Сергей Яров - Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и Гражданской войны

• Название: Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и Гражданской войны
• Автор: Сергей Яров
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-227-04577-5

Настоящая книга очерков истории Петрограда в годы Гражданской войны, не сгущая краски, показывает трудности и теневые стороны жизни, не пренебрегая тем положительным, что уже отражено в исторической литературе, но и не избегая тяжелых и мрачных явления быта и повседневных тягот горожан, которым довелось прожить несколько лет на переломе эпох. Старый дореволюционный порядок с его уже ставшими привычными устоями жизни сменился резким скачком к неизведанному будущему, ставшим тяжелым испытанием для бывшей столицы Российской империи…

Изучение истории Петрограда эпохи Гражданской войны вплоть до настоящего времени все еще остается далеким от завершения. Замысел авторов – максимально правдиво рассказать читателям о жизни города и его жителей на непростом этапе перемен.

---

Юденичу не удалось взять Петроград, обитатели постепенно вернулись в свои комнаты и квартиры. Орудия были убраны, а часть защитников приступила к выполнению иных обязанностей. Охрану Смольного несла лишь рота особого назначения, численность которой в течение 1920 г. росла и к ноябрю-декабрю насчитывала около 500 человек[176]. Они несли караул не менее чем на 17 постах, в том числе у кабинета и «у подъезда т. Зиновьева». Судя по сохранившимся рапортам дежурных Смольного, каких-либо серьезных эксцессов в 1920 – начале 1921 г. не происходило. Пожалуй, самым хлопотным выдался первый день мая 1921 г. С полуночи вокруг Смольного началась беспорядочная стрельба с участием часовых и каких-то посторонних людей, задержать которых не удалось. Вечером, в связи с проводившейся неподалеку от Смольного церковной службой, караулы были усилены, но ночь прошла спокойно. Надежность смольнинских охранников была, по-видимому, достаточно высока. За полтора года в рапортах дежурных отмечены лишь два случая игры в карты на деньги среди бойцов роты да арест инструктора и организатора политотдела караульной бригады, «в пьяном виде шатавшегося в стенах Смольного» в ночное время.

Отличался надежностью и созданный в 1918 г. для охраны других большевистских и советских учреждений города и руководящих работников автоброневой отряд. В него входили коммунисты и им сочувствующие, обязательно имевшие рекомендации от большевиков. В распоряжении отряда находились броневики, легковые и грузовые машины, мотоциклы с пулеметами[177].

Вооруженная охрана, автомобили и телефоны, отдельные места в театрах, неизменное пребывание в президиумах различных собраний – эти явления отчужденности, обособленности власти от городских жителей были хорошо заметны.

Не всегда легко было сохранить в секрете и размеры окладов, получаемых ответственными работниками. Опасаясь, что из-за увеличения содержания членам Петербургского комитета РСДРП(б) «сможет возникнуть недовольство в рабочих массах», группа членов ПК на заседании комитета 12 декабря 1917 г. высказалась за сохранение прежних окладов. Однако большинство проголосовало за повышение зарплаты, поскольку «приходится тратить не 8 часов на партийную работу, а целые дни до поздней ночи»[178]. В последующие годы оклады у чиновников, равно как и у представителей всех других профессий, постоянно росли: в апреле 1918 г. члены исполкома получали 600 рублей, а в сентябре 1919 г. – от 4050 до 4200 рублей в месяц. Правда, в 1919 г. они не могли рассчитывать на иные, дополнительные вознаграждения, но с 1 января 1920 г. за сверхурочную работу тарифная почасовая ставка увеличивалась в 1,5 раза. Оклады высшего слоя руководителей города в эти годы значительно превышали среднюю зарплату петроградских рабочих основных профессий, но часто уступали, хотя и не намного, размерам окладов, которые власть назначала «буржуазным специалистам». В любом случае принцип эгалитаризма, который Ленин исповедовал до Октября 1917 г., был нарушен почти сразу же и не только для специалистов, но и для высших чиновников. Впрочем, в связи с обвальной инфляцией различие в денежных доходах не вызывало такую жгучую ненависть обывателя, как отличие в продовольственном снабжении.

Продовольственные же привилегии руководства оказались более замаскированными, чем денежные. При введении «классового пайка» в июле 1918 г. советские и партийные работники не упоминаются ни в одной из четырех категорий, на которые было разделено население. Возможно, они числились в III категории среди «прочих граждан, не вошедших в I-ю или II-ю категории и не принадлежащих к IV-й»[179]. При новой разбивке горожан в ноябре того же года уже на три категории ответственные работники советских учреждений, наряду с рабочими физического труда и детьми, были отнесены к I категории, как трудившиеся без ограничения времени[180]. В 1919 г. специальным распоряжением политические управленцы, а также милиционеры, чекисты, часть рабочих и служащих стали получать военный паек, величина которого не оставалась неизменной, но была выше общегражданского. Когда же 30 апреля 1920 г. Совнарком РСФСР принял общероссийский декрет о трудовом пайке, в нем была выделена группа рабочих и служащих, занятых тяжелым или вредным, или высококвалифицированными видами труда. Ответственным работникам предоставлялись одинаковые с рабочими права на получение товаров натурой и дополнительных пайков. Установлением норм пайков и определением круга лиц, имеющих на них право, ведала комиссия по рабочему снабжению при Наркомпроде. Таким образом, нормы продовольственного снабжения, казалось бы, жестко увязывались с нормами для рабочих.

