Валентин Бережков - Как я стал переводчиком Сталина

• Название: Как я стал переводчиком Сталина
• Автор: Валентин Бережков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Это было ужасно, - делился воспоминаниями Иван Михайлович с легким налетом отчужденности. - Меня допрашивал сам Берия. Бил цепью и плеткой. Требовал, чтобы я сознался, что все время работал на Интеллидженс сервис. И я в конце концов признал, что давно стал английским шпионом. Думал, что если не расстреляют, то сошлют и оставят в покое. Но меня продолжали держать в подвалах Лубянки. Не прекращались и допросы. Из них я вскоре понял, что речь, собственно, шла не только обо мне, что Берия подбирался к Молотову...

Уже в конце 40-х годов позиции Молотова пошатнулись. Его заменил на посту министра иностранных дел Вышинский. Была арестована жена Молотова - Полина Жемчужина, ведавшая парфюмерной промышленностью и много сделавшая, чтобы советский слабый пол обрел наконец женственность. Ходили слухи, будто Жемчужина - израильская шпионка. После установления дипломатических отношений с государством Израиль, в создании которого Советский Союз принимал активное участие, послом в Москву была назначена Голда Меир. Оказалось, что они с Полиной когда-то учились вместе в гимназии и, естественно, встретились в Москве как старые подруги. Часто ходили друг к другу пить чай, много времени проводили вместе. Это дало повод Берии убедить1 Сталина в том, что Полина Жемчужина с давних пор работает на сионистов. И хотя Молотов все еще оставался членом политбюро, его супруга, которую он, несомненно, любил, оказалась в подвале Лубянки. Насколько известно, Молотов все же отважился спросить Сталина, почему Полину арестовали? И получил полушутливый ответ:

- Понятия не имею, Вячеслав, они и моих всех родственников пересажали...

Действительно, почти все родственники первой жены Сталина - Сванидзе и второй жены - Аллилуевой либо сидели в тюрьме, либо были расстреляны. Молотову нечего было ответить на эту "шутку" всесильного "вождя". Тем более что у нашего президента Калинина и у главного помощника "хозяина" - Поскребышева жены тоже сидели в тюрьмах. Потом Молотов рассказывал, что, когда встречал в кремлевском коридоре Берию, тот, поравнявшись, шептал ему на ухо:

- Полина еще жива...

Молотов мог положиться на достоверность этой информации: ведь его любимая жена находилась в бериевском застенке! И еще Молотов вспоминал, как счастлив он был, когда сразу же после смерти Сталина Берия любезно доставил ему Полину. Тогда же в апартаменты Берии привели из камеры и Майского. На столе стояли ваза с фруктами, бутылка грузинского вина и бокалы. Лаврентий Павлович был сама любезность.

- Иван Михайлович, - обратился он к подследственному. - Что это вы наговорили на себя напраслину? Какой же вы шпион? Это же чепуха - Майский ничего не знал о происшедших переменах. Он решил, что это очередной иезуитский подвох сталинского сатрапа. Подумал: если скажет, что не шпион, наверняка снова начнут бить.

- Нет, Лаврентий Павлович, я шпион, меня завербовали англичане, это точно...

- Да бросьте вы эти глупости, Иван Михайлович! Никакой вы не шпион. Вас оклеветали. Мы сейчас разобрались. Провокаторы будут наказаны. А вы можете отправляться прямо домой...

Майский не верил своим ушам. Что же произошло в нашей стране? Или он его испытывает и сейчас начнет издеваться?

В кабинет вошел офицер, разложил перед подследственным одежду, отобранную перед отправкой в камеру.

Берия проводил Майского в комнату отдыха переодеться.

- Ну вот и все, - сказал он, протягивая руку Майскому. - Простите уж великодушно, произошло недоразумение. Внизу вас ждет машина... Проводите,бросил он офицеру.

В короткий промежуток между смертью Сталина и его собственным арестом Берия разыгрывал разоблачителя, обвиняя своих же подручных в злоупотреблениях, превышении власти, зверском обращении с заключенными. Выгораживая себя, он поспешно арестовал и расстрелял начальника следственной части НКВД Рюмина и других заплечных дел мастеров.

Но тогда, раньше, и Майский и Полина были нужны, чтобы состряпать "дело Молотова - английского шпиона". Из рассказов Майского о допросах, которым его подвергал Берия, вырисовывается следующая версия: Молотова якобы завербовали англичане во время его поездки весной 1942 года в Лондон и Вашингтон. В качестве переводчика его сопровождал Павлов. Находились с ним и офицеры охраны. На наскоро переоборудованном советском бомбардировщике дальнего действия они долетели до Северной Шотландии. Затем специальным ночным экспрессом ехали из Глазго в Лондон. На аэродроме советскую делегацию, носившую из соображений безопасности кодовое название "миссия мистера Брауна", встречал Антони Иден. Он же сопровождал гостей до британской столицы. У Молотова, как и у Идена, был свой вагон-салон. В нем помимо гостиной и просторного купе для министра имелось еще два спальных отделения - переводчика и охраны.

Поздно ночью в салон Молотова вошел Иден в сопровождении своего переводчика. Постучал в купе наркома, дверь открылась, и они оба вошли внутрь.

В то время у нас существовало строгое предписание: переговоры с иностранцами любого лица, вплоть до члена политбюро, должны были проходить в присутствии по крайней мере одного, а лучше двух советских "свидетелей". Таким "свидетелем" обычно служил переводчик. Но в данном случае Молотов оставался с глазу на глаз с Иденом и его переводчиком в течение почти часа. О чем они беседовали? Не иначе как "сговаривались". Это обстоятельство было тогда же зафиксировано кем-то из сопровождавших Молотова. До поры до времени соответствующая докладная лежала в бериевском досье. Теперь она служила одним из "доказательств" того, что именно в ту ночь Иден завербовал Молотова, ставшего таким образом ценнейшим агентом Интеллидженс сервис. Ведь только "доверительностью" разговора, состоявшегося тогда в купе ночного экспресса, можно объяснить грубое нарушение Молотовым строжайшего предписания Сталина не находиться с иностранцами один на один.

Молотов на протяжении многих лет являлся вторым человеком в стране, пользовался у аппарата авторитетом. Хотя Сталин давно не считался с мнением своего окружения, тут ему пришлось как-то подготовить общественное мнение. Арест жены что-то значил, но был все же не очень убедителен, поскольку и другие жены сидели в тюрьмах. Поэтому он систематически на протяжении последних лет старался дискредитировать Молотова. На пленумах ЦК и в более узком кругу он говорил об "ошибках" Молотова, о его неспособности противостоять нажиму империалистических сил, о его "капитуляции" перед Западом. Одновременно он постепенно отодвигал Молотова на задний план, вывел из состава политбюро. Казалось, все подготовлено к последнему удару - аресту и объявлению некогда ближайшего соратника шпионом и врагом народа со всеми вытекающими отсюда последствиями. Смерть Сталина помешала нанести этот удар.

Проводя последние годы жизни на даче в Жуковке, под Москвой, Молотов, уже вдовец, в своей компании неизменно произносил три тоста: "За товарища Сталина! За Полину! За коммунизм!"

На вопрос: "Как же так, Вячеслав Михайлович, ведь Сталин арестовал Полину и вас самого едва не погубил?" - столь же неизменно следовал ответ: "Сталин был великий человек..."

Новые времена

К марту 1945 года удалось подобрать переводчиков и контрольных редакторов. Началась подготовка к выпуску первых номеров английского и немецкого изданий журнала "Война и рабочий класс". Вскоре было принято решение издавать журнал также на французском языке. Я стал редактором английского и немецкого изданий, но мое знание французского было недостаточным, чтобы отвечать за качество и аутентичность перевода. Поисками подходящей кандидатуры пришлось заниматься мне. В МИД порекомендовали Чегодаеву, работавшую до войны в советском посольстве во Франции и отлично владевшую французским языком.

После победы над Германией и окончания войны в Европе название нашего журнала устарело. Обложка со словами "Война и рабочий класс" никак не соответствовала начавшемуся мирному периоду. Леонтьев предложил нам всем подумать о новом названии.

Вскоре образовался целый перечень различных вариантов. В результате обсуждения кое-что было отсеяно, и в итоге появился список, который Леонтьев переслал Молотову, а тот отправил Сталину для окончательного решения.

Надо сказать, что наши идеи вращались в довольно узком кругу названий, лежавших на поверхности. Список содержал такие варианты: "Мир и рабочий класс", "Международная жизнь", "Международное обозрение", "Перископ международных событий", "Мировая орбита", "Политика и жизнь" и т. д. Мы ждали ответа недели две. Приближалась дата выпуска очередного номера, и все в редакции нервничали, сознавая неловкость сохранения старого названия после окончания войны.

Но вот у нас в Калашном переулке (в этом особняке затем обосновалось посольство Японии) появился фельдъегерь. Он доставил большой красный пакет с пятью сургучными печатями. Мы поняли - это из секретариата Сталина. Расписавшись в получении пакета, Леонтьев разрезал конверт и извлек листок с нашими предложениями. Он был перечеркнут крест-накрест знакомым мне толстым синим карандашом. В правом нижнем углу размашистыми буквами стояло: "Н о в о е время" и инициалы "И. С.". Ни один из наших вариантов не устроил "вождя", и он дал журналу свое название.