Игорь Красавин - Фрактальная история

• Название: Фрактальная история
• Автор: Игорь Красавин
• Жанр: История

Работа представляет собой историческую часть более обширного исследования «Techne. Сборка сообщества». В книге рассматривается фрактальная интерпретация исторического процесса и политико-экономического анализа эволюции общества. Анализируется повторяющееся сходство и условия дифференциации в организации политико-экономических институтов. Объясняется роль частных лиц как источника социальной сложности и развития.

---

Накопленные в частном порядке средства позволяли оперировать ими внутри общины и подчинять соплеменников. Выстраивалась иная конфигурация отношений, в которых центрация обязательств происходила вокруг частного лица, чья деятельность была направлена на максимизацию активов, а не сохранение status quo. Эти буржуа владели собственностью, неподконтрольной общине, и были способны управлять отношениями в сообществе, не имея политической власти, – так появлялся капитал. Притязания общины на ресурсы обмена зависели от интенсивности контактов. Чем чаще и в больших объемах происходили обмены между общинами, тем быстрее в них появлялись частные лица; чем реже, тем большим был контроль аристократии «от лица» сообщества.

Ремесло, или ручная промышленность, также зависело от обмена: плоды труда специализированного производителя были востребованы куда реже даров природы и совершенно не были связаны с непосредственной обработкой земли, на которой проживало сообщество. Поэтому ремесло, как и торговля, являлись исключением из правил и напрямую зависели от рынка и больших хозяйств. По отношению к капиталу и торговле ремесло занимало подчиненное положение; капиталу было безразлично, на что воздействовать и что увеличивать в объемах. В рамках общины ремесленник был чужаком или наемным работником, тем, на кого распространялась защита, но чье экономическое и политическое участие в жизни общества, которое могло дать только совместное или частное владение землей, ограничивалось.

Так что специализация функций – неважно, с чем они были связаны, – производство, обмен, управление – напрямую зависели от динамики коммуникации внутри и вне общины. То, что было названо разделением труда, явилось следствием общего процесса разделения социальных отношений в ходе частых контактов, включавшего появление новых групп, их статус, интересы и реакцию друг на друга. Чем больше разнообразия было во внутренних и внешних сетях отношений сообщества, тем быстрее оно усложнялось и нуждалось в экспансии для получения необходимых ресурсов. Города возникали как центры таких контактов; основой их возрастания являлись знания и культурное значение либо торговые связи. В среде непрерывной коммуникации нравы патриархальной уравнительной общины медленно разрушались, и структура сообщества становилась податливой к изменениям.

Отныне количество охотников-собирателей неуклонно сокращалось. По сравнению с обществом собирателей, с их замкнутой и циклической «от природы» структурой отношений, у землепашцев она более разомкнута, а ее семиотическое пространство имеет больший объем. Кочевники-скотоводы, возделывая животных, в этой ситуации от пахарей отличались мало. Проще говоря, они находились в более сложном пространстве отношений, с большим набором идентификаций и различными вариантами статусов, нежели собиратели, чья практика такой структуры не предусматривает.

Знакомство собирателей с цивилизацией разрушало их культуру так же, как и тысячи лет спустя, во время европейской колонизации. Разительное отличие «диких» и «цивилизованных» людей заключалось в том, что их общение друг с другом разворачивалось в совершенно разных средах. Коммуникация вовлекала «примитивных» людей в практики, следствий которых они не видели и не понимали. Отлов культурными людьми диких собирателей для последних был равен силам природы, нападению хищников, например. А мирное общение и обмен создавали иерархию, и вскоре они либо «цивилизовывались», либо исчезали с лица земли, как исчезают последние традиционные народы в наше время.

Итогом становления институтов управления обществом во времени и поддержания его дееспособности стало государство. Собственно, момент его возникновения зависел от формирования тех групп и отношений между ними, которые государством не являлись. Первичная община не делится на «государство» и «общество». Чтобы получить государство, необходимо разделить сообщество на иерархические (по способу коммуникации) и профессиональные (по труду) группы и предположить, что все они находятся друг с другом в различных отношениях, выполняют свои функции, преследуют свои интересы, отличные от других, и обладают специфической реакцией на внешние события. Как институт государство является эффектом конкуренции между ними за влияние на сообщество. Наибольшую заинтересованность и активность проявили, естественно, те, кто был причастен к управлению или влиянию на сообщество: власть, оружие и деньги.