Насколько официальные установки соответствовали действительности, судить трудно, особенно для 1918–1919 гг. Все же отрывочные данные свидетельствуют об отличиях в питании между партийно-советскими функционерами и остальным населением города. Упоминавшаяся уже Э. Голдман, тесно общавшаяся в Петрограде в 1920 г. с высшими политическими чиновниками, писала впоследствии, что «пайки, выдаваемые жильцам 1-го Дома Советов („Астории“), были много лучше пайков, получаемых рабочими на заводах. Конечно, их было недостаточно, чтобы поддержать жизнь, но никто в „Астории“ не жил лишь на эти пайки. Члены коммунистической партии, квартировавшие в „Астории“, работали в Смольном, а пайки в Смольном были самыми лучшими в Петрограде»[181]. Такая ситуация сложилась в Смольном еще в конце 1917 г., когда по поручению председателя ВЦИК Я.М. Свердлова комендант Мальков организовал здесь небольшую столовую для наркомов и членов ЦК. Питание в ней было тоже скудное, как и в общей столовой, куда мог зайти любой посетитель, имевший пропуск в здание, но все же получше. «Обеды в ней были не бог весть какие: то же пшено, но зато с маслом. Иногда удавалось даже мясо достать, правда, не часто», – вспоминал Мальков[182].

В начале 1921 г. различные категории горожан (от безработных до рабочих вредных и горячих цехов) получали от половины до двух фунтов хлеба в день. После 22 января эти нормы были снижены на треть[183], т. е. составляли от 1/6 до 2/3 фунта. Сотрудники же, дежурившие в исполкоме Петрогубсовета, в начале марта получали по 1,5 фунта хлеба, а также по полфунта масла, сыра и некоторые другие продукты[184].

Дифференциация существовала и внутри правящей группы. Именно ею можно объяснить кажущееся противоречие в дневнике Чуковского за ноябрь 1919 г. 11 ноября он записал слова Горького: «<…> в Смольном куча… икры – целые бочки – в П[етербур]ге жить можно… Можно… Вчера у меня одна баба из С[мольного] была… там они все это жрут, но есть такие, которые жрут со стыдом». Через три дня писатель пометил в дневнике: «Обедал в Смольном – селедочный суп и каша. За ложку залогу – сто рублей»[185]. О различиях в питании управленцев упоминает и комиссар Нагловский: «По его (Зиновьева. – А. Ч.) личному распоряжению в Смольном стали даваться так называемые комиссарские обеды, которые не только уже на фоне революционного всеобщего недостатка, но и в мирное время могли бы считаться лукулловскими. Только когда в столице голод принял чрезвычайно сильные размеры, Зиновьев приказал перенести комиссарские обеды в „Асторию“ – гостиницу, целиком занятую коммунистической знатью, где подобные „отдыхи“ могли проходить более незаметно»[186].

Более четко расслоение руководящих кадров в продовольственном отношении можно проследить на основе документа, принятого, видимо, в сентябре 1920 г., по которому право на дополнительный паек имели лица, работавшие «неограниченное количество времени», получавшие по тарифу ответственных политических и профессиональных работников, а также ответственные технические сотрудники, не получавшие персональной, премиально-сдельной и сверхурочной по совместительству доплаты. Они были поделены на три категории в зависимости «от ответственности на занимаемой должности и фактической перегруженности работой» или, иными словами, в зависимости от должности и учреждения.

В первую группу (категорию) вошли члены бюро Петербургского комитета РКП(б), президиума и исполкома Петроградского совета, президиумов Петроградского СНХ и губпрофсовета, члены Петрокоммуны и ее Контрольного совета, организаторы и члены бюро районного уровня, а также заведующие наиболее крупными отделами перечисленных организаций. Во вторую группу объединили заведующих остальными отделами и подотделами, «самостоятельных ответственных ораторов», разъездных инструкторов, в третью – ответственных инструкторов крупных отделов, членов фабзавкомов и месткомов предприятий и учреждений с числом работающих 200 и 500 человек соответственно. Величина пайка между этими категориями рассчитывалась в пропорции 1: 0,75: 0,5, т. е. ответственные работники третьей категории получали в два раза меньше, чем первой[187].

Принцип деления на «ответственных» и «особоответственных» (термин того времени!) сохранился и позднее. На рубеже 1920–1921 гг. нормы распределения продуктов различались для сотрудников отдела управления Петросовета и его радиостанции, райкомов партии и комсомола, финансового и хозяйственного отделов[188]. Количество продовольствия менялось, но всегда было выше выдаваемого остальному населению.