Парфений (Агеев) - Автобиография

• Название: Автобиография
• Автор: Парфений (Агеев)
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91674-021-9

«Автобиография» постриженика Святой Горы Афонской инока Парфения (Агеева) в полном своем объеме издается впервые и является дополнением и продолжением его знаменитого «Сказания о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле». Написанная значительно позднее «Сказания», она содержит уникальные сведения о семье и детских годах автора, а также о сибирском периоде жизни отца Парфения в 1847–1854 гг. Текст печатается в соответствии с правилами современной орфографии, с сохранением особенностей стиля и языка автора.

На обложке воспроизведен вид Старокафедрального Благовещенского собора на Старособорной площади города Томска с открытки начала XX века.

---

31. Случалось иногда и наедине сидеть и размышлять о всех этих толках и спорах, и сектах, и думаешь, что беспоповцы одним меня одолевают, что мы не имеем епископов, и только против этого не могу я им ответить и оправдаться; но я им всеми книгами и писанием заграждаю уста и доказываю, что они совершенно заблудшие овцы и не имеющие никакой надежды спасения; но ежели мне где-нибудь случится иметь разговор и прение с чадами Греко-российской Церкви, чем я буду их обличать и чем оправдываться. О, Боже мой, что такое – ведь отнюдь против их нечего говорить и оправдываться; ибо Церковь у них есть, таинства церковные имеют все, освященный чин полный, все степени, и мы сами священников получаем от них, и самая благодать Святого Духа чрез них же и на нас изливается; а когда у них ее нет, то стало быть, и у нас ее не бывало; а ежели у них благодать Святого Духа, то неужели их-то Церковь правая и истинная; а хотя наши старообрядцы и укоряют ее и находят вины, для которых от нее отделяются, но и то только в одних обрядах церковных; а о догматах веры ни слова не говорят, а за догматы считают одни обряды, – оттого приходил в оцепенение и оттого боялся про Греко-российскую Церковь что-нибудь хульное или унизительное, и даже что-либо боялся о ней говорить, но полагал ее в судьбах Божиих и боялся кого-нибудь от нее отвлечь к себе и к своему согласию.

Это было, как я теперь чувствую, действие благодати Святого Духа и тайное призывание к Святой Христовой Церкви, но сам все таки оставался в расколе до времени.

32. Но хотя я и находился посреде мира и его соблазнов, в кругу общества самого обширного, и в заблуждении раскольническом, хотя и по неведению, но благодать Божия хранила меня во всех путях моих и даже обильно изливалась на меня, ибо сколько чудесным образом был я спасаем от болезней, даже от самых смертей, от разбойников и от потопления, ибо торговля наша была по большей части по водам, – и исчислить не могу, сколько раз был я Богом спасен от душевных бед и опасностей; и многажды выхватывал меня из самого пламени и пещи; ибо, бывало, где уже никакой помощи человеческой нет и не предвидится, то я, как дитя, поднимаю свои руки ко Господу Богу и тот же час или самую ту же минуту получаю Его святую помощь, – удивления было достойно, да и только. Это не только одному мне было заметно и известно, но и всем ближним моим и знаемым мне. Бывало, удивляются все надо мной – деющимся чудесам и Божией помощи, хранящей меня, – и начали все бояться меня, чтобы чем меня не оскорбить, ибо за всякое оскорбление Бог их наказывал; да и мне было жить нелегко, ибо ни одного порока так не прошло, чтобы Бог меня не наказал; но миловал, щадил и беспрестанно наказывал любя, и сделался я как бы наставником, ибо всегда я в деле: или куда зовут, или у меня кто сидит, – а наипаче любили меня те, которые имели намерение в монастырь, ибо все эти прибегали за советами, и я много в то время сеял семя; тогда оно было и не заметно, но после, когда я совсем ушел в монастырь, тогда-то оно принесло много плодов.

33. Но я, живя среди мира и его соблазнов, в самых юношеских летах, в самом пылком возрасте, хотя и в страсти не погрузился, ибо огнь любви Божией во мне пылал, но мало-помалу начал утихать; ибо мир и его прелести начали своими волнами его заливать, и я от ужаса трепетал, что ежели огнь мой во мне потухнет, то я пропал в мире и не исполню своего обещания и желания; но все-таки надеялся на Господа Бога, что какими-нибудь судьбами меня вытащит. Но я все час от часу более и более запутывался в мирские сети, и день ото дня труднее и труднее становилось мне из них выпутаться.

Вот, наконец, Господь Бог захотел меня вытащить из мира какими судьбами, почти усильственными.

34. В одно время случился мор великий на людей в одном граде; а я случился быть там; что же – померли у меня все приказчики и рабочие, и я всех сам свозил на кладбище.

