Роллан Сейсенбаев - Мертвые бродят в песках

• Название: Мертвые бродят в песках
• Автор: Роллан Сейсенбаев
• Жанр: Зарубежное современное

Имя видного казахстанского писателя Роллана Сейсенбаева известно далеко за пределами нашей страны. Писатель, общественный деятель, личность и гражданин – Роллан Сейсенбаев популярен среди читателей.

Роман писателя «Мертвые бродят в песках» – один из самых ярких романов XX века. Это – народный эпос. Роман-панорама бытия. И главный персонаж тут не Личность, а Народ. В спектре художественного осмысления бытия казахского народа его глубоко трагические романы стали ярким явлением в современной литературе. Он поистине является Мастером прозы XXI века.

---

«Ака, надо выбросить рыбу!» – крикнула Карашаш, и голос ее утонул в реве ветра и воды. Акбалак согласно кивнул ей, Карашаш стала выбрасывать рыбу за борт. Акбалак сделал еще одну попытку подчинить себе лодку. Его приободрило бесстрашие жены. Если они не спасутся – не будет у них ребенка. Он не успел больше о чем-либо подумать. Налетевшая огромная волна приподняла лодку и швырнула ее на камни. Акбалак и Карашаш оказались в воде: теперь им надо было ухватиться за большой обломок разбитой лодки – только это могло спасти их.

Насыр вернулся с моря одним из последних. Ему сказали, что Акбалак и Карашаш ушли в море вчерашним утром – до сих пор их нет. Насыр не раздумывая, тут же спустил лодку на воду. По неспокойным волнам к ночи добрался до острова Корым. Чуяло его сердце, что он найдет их здесь.

Его стало уносить в море примерно в том же месте, где потерял управление лодкой Акбалак. И хоть изможден был Насыр, но сумел собрать остатки сил: благополучно провел свою лодку между выступающими камнями. Он громко звал все это время: «Акбалак! Карашаш! Эй! Эй!» К утру, совсем осип, но и море постепенно успокоилось. И только тогда ему удалось отыскать Акбалака и Карашаш – они еле держались на воде.

Ужин подходил к концу. Акбалак велел постелить Насыру в задней комнате. Здесь было чисто и прохладно. Насыр лег, с удовольствием вытянул усталые ноги, но уснуть ему так и не пришлось. У него не шла из головы поездка к Бекназару.

Тяжело переживал смерть любимого внука Бекназар. Небритое, щетинистое лицо осунулось – казалось, он резко постарел. После похорон все поехали к Бекназару в дом: после поминального обеда стали расходиться.

Насыр и Бекназар, оставшись одни. Бекназар был молчалив; лишь изредка вздрагивал, когда слышал доходившие из дальних комнат громкие рыдания невестки.

«Из внуков Айдара я любил больше всего, – вздохнул Бекназар и упрямо повторил: – Больше всех».

«В недобрый час привело меня к вам», – тихо промолвил Насыр.

«Да нет, Насыр-ага, – ответил Бекназар. – Не дано человеку предугадать помыслы Аллаха… Однако, Насыр-ага, не праздное любопытство позвало тебя к нам, не так ли? Догадываюсь: хочешь посмотреть своими глазами на те преграды, которые перекрыли Дарью. Также тебе интересно выслушать мнение людей, не так ли?»

Насыр согласно кивнул.

«Помнишь ли время, когда окунали новорожденных в Сырдарью? В этом был смысл: всем хотелось, чтобы жизнь их потом была широкой и свободной, как эта река… Прошло то время…» Бекназар смолк, упустив мысль. Думы о смерти мальчика не оставляли его.

«Ничто на свете не может противостоять времени, ты прав, Бекназар. Но человеку разве не на то дан разум, чтобы понять, что действуя в благих намерениях он губит природу!»

«Еще вчера утром мы сидели с ним вот на этом месте и играли в шашки…» Ком застрял у Бекназара в горле, и он снова смолк.

«Сколько лет ему было?»

«Этой осенью должен был пойти в школу. Я ему задолго до этого покупал учебники, учил его читать… Недавно ездили с ним в Нукус. Зашли в универмаг, он выбрал себе портфель…

Утром ушел с ребятами к реке. В полдень они привезли его на раме велосипеда. Он был без сознания… Та дрянь, которой обрабатывают хлопок и рис, попала в реку. Никто этого не знал. Выше, в Узбекистане, химзавод выбросил в реку неочищенные отходы. Внутри у мальчика все горело – мы ему непрерывно давали пить холодной воды… Через три часа умер. Ничего не мог поделать местный наш врач. Да и врачи в тот день были нарасхват – в каждом доме отравленные дети. Многое я в жизни видел, но такого видеть еще не приходилось…»

Нет, Бекназар до сих пор не мог прийти в себя. Поэтому так трудно шел с ним разговор.

«Да, Бекназар, много ты повидал на своем веку смертей. А помнишь, как в тридцатые голодные годы я спас тебя от верной гибели?»

«Голодные годы, Насыр-ага, это другое… Но сейчас-то за что страдают наши дети? Разве только каракалпакские аулы постигла эта беда? Уверен – и ниже, и выше по Дарье есть травятся люди! Почему так происходит, Насыр-ага? Мы что враги самим себе и нашим детям?»