Суть управляющей структуры не оспаривалась никем: в таком виде она гарантировала выживание, а никакого другого вида это общество не знало и не знает. Необходимость аккумуляции власти в рамках этого функционального института появлялась у тех, кто был причастен к принятию решений и контролю событий, а такие претензии предъявлялись всеми, кто обладал достаточными активами и поддержкой. И поскольку сообщество не может поддерживать исключительно личные проекты наиболее активных своих представителей, оно поддерживает их в качестве приложения к уже имеющемуся набору формализованных функций. В этот момент и является нам впервые государство в том виде, в каком мы его знаем сейчас. Государство, которое управляет сообществом как целым, но с властью соотносится посредством частных лиц и их интересов.

Глава 3 Мерцающие царства

§1. О все видавшем

Обладание сплоченностью открывает дорогу к царской власти.

Ибн Халдун ал-Мукаддима

Иерархия сообществ сложилась в автократию: условия существования определяли тип правления. Скреплять иерархию сообщество могло по-разному. Тут и обожествляемый, наподобие живого кулича, правитель; и служитель богов, и военный служитель. Организационная суть оставалась очень схожей: компромисс наиболее заинтересованных участников, отцов влиятельных семейств, поддерживаемых большинством. В обыденной жизни это большинство было малозначимым; правда, отсутствие его поддержки (как ее называют, «символической») лишало политическую борьбу всякого смысла. Поддержка терялась, когда социальная система находилась в кризисном состоянии и не обеспечивала притязаний групп на свои места в иерархии. Но в любом случае закрепление во власти давалось либо угрозой насилия, либо компромиссом. Вообще, тема насилия как постоянной практики всплывает не сразу и появляется именно с государством. Состояться такой вид общения смог благодаря выходу политики – притязаний на управление человеческим сообществом – за пределы его локальных границ.

Еще в Вавилонии начала II тысячелетия до н. э. не было выражения «чужая страна», «заграница», а было выражение «вражеская страна» – даже в письмах купцов-мореходов, плававших за границу со вполне мирными целями49.

Идентификация связывала индивида с местом, где он жил, и сообществом, частью коллективного тела которого он являлся. Все, что он видел, все, что он слышал и знал, было жизнью небольшого коллектива максимум в несколько тысяч человек. Однообразный труд и членение жизни ритуалами, в которых не было выбора, но всегда было предписание на любой случай жизни, а сами случаи перечислены. Такое общество не могло представить себя частью чего-то большего, если оно не находилось непосредственно рядом с ним. Поэтому единственной формой осуществления власти над несколькими общинами одновременно был сбор дани сильнейшим, по обыкновению раз в год, но бывало и чаще. На этом содержание внешней политики исчерпывалось и она сворачивалась к будням повседневной жизни.

Большую часть своего свободного времени люди тратили, выращивая пищу и создавая вспомогательные механизмы. Улучшение агротехники вызвало постепенный рост населения и контактов между сообществами. Регулярные обмены вещами, в виде торговли и общения, религиозных поклонений, помогали стягивать поселения в города. Но стоило пространству общих отношений закончиться, и участники разбегались – никакая форма объединения, признаваемая и поддерживаемая, не была возможна. В этой редкости совместных практик и однообразии условий жизни кроются условия неспешности и неизменности существования традиционных сообществ. Поскольку ничто не мешало воспроизводить данный уклад, ни социальный режим, ни форма труда, ни ценности не менялись.

Концентрация связей, опыта управления сообществом и природой привела к появлению первых городов; тем более примечательно, что эти процессы происходили без помощи письменности. Первые городские сообщества, оставившие метры ископаемых останков, не создали письменного языка, хотя и пытались его символизировать50. Таковыми являлись, например, земледельческий Иерихон, который был расположен на высоте ниже уровня моря, окруженный горами, в тропическом климате; Чатал-Хююк – на территории юго-восточной Турции, специализировавшийся на разведении животных. Оба города не пережили засухи VI тысячелетия до н. э. Первые цивилизации прожили жизнь, по длительности равную исламской или европейской, и сделали это устно.