Борис Акунин - Трагедия. Комедия (сборник)

• Название: Трагедия. Комедия (сборник)
• Автор: Борис Акунин
• Жанр: Драматургия

«Трагедия» – это развитие сюжетных мотивов «Гамлета». С целью исследования человеческой природы Гораций фон Дорн (предок Фандорина) прибывает из родной Германии в датский Эльсинор. Его старый приятель, толстый студент, валяет дурака после того, как его отец умер в саду, а мать вышла замуж за дядю.

Сохранив фабулу и отдельные реплики героев («Быть или не быть», «Помяни меня, Офелия, о нимфа», «Дальше – тишина»), Акунин представил персонажей в виде истекающих клюквенным соком картонных кукол театра марионеток.

«Комедия» – это развитие сюжетных мотивов «Зеркала Сен-Жермена». Святочная история в двух действиях.

---

Гораций:

Престранная история. Неспроста он бродит тут по ночам.

Гамлет:

Кто бродит? Вы о чем?

Гораций:

Я давеча начал рассказывать… Только прошу, спокойней, не привлекайте к себе внимания… Минувшей ночью я видел вашего отца.

Гамлет:

Во сне, должно быть?

Гораций:

Я не спал. Знаю это точно, ибо ущипнул себя за руку. Вот синяк, видите? Я говорил вам, что уже несколько дней, как прибыл в Эльсинор. По замку ходят диковинные слухи. До вас, разумеется, они не дошли – обитатели дворцовых покоев вечно узнают всё последними.

Гамлет:

Да что за слухи? О моем отце?

Гораций:

Позавчера стража восточного бастиона – того, что навис над обрывом, – видела рыцаря, как две капли воды похожего на покойного короля. Ровно в полночь он прошел мимо часового, звеня доспехами. На оклик не ответил. Часовой хотел стрелять, но разглядел белый плюмаж на шлеме…

Гамлет:

Да, он всегда в бою иль на турнире
Главу плюмажем белым украшал!

Гораций:

Когда же солдат перекрестился, рыцарь вдруг взял и растаял в ночи.

Гамлет:

Не верю! Часовой был, верно, пьян!

Гораций:

Но я-то вина не пью, вы знаете. А между тем я видел рыцаря, вот как сейчас вижу вас. Я был там вчера, подменив часового – тот охотно уступил мне свой пост. Ровно в полночь появился рыцарь с седой бородой, с белым плюмажем на шлеме. Прошел мимо меня. Потом остановился и посмотрел, будто вглядывался в мое лицо. «Гамлет, сын мой, это ты?» – послышался мне тихий, как дуновение ветра, голос… Ведь вы знаете – про призраков говорят, что они плохо видят.

Гамлет (попятившись):

Вам… вам я не поверить не могу.
Вы не придумщик и не пустобрех.
Но прежде слыли вы матерьялистом.
Возможно ли, чтоб верили вы в призрак?

Гораций:

Поверьте, принц, на свете есть много необъясненных наукой явлений, о которых наши ученые не имеют ни малейшего понятия. Что же до материализма, то я не могу не верить в то, что видел собственными глазами и слышал собственными ушами. Итак: седобородый рыцарь с белыми перьями на шлеме бродит по крепостным стенам и спрашивает вас. Я затем и пришел, чтобы вам об этом сообщить.

Гамлет:

Но почему? Зачем меня он ищет?

Гораций:

Существует только один способ получить ответ на этот вопрос.

Сцена 2

Крепостная стена. Ночь, воет ветер.

Гамлет один, он кутается в плащ и озирается по сторонам.

Гамлет:

Есть многое на свете, что не снилось
Ученым умникам – Гораций так сказал.
Он сам из умников, ему виднее,
Но я-то, я-то здесь зачем?
Когда не явится полнощное виденье,
Я буду чувствовать себя болваном полным,
А если явится, то Гамлету конец,
Беспечному юнцу и сумасброду.
Нетрудно жить, когда не видишь смысла
В потоке суток, месяцев и лет,
Тебя влекущем к смертному пределу.
Родился, пожил, умер, позабыт.
И что с того? Был Гамлет и не стало.
Быть иль не быть, сегодня иль вчера
Быть перестать – ей-богу, всё едино.
Как жизнь скучна, когда боренья нет,
И так грустна, а ты всё ждешь,
Что ты когда-нибудь умрешь.

Бьет полночь. Гамлет вздрагивает.

Гамлет:

Плохим студентом был я в Витенберге,
Но все ж усвоил логики азы.
Коль существуют призраки на свете,
То, значит, существует мир иной,
Куда мы после смерти попадаем.
А если так, то, значит, есть и Бог,
И Дьявол есть, и Рай, и Преисподня.
Какое к черту «быть или не быть»!
Ну, где же ты, возлюбленный родитель?
Явись, мои сомненья разреши.
А лучше не являйся, так покойней.

