Елена Швейковская - Русский крестьянин в доме и мире: северная деревня конца XVI – начала XVIII века

• Название: Русский крестьянин в доме и мире: северная деревня конца XVI – начала XVIII века
• Автор: Елена Швейковская
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91674-172-8

В монографии исследуются основные социальные ассоциации – семья и деревенский мир, в которых протекала повседневная жизнь крестьян Русского Севера в конце XVI – начале XVIII в. Она локализовалась в доме-дворе и определенном инфраструктурном пространстве. Через разноуровневые связи, в которые вступал индивид в микромире деревни и волостной общины, а также за его границами, контактируя с должностными лицами земского мира и воеводой как представителем власти, выявлены ценностные ориентации и мировидческие представления крестьян. Культурно-исторический подход не исключает обращения к социальным экскурсам, что вкупе способствует углубленному пониманию образа, стиля жизни крестьян и социальной природы российской деревни.

---

За стольником Дмитрием Герасимовичем Скрипициным в д. Подольное находился двор 45-летнего Григорья Иванова с 35-летней женой Пелагеей Герасимовой с женатым сыном Иваном 25 лет с его 30-летней женой, и еще с младшими сыновьями Иваном же 17 и Петром году, также «у него ж брат родной» Семен 30 лет с женой 40 и сыном 17 лет. В книгах 1710 г. значился «у них же брат двоюродный Илья Киприянов» – 27 лет с женой Матреной Гавриловой 30 лет, «и они в сходе», и сразу следует продолжение: «Аника Киприянов взят в плотники в Санкт Питербурх в 1714 году и там умре, а жена ево Анна» – в мире, «сын Сидор взят в плотники в 1715 году. На том дворе две избы»[141]. К 1710 г. этот двор определенно населяло четверо двоюродных братьев с женами и детьми: два сына Ивана – Григорий и Семен и также два сына Киприана – Илья и Аника, а их отцы, естественно, были родными братьями. Потомков Киприана к 1717 г. во дворе не осталось, семья его сына Аники использована для набора на строительство Петербурга, куда взят сам Аника, умерший на работах, и в следующий год его сын Сидор, жена же Аники и мать Сидора обречена на скитание. Возможно, забранные в плотники Аника и его сын Сидор, во-первых, были хорошими мастерами или, во-вторых, хозяйственно слабее, чем оставшиеся братья Григорий и Семен Ивановы, которые были старше, особенно глава двора Григорий, и могли оказать давление на Анику. Во всяком случае, налицо реальный пример решения поставки работников за счет боковых родственников в неразделенной семье.

Приведенные записи, казалось бы, схожие по форме и мало отличаются друг от друга. Однако, первая «взят в работники» говорит об общем наборе мастеровых людей, а вторая о целенаправленном наборе работников определенной профессии.

В варианте «взят» в Санкт-Петербург встречается еще одна, причем очень важная по последствиям для судеб семей, разновидность: «взят на вечное житье»[142]. Она относится к наборам как на общие работы, так и по специальностям. В д. Долматово епископа Ростовского и Ярославского был двор 44-летнего Леонтия Митрофанова с женой Марьей Ивановой 40 лет и 20-летним сыном, женатым на одногодке Марье, и пока «детей у них нет» В 1710 г. здесь значились родные братья главы Леонтия, один из которых Никита «взят в плотники в Санкт Питербурх с женою и з детьми на вечное житье». Другой брат «с женой бродят в мире от хлебной скудости с 1712 году»[143]. В вотчинном с. Ильинском А. П. Салтыкова был двор достаточно молодого, бездетного хозяина 27-летнего Ивана Исакова с 22-летней женой Матреной Ивановой, с ним же жили сноха-вдова Агриппина Иванова 42 лет и брат Григорий Гаврилов, видимо, двоюродный с женой 32 лет и их тремя сыновьями 10, 6 и 2 лет. В 1710 г. «в том дворе написан тесть его Иванов, Иван Иванов (что говорит о тогдашнем его руководстве хозяйством) и он в сходе умре. А брат ево Иван взят в плотники в Санкт Питербурх и з женою на вечное житье»; у Александра Семеновича Колтовского в вотчинной д. Ивановское во дворе Григория Юдина 43 с женой Антонидой 37 лет, женатым братом Федором 40 и его сыном 15 лет, и также с женатым Иваном 33 лет и 4-Динадочерью его «племянник Иван Трофимов с женою взят в плотники в Санкт Питербурх на вечное житье. На том дворе две избы»[144]. В приведенных случаях, а таких не много, в Петербург переселены целиком крестьянские семьи, которые изъяты из вотчин – духовной и светских.

