками, было изображёно парусное рыболовное судно. О том, что судно рыболовное, было понятно по выкинутым на берег сетям и корзинам. Само же судно лежало левым бортом на камнях. Было видно, как в пробоину борта, обращённого к морю, неистовые волны закидывают свою солёную пену. Все мачты, кроме бушприта, были изломаны жесточайшим ветром. Казалось, что никогда этому паруснику не скользить по водным лазурным просторам, никогда более его трюм не будет заполнен рыбой – ярость моря должна была разбить корпус о камни в считанные минуты. Но если судить по небу, то шторм стихал. Грозовые облака отходили в даль морскую, и судно ещё можно было починить. Рыбак, быть может, хозяин парусника, сидел на камне и смотрел в землю. В его взгляде совсем не было трагичности, скорее, грусть и покорность судьбе. О чём он думает? О предстоящем ремонте или о том, что на оный нет денег? О том, что улова не будет, и нечем будет оплатить долги: придётся снова унижаться и просить кредиторов об отсрочке? О жене, которая обязательно будет долго бранить или пилить: ведь знал, что может начаться шторм, ведь чувствовал, догадывался по приметам, что надо переждать дома, но зачем-то вышел на лов? Обычные человеческие повседневные заботы пригибали плечи рыбака к земле. А рядом его сын. Или дочь? Судя по картине, ребёнок был с длинными волосами. Впрочем, это могла быть и штормовая шапка с широким задним козырьком. Да и вряд ли рыбак потащил бы в море дочь. Вот сына – обучать ремеслу и перенимать опыт отца – запросто. Сидит на соседнем валуне и искоса поглядывает на отца. Лицо ребёнка безмятежно. Или, скорее, заинтересовано слегка тем, что же папа будет делать дальше. Ведь папа сильный и смелый рыбак. Папа должен справиться. Кто знает, может, это мнение сына и вдохновит потерпевшего кораблекрушение на то, чтобы не опустить руки, взяться за дело с песней и продолжить жить.