Вот в жизни моей Господь привел мне видеть какое страшное зрелище, ибо по улицам целыми обозами возили мертвых, запустели почти все дома и торжища, и прекратились все дела человеческие, ибо пути до кладбища сделались, как неиссякаемый поток; в несколько рядов идет и едет народ: одни везут мертвых, а другие возвращаются домой. Когда я сам привозил по два и по три гроба за раз, то видел своими очами, как все кладбища укладены были гробами и мертвыми телами, потому что не успевали погребать, ибо кладбища были подобно ярморкам: тысячи там людей живых и мертвых, ибо живые погребают мертвых и не успевают; кто закапывает, а другие привозят мертвых, ибо уже никто ничего не помышляет, а заботится только о том, чтобы изготовить себе могилу: Вот я здесь-то видел, что всякий человек всуе мятется – собирает и не весть кому собирает; ибо на богатых гробах насыпано кучами злато и сребро, для того чтобы поскорее погребли его в землю, но оно вменяется, яко прах, и никто на него не обращает внимания, и родные сидят полумертвыми, и держат в руках горсти золота, и дают погребателям, чтобы поскорее положили в землю их родного, дабы при своей жизни погребсти его; потому что и сами ожидают немедленно того же урока. Но им один ответ: «Ступайте прочь со своими деньгами, а когда придет очередь, то погребем и без денег; на что же нам деньги, когда уже мы изготовили себе могилы».

Вот было зрелище, и зрелище плачевное! Я иногда, привезя гробы, ходил по кладбищу часа по два или по три, иногда и более, – вместе с господами, дворянами и купцами, – пособлял закапывать мертвых, ибо уже тогда различия в сословиях не было, но все были в равенстве. Тут-то я мог видеть всю превратность человечества – суету и тление, ибо видел, как по два гроба привозили на одной повозке, и спрашивал: «Кто это такие?» – и узнавал, что это новобрачные и только лишь окончили пир; а вот они прибыли на другой плачевный пир.

Видел и то, как из одной улицы привозили жениха, а из другой невесту, и вот гробы их поставили рядом, и родители, сидевшие при гробах, оплакивали их, что совершили брак на кладбище. Видел я своих друзей и знакомых: как они за несколько часов со мной разговаривали и тут уже лежат мертвыми. Увидишь знакомых – спросишь: «Кого привезли?»; скажут: «Того-то». Да как так скоро – он недавно здесь был; привозил и со мной виделся; но вот уже он лежит бездыханным.

Вот я приезжаю на квартиру, и уже делают гробы. Спросишь: «Кто помер?» Говорят, что уже двое: такой-то и такой-то; а я немедленно опять отправляюсь на кладбище; потому что я уже и[18] не имею власти заставить пове лительно, что пришло каждому до себя, уже хозяев и повелителей не стало; да еще каждый отзывался боязнию. И воистину на кладбище, не видав это зрелище, всякого ужаса исполненное, а я уже привык, да еще и смерти не очень боялся, но всю надежду свою возверг на Господа; и это зрелище считал себе училищем и академиею.

35. Вот здесь-то надо было воспеть одного отца святого песнь сию:[19]

«Великий праздник ныне у смерти: созвала она и собрала все племена и народы; созвала царей и князей, сильных и обладателей. Призвала вселенную от концов ее, собрала роды и поколения, острова и обители их – от одного конца до другого; и отверз гортань свою алчный шеол, поглощающий все поколения.

Как царь, стоит смерть в обители мертвых, окруженная воинствами своими, бесчисленными тьмами, полчищами и сонмищами людей, которых созвала, чтобы все ее узнали.

Низложила она человечество и ввергла во тьму к умершим: среди безмолвных целые холмы сложила из добрословесных. Челюсти гробов отверзты, а двери чертогов заключены.

Наполнились гробы телами умерших, без жителей пусты остались домы: протоптана дорога к мертвым; запустел путь к живым.

Не знают сытости шеол и обитель пагубы, гробы не говорят; довлеет всякий труд, всякое дело прекратилось у сынов человеческих.

Оставлены ими имущества и домы, каждый роет себе могилу; день и ночь себе роют могилы и не спасаются от них.

Всякий заботится о том, чтобы приготовить скорее ров своему телу, и ров этот ему приятнее ложа под богатым покровом.

Каждый спешит вырыть столько могил, сколько людей у него в доме; продает все, что имеет у себя, только бы приготовить себе погребальные одежды.

И золото, и сокровища в пренебрежении, одни только гробы ценятся высоко.

Выносящие мертвых, как неиссякающий поток, покрывают путь в жилище мертвых; но множеству умирающих недостает могил; каждый заботится о своей только могиле.

Заботится прежде приготовить для своего праха могилу, а потом уже и для других. Мало земли для могил, вся она изрыта, вся ископана.

Без погребения лежат мертвецы, и тлеющие тела некому отнести в могилу.

Исчезла надежда человеческая, настал день смерти», и прочая.

Все это я видел своими очами, и благодарю Господа Бога, что меня встревожило на чуждой стране, что не видел смерти родных своих. И то иногда от ужаса падал в обморок – только и помогал Бог да масло деревянное, ибо как сердце станет хватать, то немного масла выпьешь и тот же час почувствуешь легкость.