Страшный голос:

Я здесь!

Из яркого, слепящего света появляется силуэт рыцаря. Гамлет с криком шарахается.

Призрак:

Я дух бездомный твоего отца,
Осужденный скитаться меж мирами,
Покуда злоба из меня не выйдет,
Вскормленная жестокою обидой.
Тяжелыми цепями эта злоба
Меня к земле постылой приковала
И не дает душе освобожденной
К небесному блаженству воспарить.
Молю, избавь меня от этой муки,
Подставь плечо, прими сей тяжкий груз.
Ты молод, ты успеешь до исхода
Пути земного грех свой отмолить!

Гамлет:

Слова твои темны и непонятны.
Что за обида? Ведь не на змею?

Призрак:

Змею, что дух мой ядом напитала,
Изменой вероломною зовут.
Когда любимые, ближайшие, родные
В доверчиво подставленное сердце
Вонзят отравой смазанный кинжал –
Нет хуже злодеяния на свете.

Гамлет:

Любимые, ближайшие, родные?
Ты говоришь о Клавдие с Гертрудой?

Призрак:

О них, убийце и прелюбодейке.
Я вижу ты готов, мой храбрый мальчик,
Внимать рассказу. Слушай, слушай, слушай…
Когда в саду дворцовом я дремал,
Разнеженный изысканным обедом,
Ко мне подкрался дядя твой, мой брат,
И в ухо влил из склянки заповедной
Экстракцию проклятой белены.
В одну минуту гнусная отрава
Наполнила беспомощное тело,
И в корчах отвратительных оно
Растерянную душу прочь исторгло.
И вот теперь душа перед тобой,
Взыскует милосердья – и отмщенья!

Гамлет:

Но я… Но как… Но разве мне под силу…
Я не герой, я пересмешник праздный.

Призрак:

Ты – Гамлет, датский принц и мой наследник.
Судьба уж всё решила за тебя.

Раздается громкий крик петуха. Яркий свет меркнет, силуэт Призрака постепенно тает в темноте.

Голос Призрака:

Прощай, прощай и помни обо мне…

Сцена 3

Королевские покои. Клавдий и Гертруда стоят, слившись в поцелуе.

Гертруда:

Как стыдно это – среди бела дня,
Подобно девочке и мальчику влюбленным…
Не дай Господь, заглянет кто из слуг.
Куда как хороша, в мои-то годы…
На свете есть ли зрелище мерзей
Старухи, раскрасневшейся от страсти?

Клавдий:

Ты не старуха и не будешь ею.

Гертруда:

Не доживу? Ты это мне сулишь?

Клавдий:

Нет, я не то сказал. Конечно, будешь –
Прекраснейшей из всех земных старух,
С которой красотою не сравнятся
Сто тысяч юных дев.

Гертруда:

Быть может, для тебя, но ты слепец.
Ни седины не видишь, ни морщинок.
Я закажу очки для вас, милорд,
Чтоб вы прозрели и затрепетали.

Клавдий:

Морщинку каждую я знаю и люблю.
В них проступают контуры души,
Неразличимые под юной кожей.
Чем старше ты, тем обликом прекрасней.

Гертруда:

Какое счастье после стольких лет
Любви запретной больше не таиться!
Одно лишь мучит и лишает сна –
Воспоминание о нашем преступленьи…
Ужасной платой куплено блаженство.

Клавдий:

Жалеешь ты?

Гертуда:

Не знаю. Да и нет.
Я прежде будто ползала, теперь же
Летаю, не касаясь грубой почвы.
Но вспомню – и мороз бежит по коже.
Так и живу: то плачу, то пою.

Клавдий:

Да, это крест, который нам с тобою,
Вернее, нашей совести нести
До смертного одра и даже дале.
Одно скажу лишь: бóльшая вина
На мне лежит, поскольку я – мужчина.

Гертруда:

Неправда, в преступлениях таких
Мы, женщины, одни лишь виноваты!
Как дети, вы в тенетах нашей страсти,
А значит, и ответственность на нас!

Голос придворного:

Час наступил дневных аудиенций.
Прикажете начать?

Король и королева отскакивают друг от друга, Гертруда поправляет прическу и воротник платья.

Клавдий:

Да-да, зовите.
Кто первый?

Голос придворного:

Розенкранц и Гильденстерн,
Что вызваны письмом из Витенберга.

На сцену вываливается Гильденстерн, растягивается во весь рост.

Гильденстерн:

Скотина, подлая скотина!
Ну, поквитаюсь я с тобой.

Встает, отряхивается.

В зал важно входит Розенкранц, церемонно раскланивается.

Розенкранц:

Простите, сир, и вы, миледи,
Невежу этого. А ты,
Приятель, знай, что государя
«Скотиной» называть нельзя.

Гильденстерн: