Булач Гаджиев - Поляки в Дагестане

• Название: Поляки в Дагестане
• Автор: Булач Гаджиев
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-98390-009-9

Книгой «Поляки в Дагестане» Булач Гаджиев продолжает серию «В стране легенд и преданий». Неутомимый краевед проделал грандиозную работу: по крупицам собрал материал о поляках, волею судьбы попавших в Дагестан в первой половине XIX века. Одни из них старались бежать на Родину, другие смирились со своей судьбой, третьи переходили на сторону дагестанцев, ведших войну против царской деспотии.

Книга будет интересна всем. И доподлинно известно, что ее выхода с нетерпением ждут и в Польше.

---

Эту историю я узнал от Давыдова. С той минуты я думал о Эзенде. Время в яме текло медленно. Единственное утешение – короткие минуты свежего воздуха наверху и возможность увидеть Эзенду, подававшую теперь не один, а два чурека. Она скрывалась под чадрою.

Однажды меня повели к Шамилю. Подали письмо. Там говорилось, что за освобождение Давыдова могут дать выкуп в размере 2700 рублей, а пять тысяч никак не смогли собрать. Меня спросили, кто я и не собираются ли меня выкупить.

Я рассказал правду о назначении меня в армию, а выкуп за меня никто не сумеет дать. Меня слушали внимательно. В их глазах я читал жалость. Но меня снова вернули в яму. Я передал содержание письма Давыдову. Бедный страдалец обрадовался, что Шамиль примет предложенный выкуп, но Давыдов ужасно ошибся. Несколько дней спустя пришел хромой мюрид, выпустил на улицу Давыдова. Раздался выстрел. Я услышал крик Эзенды. Тогда-то я увидел ужасную картину: в нескольких шагах от безжизненного тела Давыдова стояла Эзенда, ее руки были подняты к небу… Затем она побежала в аул.

Кавказский пленник

Первой мыслью было, что и меня прикончат. За мной закрыли крышу. Я остался один. Собрал всю волю. Будто увидел родные места, товарищей, школу… От этих размышлений меня оторвал стук в крышу. Я увидел несколько горцев – старых и молодых. Они делали знаки, чтобы я вышел, а я шага не мог сделать.

Старший из них с добродушной улыбкой взял меня за руку и вывел из ямы. При этом сказал, что я с этой минуты принадлежу ему, что ничего плохого с ним не будет. Я решил, что лучше погибнуть в бою, чем быть зарезанным как цыпленок. С этой мыслью я у ближайшего мюрида схватил кинжал, побежал к яме и стал в позу оборонявшегося.

Мой поступок удивил горцев, затем вызвал смех и хлопки в ладоши. Старик, подойдя ко мне, произнес: «Шамиль отдал тебя мне. Ничего плохого не будет». После этого он велел вернуть кинжал хозяину, а мне самому идти за ним. Все разошлись. Я понял, что все сказанное стариком правда. Я отдал кинжал и смело двинулся в мюридский аул. Дети еще издали пугали меня кинжалами, направляли на меня винтовки и пистолеты. Шутили. Мы вошли в бедную саклю, мне отвели угол. Дали чурек и соленый сыр и миску молока. Подкрепился. Лег на пол и уснул.

Старик ушел молиться. На следующий день сквозь щели в дверях я увидел моего хозяина, его звали Пахрутдин. Я, оказывается, во сне стонал, и он всю ночь провел около меня, чтобы при надобности придти на помощь. Когда я исполнял «Отче наш», он не шевельнулся, что было приятно мне… После еды мы вышли со стариком из сакли и шли к лесу, прилегающему к аулу. Затем, идя по тропе, оказались в ущелье. Он показал мне на источник, откуда все брали воду. Вблизи источника старик показал мне сухие ветки, которые надо было заготовить на зиму.

По ущелью мы вышли к речке, где имелись владения Шамиля. Я поднялся на возвышенность, где находилось кладбище, там виднелись разноцветные флажки, а за ними небольшой аул – Малое Ведено. Еще один аул за другою рекою – Большое Ведено и гора Арсенская.

Я любовался, а старик отдыхал в тени чинары. Слушая веселые голоса женщин, я думал об Эзенде.

Старик поднял меня, улыбнулся. Крикнул:

– Эзенда, иди сюда!

Милая девочка стрелою побежала со скалы. Она остановилась с раскрытым ртом. Навсегда запомнил эту сцену. Они говорили по-чеченски. Я не понимал. На ее лице была жалость и слезы на глазах. Она ушла.

По дороге старик говорил: «Ты ее знаешь. Ел ее хлеб. Она видела гибель твоего товарища… Она так же несчастна. Потеряла мать. Имеет брата и отца, любящих ее. Изменить они ее не могут, не в силах. А жених смотрит на нее, как на свою собственность, ждет ее совершеннолетия».

Я каждый день делал одно и то же: вода, дрова, приготовление пищи. Варил хинкал из кукурузной муки, пек хлеб также из кукурузы. Чувствовал себя свободным, а старик был мною доволен. Уважали и соседи. Я им рассказывал о других краях через переводчика – Пахрутдина. Он был из казанских татар, служил в русских войсках до А. П. Ермолова. Позже ушел в горы и до Кази-Муллы жил в Салатавии…

У Пахрутдина я чувствовал себя хорошо. Он был благодарен мне за слушание его рассказов.

