Алексей Шаповалов - Все границы вселенной

• Название: Все границы вселенной
• Автор: Алексей Шаповалов
• Жанр: Короткие истории

О чём эта книга? Конечно же, о любви. Немного о счастье. Немного о смерти. Немного о жизни. Немного о женщинах. Немного о вере в Бога. О границах вселенной, до которых у нас есть возможность дотянуться. И ни одного слова о религии…

---

Пилот взялся за штурвал и плавно повернул транспорт немного влево. Впереди, примерно метров в пятистах, блеснул предупреждающе маяк. Там начиналась зона радиоактивных заражений. Слушая проповедь, а ведь это была именно она, Игорь чуть не забыл про этот поворот, но вовремя спохватился.

– Извините, что перебил.

– Не стоит беспокоиться. Я всё понимаю, – Дед задумчиво замолчал, но вскоре продолжил: – И заметьте: на праведность деток, вполне возможно, ссылается Сам Господь, когда говорит, что мы должны им уподобиться. А также есть ещё один отрывок: «Жена спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием». Вы не согласны со мной?

– Если я уловил правильно вашу ключевую мысль, вы хотите сказать, что пока у нас есть дети, человечество на погибель не обречено?

Фёдор Михайлович аж просиял от того, насколько он был правильно понят.

– Вот именно, вот именно. Потому-то я так рад деткам, пусть не своим, так чужим. Опять же, нельзя не отметить и первое, что повелел Бог человеку: «Плодитесь и размножайтесь».

– Интересная позиция, – осторожно начал Игорь. – А как на счёт так называемого первородного греха? И что младенцев крестят? Чего ж их крестить, если они безгрешны? Или всё-таки человек грешен от рождения? Где найти объяснение всему этому? Хотя вы можете и не объяснять всё это. Как говорил преосвященный епископ Линдa: «Церковь ничего не объясняет, она либо благословляет, либо предает анафеме».

По лицу Фёдора Михайловича было заметно, что подобная реакция Игоря была для него слишком неожиданна. Видимо, он ожидал, что Шверцев, скорее всего, заинтересуется словом Бога, но в более благодарном ключе, что ли. Старик даже расстроился. Он опёрся рукой на подлокотник и заговорил слегка неуверенным голосом:

– Вы знаете, это ведь тоже не такой уж простой вопрос. Некоторые подразумевают, что за термином «первородный грех» скрывается не то, что человек греховен от рождения, а то, что через грех Адама человек приобрёл смерть. И рождается он не греховным, а смертным. И крещение младенцев – это очищение его от греха родителей. Но впрочем…

Тут старик поднялся, взглянул на Лизу, старательно выводившую на белом альбомном листе синего в зелёную полоску кота, и направился к выходу. Около двери он обернулся.

– Всё же, друг мой, я склонен полагать, что вы ещё не раз задумаетесь о Боге.

Но Шверцев ничего не ответил.

Пилот сидел и смотрел, как проносятся под ними поля, покрытые золотой пшеницей.

***

Периодически заходя через портал в звездную сеть Галаксинет (так назвали преемника некогда великой сети Интернет те, кто освоил другие планеты), Игорь, помимо поиска информации и просмотра почты, посещал и различные социальные сайты, где люди находили себе друзей по интересам с разных планет или общались со старыми друзьями и однокашниками. В какой-то момент времени эти сайты стали настоящей болезнью для своих посетителей. И пользователи этих сайтов могли часами «толкаться» и общаться в них, не обращая внимания на то, что творится в реальной жизни. Игорь и сам на какое-то время заболел этим. Поминутно открывал ту или иную страницу, проверяя сообщения от друзей, или выставляя свои и оценивая чужие фотографии и видеозаписи. Но мало-помалу ему становилось скучно. С бывшими одноклассниками он был на разных ступенях социальной лестницы, а новым друзьям что-либо объяснять о своей жизни он уже устал.

Устал от постоянных вопросов: почему не посещаю межзвёздные курорты, а торчу всё время на этой замусоренной планетке? Почему не имею собственного звездолёта? Почему… Да, в общем, много всяких «почему». И надоело объяснять и рассказывать про жену, застрявшую во времени. Рассказывать о том, что надо заботиться о ребёнке, одевать, покупать игрушки и развивающие поделки. И Лиза к тому же обучалась игре на флейте в те моменты, когда была такая возможность. А ведь ещё была больная сестра, подключённая к аппарату обеспечения жизни. И за его обслуживание Игорь платил до тридцати процентов от зарплаты. И дом. У него был свой дом. У них был свой дом, помимо этого скитальца по трассам «Водовоза». И за домом надо было следить и порой обновлять то одно, то другое. Так что всех его оставшихся от разных уплат финансов хватало только лишь на питание и одёжку. Лишь книги да стереокино позволял иногда Игорь себе купить.

Каждый раз, когда он разглядывал фотографии друзей с тех или иных мероприятий, читал их дневники, злая тоска грызла сердце пилота. Не зависть, а именно тоска от ощущения какой-то клетки. Клетки из тех, кто дорог ему. Клетки из любимых людей. И с этим ничего нельзя было поделать. Это просто была жизнь. Он всегда думал об этом именно в этом ключе, но иногда волна отчаянья накрывала его, и Шверцев становился злым и раздражительным.

