Михаил Антонов - Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича

• Название: Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича
• Автор: Михаил Антонов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7598-0959-3

Книга посвящена творчеству знаменитого русско-французского правоведа XX века, одного из основоположников социологии права как научной дисциплины, Георгия Давидовича Гурвича (1894–1965). Взгляды мыслителя изложены в контексте его интеллектуальной биографии, что позволяет лучше понять перипетии развития мировоззрения ученого. Работа состоит из двух крупных блоков. В первом, аналитическом, освещается жизненный путь Гурвича, рассматриваются основные элементы его учения, анализируются концепции. Второй блок содержит произведения мыслителя, в том числе неизданные, ряд архивных биографических и эпистолярных материалов.

Для студентов и аспирантов, изучающих социологию, юриспруденцию, философию, преподавателей гуманитарных дисциплин, а также для широкого круга читателей, интересующихся историей правовой мысли и желающих углубить свои представления о связи права и общества.

---

Как было указано выше, Гурвич вошел во французскую научную жизнь как специалист по современной немецкой философии, а именно по феноменологической философии. Вместе с тем логика эволюции взглядов мыслителя вела его к изучению разработок современной социологической мысли. Восприняв ряд основополагающих идей школы Дюркгейма, он сделал акцент на необходимости развития формального подхода в социологии, который помог бы избежать подчеркнутого идеализма разработок Дюркгейма. Поскольку Гурвичу были известны разработки таких немецких социологов, сторонников формального и типологического подхода, как Л. фон Визе, Г. Зиммель, М. Вебер, в их идеях он нашел естественный противовес социологии Дюркгейма[327]. Так, разработанный М. Вебером метод качественной типологии общества был воспринят Гурвичем, видевшим в этом методе возможность отказа от наивных индуктивных обобщений, использование которых ученый критиковал в современных ему социологических и правовых теориях. Веберовская типология обществ дала Гурвичу материал для разработки типологического метода с частичным заимствованием концепции «идеальных типов». Вместе с тем мыслитель критиковал Вебера за ограничение типологии анализом институциональных форм социального взаимодействия. Правовая теория Вебера, по мнению Гурвича, остановилась на исследовании объективных форм социальных правовых институтов (идеальные типы) и игнорирует гибкие и спонтанные формы права, существующие наряду с фиксированными нормами.

В целом типологический подход – отличительная черта социолого-правовых концепций двух мыслителей[328]. Здесь коренится основа идеи социального плюрализма, которую Гурвич с блеском развил на страницах своих произведений. Он приветствует преодоление немецким мыслителем неокантианского дуализма, герменевтический подход к социуму, требование свободы от ценностных суждений, гносеологическую теорию «схватывания» внутренних смыслов действий социальных акторов, ориентацию на их фактическое поведение[329], хотя и критикует подчеркнутый формализм и «спиритуализм» социологии Вебера[330]. В этом аспекте критика, как представляется, не достигает своего результата, поскольку для более поздней концепции самого Гурвича (после 1946 г.) были характерны отказ от редуктивизма в социологическом исследовании и ориентация на качественную типологию социального общения, а тем самым возвращение (с некоторыми оговорками) к принципам социологического анализа М. Вебера.

Если говорить о влиянии другого немецкого социолога – Г. Зиммеля, то Гурвич принимает его исходный посыл – рассматривать личность не как отдельно взятого индивида (т. е. не в плане механистического мировоззрения), а как сверхиндивидуальное начало, основные черты которого закладываются в процессе социального взаимодействия[331]. Разделяя идею немецкого ученого о том, что социальные явления (институты, отношения, социальные формы) образуются благодаря взаимодействию социальных акторов, Гурвич критикует Зиммеля за индивидуалистический подход (акцент на индивидуальных действиях и стратегиях акторов) к изучению общества, в котором не остается места для анализа связи между социальными взаимодействиями и их социальным контекстом[332]. Он считает теорию Зиммеля «редукционистской», сводящей всю сложную систему социальных явлений к «простой взаимозависимости», а общество – «к простой сумме частей, которая не дает ничего большего, чем каждая из частей»[333].