Тоска по Родине, все-таки, влияла на мое здоровье. Он стал уговаривать, чтобы я принял ислам, чтобы освободить меня из плена. Я подумал и согласился посещать мечеть и молиться. Стал изучать обряды и первые молитвы. Довольно сносно читал Коран. Все это удивило Пахрутдина. Быстрее побежало время. На одной прогулке в лес я спросил у него насчет Эзенды. Он пригласил меня посетить Малое Ведено, чтобы увидеть Османа. Через 7 верст мы стояли у его дома, а сам Осман сидел на крыльце с Кораном. Осман обрадовался нашему приходу. На порог вышла Эзенда и за руку ввела Пахрутдина в саклю.

Меня посадили около брата девушки, который занимался серебром. Эзенда готовила пищу. Что-то сказала брату, а тот на ломаном языке заговорил со мной, показал свои изделия.

Перед нами появились яичница, сыр, горячий чурек. Я сказал: «Бисмиллахи рахмани рахим». Все воскликнули от удивления. Осман похвалил. Я повторил все молитвы, что знал. Эзенда помогала, когда я ошибался. Я выдержал экзамен, старики пожали мне руки… Прощались по-приятельски. Меня приглашали еще. У них я забывал о Родине и моих родных.

В одну из пятниц я с Пахрутдином находились в мечети. Я стоял в последнем ряду. Надо мною смеялись сыновья Шамиля, надевая на глаза папаху.

Когда же начали молиться, все прекратилось. После этого Пахрутдин повел меня к Шамилю, хвалил мои успехи и просил имама освободить меня от рабства, как принявшего ислам. Шамиль подал мне руку. Он распорядился, и меня отдали в его стражу, а Пахрутдину взамен меня отдали солдата, попавшего в плен.

«Шамилевская команда» состояла из русских солдат и других наций, перебежавших к нему или взятых в плен. Их оказалось более 300. Это ремесленники и артиллеристы. Одеты по-горски, живут отдельно от мюридов в солдатской слободе по несколько человек, или отдельно. От Шамиля получают одежду и питание. Денег нет. Каждый делает свое дело…

В 1843 году, когда Шамиль захватил укрепления, они были нужны. Солдаты первыми ходили на вал, подбадривали горцев. Но вскоре Шамиль их от этого освободил, говоря, что они не обязаны проливать кровь, освобождая чужой край, который только приютил их.

Между ними имелись женатые на русских женщинах, попавших в плен; но им пришлось без церковного обряда выходить замуж. Шамиль хотел найти христианского священника, чтобы они не жили как скот, но достать такого пленника не сумели, а добровольно из священников никто не переходил к Шамилю.

Отряд подчинялся наибу, он же считался начальником артиллерии. Отряд делился на десятки, десятник избирался из солдат.

В отряде я много натерпелся от тяжелой работы и грубого обращения со стороны солдат. Я узнал, до чего может дойти русский солдат, когда дисциплина его не связывает. Он делает зло и добро, но более энергичен, чем горец. Иногда я не мог исполнять тяжелый физический труд. Тогда солдаты делали за меня, а я получал по затылку. Но мое ласковое обращение постепенно повернуло их ко мне. В их глазах я стал выше, часто спрашивали у меня совета. Меня уважали и мюриды: я точно выполнял их религиозные обряды. Они ставили меня в пример своим сыновьям. Мне дали имя Абубекр.

Вскоре мне построили саклю. Жил я с товарищем. Пек хлеб из пшеницы, сушил мясо. Нам выделяли продукты, а во время набегов давали еще больше. Осенью резали скот, а мясо выделяли каждой десятке по определенным порциям, и мы тянули жребий на каждого.

У меня были куры, а масло покупал у жен Шамиля и наибов. Русские женщины из винограда давили вино. На это они имели разрешение. Горцы не ели свинину. Но, бывая у солдат, мюриды ели яичницу, не обращая внимание на то, что она была приготовлена на сале.

Однако ухо надо было держать востро, чтобы не быть разоблаченным.

В числе солдат у Шамиля находилось несколько десятков невольников – опасные люди. Они не могли понравиться горцам. Я их опасался, молчал при них. Сперва я помышлял о побеге, но судьбы тех, что бежали, научили меня только тогда бежать, когда наверняка ждет удача.

Я ждал терпеливо. В конце концов, время подошло. В Ведено меня все уважали. Но я был осторожен. Старый Пахрутдин так же был доволен моей жизнью, напоминал, что меня пора женить.

В Шамилевском отряде был человек, занимающийся ремонтом часов, более образованный, чем другие. С ним проводил свободное время. Он же имел приятелей среди хороших мюридов и сельчан. Брат Эзенды, молодой Мустафа, был также его приятелем. Я видел его у часового мастера. Мустафа относился ко мне как к брату, а я был посредником между ним и солдатами…

Летом готовил дрова, уголь, балки, приносимые из лесопилки. А также земляные работы. Я занялся ремонтом часов и изделиями из серебра. Вскоре я привел в порядок часы Мустафы, а Эзенде подарил серьги и кольца из золота.