Аркадий Казанский - Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том VI

• Название: Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том VI
• Автор: Аркадий Казанский
• Жанр: Культурология

«Божественная комедия» Данте Алигьери – мистика или реальность? Можно ли по её тексту определить время и место действия, отождествить её персонажей с реальными людьми, определить, кто скрывается под именами Данте, Беатриче, Вергилий? Тщательный и придирчивый литературно-исторический анализ текста показывает, что это реально возможно. Сам поэт, желая, чтобы его бессмертное произведение было прочитано, оставил огромное количество указаний на это.

---

Всякому, имеющему лишь маломощную силу, возбранено охватить всё созданное Господом Благо, безграничное настолько, что оно может быть соразмерно только самому себе. Наше зрение (один из лучей нашего ума) не настолько властно, чтобы увидеть дальше, чем туда, где рассудку ясно.

Però ne la giustizia sempiterna
la vista che riceve il vostro mondo,
com» occhio per lo mare, entro s’interna; [60]

che, ben che da la proda veggia il fondo,
in pelago nol vede; e nondimeno
èli, ma cela lui l’esser profondo. [63]

Lume non è, se non vien dal sereno
che non si turba mai; anzi è tenèbra
od ombra de la carne o suo veleno. [66]

Assai tȏ mo aperta la latebra
che t’ascondeva la giustizia viva,
di che facei question cotanto crebra; [69]

И разум, данный каждому из вас,
В смысл вечной справедливости вникая,
Есть как бы в море устремленный глаз: [60]

Он видит дно, с прибрежия взирая,
А над пучиной тщетно мечет взгляд;
Меж тем дно есть, но застит глубь морская. [63]

Свет – только тот, который восприят
От вечной Ясности; а все иное —
Мрак, мгла телесная, телесный яд. [66]

Отныне правосудие живое
Тебе раскрыл я и вопрос пресек,
Не оставлявший мысль твою в покое. [69]

Данный нам разум, вникающий в смысл вечной справедливости, является глазом, устремлённым как бы в безбрежное море. Он видит только дно, взирая на него с прибрежия, но в пучины его он бессилен заглянуть; хотя дно там также есть, его заслоняет морская глубь.

Поэтому Свет – то, что человек воспринимает от вечной Ясности, а всё остальное – мрак, телесная мгла и телесный яд. Отныне я тебе являю живое правосудие, говорит Юпитер – Дий, предваряя твой вопрос, который не оставляет в покое твою мысль.

ché tu dicevi: ``Un uom nasce a la riva
de l’Indo, e quivi non è chi ragioni
di Cristo né chi legga né chi scriva; [72]

e tutti suoi voleri e atti buoni
sono, quanto ragione umana vede,
sanza peccato in vita o in sermoni. [75]

Muore non battezzato e sanza fede:
ov“ è questa giustizia che „l condanna?
ov» è la colpa sua, se ei non crede?». [78]

Ты говорил: «Родится человек
Над брегом Инда; о Христе ни слова
Он не слыхал и не читал вовек; [72]

Он был всегда, как ни судить сурово,
В делах и в мыслях к правде обращён,
Ни в жизни, ни в речах не делал злого. [75]

И умер он без веры, не крещён.
И вот, он проклят; но чего же ради?
Чем он виновен, что не верил он?» [78]

Орёл говорит поэту о человеке, живущем на Инде – рождённом в Индии, который никогда не слыхал про Христа и не читал про него, но этот человек, при самом суровом суде является обращенным к правде и никогда не делавшим зла. Когда этот человек умирает без христианской веры, не крещенным, чем он виновен, что его проклинают за то, что он не верил во Христа?

Был ли Данте в Индии и других странах? В Аде, отождествив его с архиепископом Микеле Руджери, я ответил на этот вопрос утвердительно. Один из самых известных миссионеров христианской церкви, Микеле Руджери, много лет провёл с миссией в Индии, а затем в Китае, где его сменил миссионер Маттео Риччи, также упомянутый в Комедии. Недаром он поминает и Ганг, и Инд, и Джомолунгму, и Гималаи. Пробыв там долгое время, он задаётся вопросом, который мучит любого миссионера: – «Чем грешен праведный человек, не знавший о Христе и не принявший христианскую веру?» Выполняя миссию в Индии и Китае, Руджери и Риччи, каждый по-своему, участвовали в сотворении тамошних религий, в создании и распространении письменности. При этом они постарались донести до тех стран, где они побывали, свет гуманистических учений своего времени.

Or tu chi se», che vuo» sedere a scranna,
per giudicar di lungi mille miglia
con la veduta corta d’una spanna? [81]

Certo a colui che meco s’assottiglia,
se la Scrittura sovra voi non fosse,
da dubitar sarebbe a maraviglia. [84]

Кто ты, чтобы, в судейском сев наряде,
За много сотен миль решать дела,
Когда твой глаз не видит дальше пяди? [81]

Все те, чья мысль со мной бы вглубь пошла,
Когда бы вас Писанье не смиряло,
Сомненьям бы не ведали числа. [84]

Кто ты такой, смертный человек, когда садишься и судишь о том, о чём может судить только Господь? Твой глаз не видит дальше носа. Все те, кто пойдут с поэтом в глубь, не ведали бы числа сомненьям, если бы их не смиряло Писание.