Примыкает к варианту «взят… в работники» указание на выполнение специальной миссии. Так, в д. Писцово вотчины Ростовского епископа из двора Фаддея Иванова 55 лет с 45-летней женой и их женатым, пока бездетным, сыном 25 лет и младшим сыном 12 лет племянник главы Иван Борисов 40 лет с женой ровесницей и двумя дочерями 18 и 7 лет не был записан в книгах 1710 г. «для того, что в то число был в провожатых за государевыми коньми в Санкт Питербурхе»; или крестьянин помещика Василия Афонасьевича Протопопова Осип Алексеев 45 лет с женой 35 лет не указан в книгах 1710 г. «И он в то время» был в Петербурге, «послан был за государевым хлебом. А жена ево в то время скиталась в мире». Теперь, в 1717 г. у них двухлетняя дочь[145]. Она, скорее всего, родилась после возвращения супругов, и предположительно оно могло произойти в 1713–1714 гг.

Встречается, но реже, формулировка: «Сшел в работники…». В д. Никитино Спасо-Прилуцкого монастыря показан двор, где главами являются два брата Логин и Фрол Овдокимовы. У 36-летнего Логина – жена Марья 43 лет и пятеро детей: сыновья 15 и 12 лет и дочери 18, 14 и 8 лет. Его холостому брату Фролу 20 лет. «А отец их Евдоким Логинов постригся в Прилуцком монастыре в 1713 г., жена ево Каптелина Васильева дочь умре в 1711 году, а Иван сшел в работники в Санкт Питербурх в прошлом 1716 году, а Федор бежал безвестно в 1714 году, был холост»[146]. Родство двух последних не указано. Вчитаемся в пояснительную запись. Отметив судьбу родителей братьев-глав двора, в непосредственной логической связи с этим переписчик продолжает говорить об ушедшем в столицу Иване и бежавшем Федоре. Судя по контексту, они, скорее всего, доводились сыновьями выбывших из двора супругов и братьями дворохозяев. Косвенным подтверждением тому может стать возраст Логина и его брата Фрола, разница между которыми значительна и составляла 16 лет, промежуток более чем достаточный для рождения у родителей других детей – их братьев и сестер. Принявший постриг через 2 года после смерти жены, отец братьев ушел доживать свой век в монастырь.

Показательна судьба жителей двора Михаила Киприянова из д. Скорое того же Спасо-Прилуцкого монастыря. Самому Михаилу 33 года, его жене Анне Петровой 32 и сыновьям 12 и 8 лет. На момент переписи 1717 г. эта малая семья – остаток прежде многочисленной (11 чел.) семьи, состоявшей из отца Киприяна Естефеева, умершего в 1714 г., и его сыновей, братьев теперешнего главы Михаила. Один из них Иван Киприянов, женатый, «сшел в Санкт Питербурх в работники в прошлом 1713 году», другой – Андрей, тоже женатый, «взят в солдаты в восьмой набор», а третий, холостой брат Иван 24 лет «сшел от солдатства безвестно». Жены братьев Ивана (старшего) Февронья с сыном Иваном же (видимо, малолетним) и жена-солдатка Андрея Прасковья Артемьева «сошли в мир безвестно в вышеписанных годех»[147]. Можно думать, что этот двор, где у отца-главы было 4 сына работоспособного возраста и три из них – женатые, имел достаток и использован властями (общинными или/и вотчинными) для выполнения мобилизационной разнарядки. Примечательно, что, столкнувшись реально с практикой, когда одного брата «забрили» в солдаты, а второй сам подался в Петербург, возможно, предваряя официальный призыв на работы, младший из братьев, 24-летний Иван, от солдатства просто ушел. Употребленное при этом наречие «безвестно» относится, скорее всего, к дате ухода, либо местонахождению сшедшего, либо к тому и другому. Во всяком случае, мужчины этой семьи способны на решительные поступки и, по всей вероятности, рассчитывали со временем вернуться в родной дом.