«Что тебе ответить? Чем лучше вроде бы мы живем – тем хуже! Больше добываем нефти – больше разливаем. Больше строим заводов – больше отходов. Больше добываем риса и хлопка – больше и больше кормим поля этой химией. Тогда спрашивается: а зачем, собственно, нам это надо – больше? К чему эта гонка? И все включены в эту гонку – никто не думает о ближнем, никто не думает о завтрашнем дне: давай план! давай план! План, и все: а там хоть сам расшибись, хоть природу всю угробь! хоть ближних! Варвары мы все, Бекназар, просто варвары!

За что боролись – на то и напоролись. Все чаще я слышу эти слова. Много труда пришлось вложить нашим отцам ради того, чтобы мы сыто жили, чтобы в изобилии всего было у нас. На это и напоролись… А я даже так думаю, Бекназар: а зачем человеку изобилие? Если он сытый – разве можно воспитать его душу? Голод, холод, разруха вложили в души наших отцов не злобу, не отчаянье, не ненависть к ближнему – а наоборот: доброту, сердечность, жалостливость. Если ты не ухватишь куска – другой ухватит за тебя!

Что говорили наши отцы? Не бери чужого. Поделись с путником последним куском хлеба – может быть, ты его видишь в последний раз. Чти отца: без него дом – это дом без благословения. Чти мать: без нее дом – дом без тепла. Много было у них мудрых заповедей… Умерли наши отцы, Бекназар; вымираем и мы… А после нас уже некому будет говорить эти заповеди: нарождается племя варваров, Бекназар!»

Из дома вышел молодой парень и пригласил их к вечернему чаю. Насыр отказался было, ему не хотелось прерывать серьезный разговор, но Бекназар настоял и повел его в дом.

Ранним утром они пошли на хлопковое поле. Бекназар стал рассказывать:

«Нехитрая у меня жизнь. Я, как ты знаешь, поливальщик. Государство мне платит деньги за то, что я пускаю воду вот на это самое поле. Чем больше воды я выпущу – тем выше мой заработок. Возможно, от избытка воды хлопок погниет или от избытка воды в песках образуется болото. Поливальщику нет до этого никакого дела. Чем больше воды выльешь – тем больше денег вольется в твой карман. Понимаешь, как это устроено?»

«Чего уж не понимать? Двумя извилинами думал человек, который придумал это».

«Никого не интересует, доходит ли вода Дарьи до моря. Их дело – оставлять как можно больше воды на хлопковых полях. – Бекназар помолчал, оглядывая поле, лежавшее перед ними, и оживленно продолжил: – А я вот о чем думаю, Насыр-ага. Надо воду продавать. Пускать ее только в определенные дни. Если будет вода на вес золота – разве стану я ее лить зря? Нет – я буду экономить. – Он стал развивать свою мысль дальше: – Если бы воду пускали по строго определенным дням, воды в Дарье хватило бы и на рисовые, и на хлопковые поля на всем ее протяжении – причем, без особого ущерба для Синеморья. По крайней мере, оно бы не пересыхало.

Еще хочу сказать и о нашем руководстве, Насыр-ага. Если бы руководители Средней Азии и Казахстана сели за один стол, потолковали бы по уму – они бы нашли общее решение, они бы могли спасти море. А как сейчас? Все по старинке, как во времена ханов – каждая республика распоряжается богатствами земли как своей собственностью. И вот она, их близорукость, – Дарья пересохла, море задыхается. Мы не думаем о наших детях, не думаем о завтрашнем дне – все сегодня, все сейчас… И как можно больше золотых побрякушек на грудь!»

Насыр припомнил слова мудрого Нысана, которые повторяла Корлан, сердясь на что-то:

Победы в будущем нет —
Как воин тогда проживет?
Коль нет опоры ни в ком —
Как проживет народ?..

Можно ли усомниться хоть на миг в том, что мудрый старец не предвидел сегодняшнего дня? Не о нашей ли горькой судьбе сокрушался он? Его слова сейчас как нельзя кстати.

Насыру надо было трогаться обратно. «Ну что ж, Бекназар, будь здоров, – стал он прощаться с другом. – Поеду, пока жара не разыгралась».

«Я провожу тебя до Курентала, – предложил Бекназар – Лошадь готова еще с вечера».

«Что ж, – не стал отказываться Насыр, – если есть у тебя часок свободного времени, поехали…»

Курентал – одинокое дерево в песках. Под этим деревом обычно вырыт колодец, у которого останавливаются утомленные путники, чтобы передохнуть или провести ночь в бекете не большой избушке, которая строится рядом с колодцем именно с этой целью. С Куренталом у Насыра и Бекназара были связаны свои воспоминания: у Курентала в начале тридцатых годов впервые встретились молодой Насыр и босоногий, раздетый мальчуган Бекназар.

В годы великой конфискации казахи, лишенные единственного своего богатства – скота, переживали страшный голод. Бесконечные вереницы обескровленных, обездоленных людей шли в те дни по берегам Синеморья – они покидали родные места, они тянулись в города. Казалось им, что город спасет их от голодной смерти. Многие из них не дошли до города: умерли в песках от жажды, истощенные скудным питанием. У отца Насыра Бельгибая был единственный родной брат Сансызбай, живший в Каракалпакии. Все чаще и чаще Бельгибай тревожился в те дни о брате. «Давно нет вестей от Сансызбая. Нет, не то сейчас время, когда, заимев несколько десятков овец и лошадей, можно было возгордиться и отвернуться, как это было с ним в прошлые годы – не потому он не дает о себе знать… Чует мое сердце, Насыр, – беда у Сансызбая. Поезжай к нему, узнай, как он там. Да на обратном пути, если встретишь переселенцев – веди их к морю, не дай им умереть».