Oh terreni animali! oh menti grosse!
La prima volontà, ch»è da sé buona,
da sé, ch»è sommo ben, mai non si mosse. [87]

Cotanto è giusto quanto a lei consuona:
nullo creato bene a sé la tira,
ma essa, radïando, lui cagiona». [90]

О стадо смертных, мыслящее вяло!
Благая воля изначала дней
От благости своей не отступала. [87]

То – справедливо, что созвучно с ней;
Не привлекаясь бренными благáми,
Она творит их из своих лучей». [90]

О, стадо смертных, мыслящее вяло, пойми, что Благая Воля, создавшая Мир, не отступала от своей Благости ни в одной из его точек – атомов. Независимо от веры и адептов религии отдельной области Земного шара, справедливо всё, что созвучно благой воле Создателя, который творит всё из своих лучей.

Поэт поднимается над мыслью своего времени, разделяющей людей на правых и неправых, на истинно верующих и еретиков, на чёрных, желтых, красных и белых. Побывав в разных странах, увидев общество людей в разных точках Земного шара, он выступает здесь, как предтеча экуменистов.

Quale sovresso il nido si rigira
poi c’ha pasciuti la cicogna i figli,
e come quel ch»è pasto la rimira; [93]

cotal si fece, e sì leväi i cigli,
la benedetta imagine, che l’ali
movea sospinte da tanti consigli. [96]

Как аист, накормив птенцов, кругами,
Витая над гнездом, чертúт простор,
А выкормок следит за ним глазами, [93]

Так воспарял, – и так вздымал я взор, —
Передо мною образ благодатный,
Чьи крылья подвигал такой собор [96]

.

Образ Орла, слушающего мысли и слова поэта, воспаряет перед ним, следя с высот за ним, как за своим птенцом. Данте поднимает вслед ему глаза и впивается взглядом в благодатный образ, чьи крылья двигали такой грандиозный собор – собор Справедливых душ.

Roteando cantava, e dicea: «Quali
son le mie note a te, che non le «ntendi,
tal è il giudicio etterno a voi mortali». [99]

Poi si quetaro quei lucenti incendi
de lo Spirito Santo ancor nel segno
che fé i Romani al mondo reverendi, [102]

Он пел, кружа, и молвил: «Как невнятны
Тебе мои слова, так искони
Пути господни смертным непонятны». [99]

Когда недвижны сделались огни
Святого духа, все как знак чудесный,
Принесший Риму честь в былые дни, [102]

Орёл, кружа, пел ему, что пока невнятны его слова, так же, как и неисповедимы пути Господни. Поэт ещё не был ни в Индии, ни в Китае, слова Орла являются для него пророчеством. При этом Орёл недвижно сохраняет свои очертания, как знак чудесный.

esso ricominciò: «A questo regno
non salì mai chi non credette «n Cristo,
né pria né poi ch’el si chiavasse al legno. [105]

Ma vedi: molti gridan ``Cristo, Cristo!»,
che saranno in giudicio assai men prope
a lui, che tal che non conosce Cristo; [108]

e tai Cristian dannerà l’Etïòpe,
quando si partiranno i due collegi,
l’uno in etterno ricco e l’altro inòpe. [111]

Che poran dir li Perse a» vostri regi,
come vedranno quel volume aperto
nel qual si scrivon tutti suoi dispregi? [114]

Он начал вновь: «Сюда, в чертог небесный,
Не восходил не веривший в Христа
Ни ранее, ни позже казни крестной. [105]

Но много и таких зовет Христа,
Кто в день возмездья будет меньше prope
К нему, чем те, кто не знавал Христа. [108]

Они родят презренье в эфиопе,
Когда кто здесь окажется, кто – там,
Навек в богатом или в нищем скопе. [111]

Что скажут персы вашим королям,
Когда листы раскроются для взора,
Где полностью записан весь их срам? [114]

Орёл говорит поэту, что в небесный чертог, не веривший во Христа, не восходил ни раньше, ни позже Крестных Страданий Христа, причисляя себя к верующим во Христа, до его плотской жизни и страданий. Но много будет и таких, кто клялся Христом, которые в день Страшного Суда будут от него дальше (меньше propе (латинское наречие: близко)), чем те, кто не знал Христа. Сами неверующие эфиопы будут презирать их, каждому будет воздаваться по его делам – кому в небесные Сферы Рая, кому в мрачные глубины Ада, христианская Вера одна не сможет послужить там защитой. Что скажут благочестивые персы твоим христианнейшим королям, когда дела всех раскроются для взора и будет виден весь их срам.

Lì si vedrà, tra l’opere d’Alberto,
quella che tosto moverà la penna,
per che «l regno di Praga fia diserto. [117]

Там ýзрят, средь Альбертова позора,
Как пражская земля разорена,
О чем перо уже помянет скоро; [117]

Тонкость написания должна сопровождаться тщательностью прочтения. Игра нюансами – ключ, оставленный мне поэтом. Орёл говорит о том, что ещё не свершилось, но уже скоро свершится. Он упоминает Альберта, разорившего Чехию (пражскую землю) и потерпевшего позор в борьбе за корону Священной Римской империи германской нации. Статью о нём смотри (Чист. Песнь VI).

Lì si vedrà il duol che sovra Senna
induce, falseggiando la moneta,
quel che morrà di colpo di cotenna. [120]

Там узрят, как над Сеной жизнь скудна,
С тех пор как стал поддельщиком металла
Тот, кто умрет от шкуры кабана; [120]

Король Франции, который ещё не умер в 1743 году, но умрёт до 1815 года – Людовик XV.