Крестьянин Кириллова монастыря д. Останино Трофим Ефремов, 20-летний родной брат главы двора 30-летнего Ивана Еремеева, у которого жена-ровесница и годовалая дочь, был «холост, сшел в работники в Санкт Питербурх тому другой год». В книге 1710 г. «ево Ивана с братом не написано для того, что в то время скитался в мире». Старшему из братьев в этот период было около 23 лет, младшему около 13, и можно полагать, что они в то время «кормились» какой-то наемной работой. Вернувшись в деревню, старший брат женился, а младший решил отправиться в Петербург[148].

Вариант «сшел в работники» также имеет разновидность, уточняющую местопребывание работника: «там ныне» или «там и живет». В д. Завраг Спасо-Прилуцкого монастыря существовал двор Якова Петрова 38 лет с женой Прасковьей Семеновой 26 лет и их трехгодовалой дочерью, с 17-летним братом, который «живет в монастыре в крыласких дьячках», а также с матерью-вдовой 70 лет. Отец дворовладельца Петр Данилов умер в 1711 г., а брат Иван «сшел в работники в Санкт-Питербурх в 1715 году, там и ныне», его 32-летняя жена с 8-летней дочерью «кормится в мире»; в д. Петраково из хозяйства супругов Петра Анисимова 38 лет с женой ровесницей и сыновьями 10 и 8, дочерью 13 лет «племянник же ево Петров Петр Тимофеев сшел в Санкт Питербурх в работники в прошлом 716 году, там и живет», а его жена с двумя дочерями «кормятся в мире с того же году»; из двора д. Ярыгино у супругов Григория Иванова 58 лет и Пелагеи Михайловой 60 лет, у которых 24-летний женатый сын Мартьян, второй сын Осип 14 лет, один племянник Матвей «сшел в Санкт-Питербурх в работники в 1716 году, там и живет», а другой племянник Алексей «взят в солдаты в шестой набор». Их отец Андрей Иванов, родной брат главы двора Григория, с женой «сошли в мир кормится в 1715 году»[149].

Так же, как при варианте «взят в работники», вариант «сшел в работники» конкретизируется за счет ремесленной специализации, причем с уточнением местонахождения, времени и семейного состояния: двоюродный брат умершего дворовладельца сшел «в плотники в 1715 году и там живет, был холост». Иногда уточнения весьма подробны и касаются даже состояния здоровья. В вотчине Спасо-Прилуцкого монастыря в д. Гришино жил Матвей Федоров 45 лет с женой 48 лет и своим двоюродным братом Романом Васильевым, 68-летним вдовцом, а также женатым племянником, пока бездетным. Зять Романа Иван Назарьев «сшел» в Петербург «в работники в прошлом 1714 году и там заскорбел», а его жена «кормится в мире Христовым имянем»[150]. Примечательно это редкое указание на болезнь ушедшего в работники. Вотчинник, отпустив крестьянина, безусловно, заинтересован в его возвращении, он и деревня осведомлены о его тяжелом заболевании. Другими словами, сведения об отпущенных и, вероятно, о мобилизованных в Петербург крестьянах доходили до владения, ими располагал и вотчинник. Формулировки переписи 1717 г. о сходе, скорее всего, на заработки говорят о Петербурге как новом для Севера направлении отхода. Все их разновидности интересны еще и тем, что в них «сшел» употребляется в отношении отсутствующего человека, указывая на предпринятое им активное действие.