И вот теперь, войдя в каюту, он по-прежнему пребывал в мрачном расположении духа. Первое, что бросилось ему в глаза, это была их с дочкой постель, вся измятая, Лизка опять прыгала на ней, и перепачканная растаявшим шоколадом, который дочка держала в руках. Как всегда, смотря весёлый мультик, она забыла всё, чего было нельзя делать. Совершенно потеряв эмоциональное равновесие, пилот повернулся к радостно прыгавшей девочке и обрушил на неё все накопившиеся за день негативные эмоции:

– Опять прыгаешь на кровати? Сколько раз можно говорить, чтобы ты этого не делала? Нравится, что папа ругается?

Лизонька остановилась и перепугано уставилась на него. И тут же проговорила:

– Прости меня, папа.

– Что «прости»? Опять «прости»? А оно мне не нужно, это твоё «прости»! – Игорь уже орал на девочку. – Я просто хочу понять, зачем ты это делаешь. Зачем не слушаешься?

– Не знаю, папа, – чуть не плакала уже Лиза.

– Ну вот тогда постой и подумай, – Игорь схватил её за руку, стащил с кровати и рывком поставил в угол каюты, совсем не замечая в гневе своём, что слишком сильно сжал девочку. У Лизоньки от боли навернулись на глазах слезки, и она, уже стоя в углу и заломив руки, сквозь рёв и сопли, кричит:

– Папа, ты сделал мне больно! Папа, я, правда, не знаю, зачем я это сделала! Ну прости меня, папочка, пожалуйста!

И слёзы покатились из глаз её ручьями.

И только теперь, опомнившись, разгорячённый отец, взяв себя в руки, сел на измятую и перепачканную кровать. Слушая всхлипывания сквозь слёзы дочери, он словно возвращается в своё прежнее состояние любящего доброго папы. Нет. Он не имеет права срывать свои обиды и боли на ребёнке. Он жестом подзывает её к себе. Лиза выходит из угла и робко, бочком приближается к отцу.

– Ты боишься меня, доченька? – тихо спрашивает он.

– Да, – так же тихо шепчет она.

– Прости, что сделал тебе больно. Дай я обниму тебя, – и уже когда девочка обняла его своими худенькими ручками, продолжил: – Не бойся меня. Я так тебя люблю. Ты самый дорогой для меня человечек.

Лизонька всё теснее и теснее прижималась к своему папе, а тот, вновь открыв своё сердце для боли и тоски, думал, что ничего нельзя изменить. Каждый день будет одно и то же. И это будет долго, неимоверно долго. Можно, конечно, попытаться поменять работу, но что делать с дочкой? Она уже успела привыкнуть к кочевой жизни – главное, рядом с папой.

***

«Зеркало – гладкая поверхность, предназначенная для отражения света (или другого излучения). Наиболее известный пример – плоское зеркало». Так, по крайней мере, написано в энциклопедии. Но сколько тайн видело в этом простом отражении солнечных лучей человечество. Сколько будоражило мыслей и идей. Тут тебе и параллельные миры, в которые можно попасть, пройдя через зеркальную поверхность, и видения прекрасных суженых или приходящих ненастий, в руках гадалок. Своё зеркало было и у Игоря. И видел он в нём своё отражение. Вернее, не совсем своё.

Находясь транзитом в одном небольшом городке, Шверцев, в ожидании погрузки, бродил по центральным улочкам. Он любил ходить по городам, где приходилось бывать. Жизнь людей, их обычаи и уклад с одной прогулки, конечно же, не понять – это надо с людьми жизнь прожить да, как говорится, пуд соли съесть. Но вот на секунду представить себя не чужим туристом, а аборигеном было вполне достаточно. Игорь предпочитал прогуливаться неспешной походкой, заглядывая в витрины и смотря на лица людей. В тот день прохожих на улице было мало. Быть может, в силу того, что это было обычное рабочее время и все были заняты важными делами и, кроме Шверцева, всем остальным было не до прогулок. Проходя мимо одной из лавок, он заметил вывеску над входом, гласившую, что в данном магазине торгуют антиквариатом. Игорь зашёл, чисто из любопытства – денег на дорогие безделушки всё равно не было, а от полуденного зноя хотелось уже на пару минут укрыться.

В магазине было довольно-таки светло – глазам даже не пришлось привыкать к отличному от уличного освещению, что бывает, когда входишь с солнечного двора в тёмное помещение. В общем-то, всё было как обычно. По полкам и прилавкам расставлены вещи, бывшие когда-то в моде или просто в обиходе. Но с того момента утекло немало воды, и потому вещи можно было считать ценными. Даже если это была обыкновенная ложка для супа. Впрочем, кроме ложек, здесь красовались сервизы китайского фарфора, тульские медные самовары, комоды и полочки из красного дерева. Присутствовал и отдельный стенд с оружием: саблями, мечами, пистолетами. На полу возле стенда стояли ручной пулемёт с патронным диском и какой-то ящик, напоминавший полевую радиостанцию времён Второй мировой. Около этой небольшой коллекции средств уничтожения человека о чём-то оживлённо спорили трое мальчишек лет девяти. При этом они размахивали руками, словно жесты помогали им лучше объяснять оппоненту свою позицию.