В рамках таких теорий не находится места для рассмотрения общества как целостного явления. А именно такой, холистский подход составлял основную предпосылку развития идей Гурвича того периода, которая хотя и не позволяла ему принять принципы Зиммеля, в то же время не исключала возможные заимствования в вопросах исследования социального взаимодействия. Целостность социальной жизни у Зиммеля, подмечает Гурвич, остается «заданной в субъективном воображении» разрозненных участников социального взаимодействия; вместе они предстают как «мир взаимодействующих субстанций», единство которого не выходит за рамки их индивидуальных сознаний[334]. Другим объектом критики послужила теория социальных форм, которые в концепции Зиммеля имеют значение скорее «форм приличия, светского общения», но не форм социабельности в том виде, в каком этот термин понимал сам Гурвич. «Нет ничего общего между концепцией Зиммеля и моей концепцией… Мои формы социабельности являются микросоциологическими типами тотальных социальных явлений, заполненными материальным содержанием. Никакого отношения эти формы к формам светскости у Зиммеля не имеют»[335]. Сама же концепция социологического формализма в послевоенной социологической концепции Гурвича рассматривается в качестве «чрезвычайно опасной и в то же время соблазняющей своей простотой»[336] и необоснованно смешивающей совершенно разные концепции формы, сформулированные Аристотелем и Кантом[337]. Видение общества для Гурвича невозможно сквозь призму форм социального взаимодействия без изучения их конкретного содержания – идея, которая, заметим, не была чуждой и концепции Зиммеля. Однако в борьбе за чистоту социологической терминологии Гурвич не желает следовать тонкостям социальной теории немецкого социолога и создает свою «идеал-реалистическую» модель социума.

Вместе с тем типологический подход, игравший важнейшую роль в социологии Гурвича зрелого периода, отличен от социологического формализма Зиммеля и в некоторой степени от типологизма Вебера. Для Гурвича не существует принципиального различия между формой и содержанием социального бытия – это аспекты тотального социального явления, которое может быть объяснено только при условии целостного анализа данных аспектов. Симптоматично, что Гурвич в своих поздних работах предпочитал термин «проявление» (manifestation) термину «форма» (forme, которую Гурвич интерпретировал как логический инструмент, но никак не как отдельную реалию)[338] из-за того, что ранее его социологию необоснованно, как он считал, критиковали за формализм[339]. Если говорить о различиях в типологических подходах Гурвича и Вебера, то речь может идти не о принципиальном противоречии, а о разнице в расстановке акцентов при типологизации: Вебер ориентирован на философию культуры, а Гурвич – на социально-психологические формы социального единства.

Но в 1930-х годах политические убеждения мыслителя заставили его в еще более радикальной форме пересмотреть свои социологические воззрения в пользу отказа от заимствований и аналогий с немецкой социальной мыслью. Вот как он характеризовал немецкую социологию в 1937 г.: «История немецкой социологии в XX в. не может быть полностью отделена от истории политических идеалов, которые были в моде у немцев в эту эпоху. Доминирующим идеалом было целое – единство, отделенное от своих частей, приносимых ему в жертву. Индивид, человеческая личность лишались здесь всяческой ценности либо наделялись ценностью, гораздо меньшей по сравнению с ценностью целого. Это целое, которому все приносилось в жертву (община, Gemeinschaft), могло иметь инстинктивную или мистическую основу, но оно всегда доминировало и превосходило входящих в нее членов… что приводило к формированию антииндивидуалистической и антирационалистической социологии, которая, несомненно, использовалась в национал-социалистической доктрине и которая, сознательно или бессознательно, подготавливала почву для этой доктрины»[340]. Вывод, сделанный Гурвичем уже в послевоенную эпоху, был неутешителен для немецкой социологии: «В Германии, за исключением работ М. Вебера, ряда идей М. Шелера и радикального формализма Л. фон Визе, социология стала полностью спекулятивной и сознательно вдохновляется тоталитарной идеологией»[341].

Учитывая такую позицию мыслителя, нет ничего удивительного в том, что он отказывается от наработок немецкой философии и противопоставляет, пусть и несколько искусственно, свою концепцию идеям социологического формализма (Г. Зиммель, Л. фон Визе, Ф. Тённис). Хотя даже при этом странным выглядит отказ от теорий тех мыслителей, научные позиции которых были близки к позиции, занимаемой Гурвичем (О. фон Гирке, О. Эрлих, М. Вебер, М. Шелер). Можно констатировать, что влияние идей указанных представителей немецкой философии права и социальной философии наиболее сильно сказалось на концепции юридического опыта Гурвича, которая в 1920-х годах находилась только в зачаточном состоянии. Вынеся из революционного опыта 1917 г. идею социального права, мыслитель приступил к ее методологическому обоснованию уже в Германии, где влияния феноменологической философии в значительной степени задали формат его представлений о структуре правовой действительности. Синтез этих представлений с новым типологическим подходом в социологии позволил мыслителю уже к концу 1930-х годов разработать принципы новой социолого-правовой теории, в основе которой лежали типология форм правового общения, редуктивный анализ форм правового поведения и исследование трансцендентных оснований правового идеала[342].