Коллектив авторов - Сословие русских профессоров. Создатели статусов и смыслов

• Название: Сословие русских профессоров. Создатели статусов и смыслов
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Культурология
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7598-1046-9

В монографии представлены результаты изучения профессорского сословия России как творческого сообщества, создавшего оригинальные традиции, репрезентации, языки самоописания, практики взаимодействия, способы историзации и классикализации собственной деятельности. Международный коллектив авторов работал с университетскими архивами, архивом Министерства народного просвещения, мемуарами и интервью профессоров, научными периодическими изданиями, юбилейными историями и публикациями торжественных речей. Данные тексты анализировались как единый рассказ профессоров «о себе», у которого есть замысел, средства воплощения, работа с потенциальным читателем. Такой подход позволяет освободиться от социальной магии университета, разгерметизировать знание о нем и увидеть в нем рукотворное историческое явление, не равное себе во времени и пространстве.

Книга предназначена для широкого круга читателей, интересующихся университетскими исследованиями и историей российской культуры. Она может быть использована в качестве учебного пособия для обучения на гуманитарных факультетах.

---

Отмечая активность агентов в формировании институциональных рамок, неоинституционализм стремится установить, «как люди создают смыслы в рамках социальных институтов посредством языка и символических интерпретаций»[64]. При этом предполагается, что пространство действий и выбора в значительной степени ограничено контекстами существования университета – другими институциями, локальной спецификой, предысторией его существования, – определяющими траектории академии и влияющими на выбор его обитателями того или иного сценария действия. С точки зрения неоинституционализма университарий скорее «человек выбирающий», чем «человек творческий». Как отмечают Майкл Хит и Беверли Тайлер, агенты «выбирают и интерпретируют [организационную] среду, реагируют на фиксированные структуры и делают попытку приспособить все остальное к своим интересам»[65].

С точки зрения неоинституционализма способность университариев к выбору и особенно влиятельность выбора определяются не только их положением в структуре, но и самой структурной возможностью совершения выбора – потенциальной свободой маневра. При этом сам выбор ранжируется, а наиболее важными считаются стратегические действия – совокупность мер и поступков, направленных на изменение ситуации[66], а не на поддержание существующего порядка. Возможность выбора агентов каталогизируется и описывается в виде набора фиксированных реакций: уступок, компромисса, избегания, сопротивления или манипуляции[67].

Агент и структура

Соотношение теоретизации и рефлексивных описаний университетской жизни, как уже отмечалось, обнаруживает значимый разрыв – изначально многие описания не основаны на выборе четкой теоретической рамки. Вместе с тем концептуализация подобных рефлексий post factum в ряде случаев вполне уместна и позволяет перейти от насыщенного описания к определению универсальных логик академии.

Вопрос об основных действующих силах академии, роли университариев в формировании институциональной системы весьма близок к основным вопросам теории агентскости, признающей значительное влияние отдельных агентов на состояние системы. По замечанию Маргарет Арчер, рассмотрение культурной системы вне олицетворяющих и воплощающих ее агентов бессмысленно или бесполезно, поэтому анализ всегда стоит начинать «с идей, у которых в рассматриваемый момент есть обладатель»[68].

Агенты очевидно различаются своей способностью институционального воздействия в зависимости от занимаемой структурной позиции, обладания ресурсами и многих других обстоятельств. Действия отдельных персонажей, их последующее признание сообществом (структурой) и соответствующее дискурсивное оформление образуют поворотные точки развития культурной системы в целом и академии в частности.

Признавая значимость агентов – создателей и исполнителей определенных сценариев, – теории агентскости способствуют ревизии исследований университета, исходной точкой которой становится вопрос о значимости фигуры университария. По мнению Бертона Кларка, исследования академиков долгое время представляли собой весьма скромную коллекцию текстов, значительная часть которых десятилетиями не получала подкрепления, в одиночку формируя границы поля[69]. Центральной фигурой ранних, да и более поздних, текстов становятся университетские профессора, формулирующие саму идею университетской корпорации. Ситуация сохраняется до второй половины 1990-х, когда внимание исследователей оказывается поглощено университетской бюрократией – влиятельным агентом, отчетливо заявившим о своих интересах. Патрисия Гампорт обращает внимание, что многие ранние исследования академиков носили универсалистский характер, фокусируясь на абстрактной когорте профессоров и практически не уделяя внимания внутреннему разнообразию группы, определяемому положением в академической иерархии, специализацией и особенностями жизни в кампусе, а также отдельным значимым фигурам[70].

Сегодня с появлением теорий, подчеркивающих отличие логик действия университариев в зависимости от их дисциплинарной принадлежности и доступа к принятию значимых решений, положение в значительной степени меняется. Так, в своем классическом тексте, раскрывающем святая святых нынешней академической системы – механизм и логику оценивания научной деятельности при принятии решения о грантовой поддержке[71], Мишель Ламон рассматривает отличные логики организации дисциплинарных полей и свойственных им представлений об академических «добродетелях».

Нарушая устоявшуюся традицию аморфного группового рассмотрения академиков, Уильям Кларк в своей работе «Академическая харизма и возникновение исследовательского университета»[72] подчеркивает влияние ключевых фигур – академических харизматиков – на формирование университетских приоритетов и инновационных форм работы, корпоративного этоса европейских университетов Нового времени. Важной составляющей академической харизмы он считает аскетизм повседневной жизни, подчиненность интересам науки. Описывая жизненные стили академиков, ставших примером аскетизма, он контекстуализирует подобные практики, отмечая, что «корни академического аскетизма следует искать в монастырской предыстории университета». И все-таки роль выдающихся личностей в формировании жизненных практик университетского сообщества оказывается для Кларка весомой и незаменимой, а сами правила коммунитарной жизни – несводимыми к заимствуемым институциональным образцам. Энтони Графтон в своей рецензии на книгу Кларка иронизирует по поводу транслируемости академической аскезы: «В XVIII и XIX столетиях профессорский аскетизм… принял новые формы – преимущественно творческих достижений поистине эпического, а иногда и эксцентрического свойства. Идеальный профессор сегодняшнего образца обладает признаками усталости и духовного истощения: величие ума и глубина эрудиции, как и красота, могут быть достигнуты лишь путем страдания»[73].

В своем исследовании Кларк сосредоточен преимущественно на инкорпорировании практик (и добродетелей) академических харизматиков в университетский этос, рассматривая университет как палимпсест, сочетающий рациональные структуры, формальные установления и личный опыт университариев. Так, по его мнению, определенный стиль повседневной жизни может стать эталоном корпоративного поведения, а его обладатель – ролевой моделью, определяющей характер социализации и приобщения к корпоративным ценностям: «Вольф[74] заменил обычную для студентов того времени пышную шевелюру на парик – с тем чтобы не тратить драгоценные часы на парикмахера; обходил стороной таверны; и даже перестал посещать лекции, когда пришел к выводу, что может более продуктивно расходовать время, читая рекомендованные книги. Он бесил своего преподавателя тем, что читал с опережением и забирал из библиотеки все книги, которые нужны были Хайне для подготовки к лекциям. Но вскоре его рвение было вознаграждено: он был назначен профессором в возрасте двадцати четырех лет. Этот блистательный, самоотверженный нонконформист парадоксальным образом стал образцом для подражания для следующих поколений студентов»[75].

Индивид – исходная сила действия, именно траектории отдельных субъектов наиболее часто помещаются в институциональный контекст, рассматриваются как решающая сила изменений[76]. Этот пункт оказывается наиболее спорным для критиков подхода, пытающихся обнаружить коллективного субъекта действия и вернуть на социальную авансцену сообщество.

Университетские сообщества и производство университета

Сложные, подвижные университетские сообщества – ключевой субъект действия и стартовая аналитическая точка антропологического подхода. Подобный подход предполагает внимание к повседневной жизни университета и признает ключевую роль университариев в создании живой и подвижной университетской культуры.

Помещение университетского сообщества как саморегулирующегося механизма в центр исследовательского внимания позволяет понять, как происходило освоение и обживание университета как институциональной модели, как она обогащалась новыми сценариями или, напротив, как происходило расшатывание и переопределение действующих правил[77]. Помимо этого внимание к жизни университетского сообщества предлагает исследователю дополнительные возможности, расфокусируя оптику, позволяя следовать жизненной логике университетских обитателей, нередко выходящей за пределы корпоративного взаимодействия, рассмотреть университет как пространство социального творчества.

Соединяя разрозненные опыты множества действующих лиц и структур, антропологический подход фокусируется на сложной конфигурации рутинного порядка – переплетении формальных установлений с повседневными действиями. Университет, таким образом, рассматривается и как пространство усвоения нормативных предписаний, задаваемых агентами влияния, и как арена противостояния им.