Виктор Авин - Миграция Души. Том 1: 2001–2011 избранное

• Название: Миграция Души. Том 1: 2001–2011 избранное
• Автор: Виктор Авин
• Жанр: Поэзия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7949-0039-2

Беда многих современных поэтов – их стихи скучны. Здесь же нет ничего подобного. Стихи Виктора Авина хранят в себе столько неожиданных словесных и смысловых поворотов, столько ярких метафор, что их совершенно нескучно читать. И это тоже роднит их с путешествием – в дороге редко бывает скучно.

Одно слово тянет за собой другое, один звук перекликается с другим – все точно выстроено, как петербургская архитектура, в которой завораживает четкость линий, их графичность. Впрочем, все топонимы хорошо знакомы и жителям других городов: и Фонарный, и «Стачек», и Пять Углов, и Летний Сад, и Фонтанка, и даже река Оккервиль…

---

22. Я желаю Вам состариться красиво

Я желаю Вам состариться красиво!
Без подтяжек щек и утолщений губ
Словно липа или деревенский сруб
Что остался у пруда с плакучей ивой
В ожиданьи с неба песни лебединой
У разбитой колеи за горизонт.
Я желаю Вам в дорогу тихий звон
С колоколенки, внимающей окрест
И протяжный низкий вой по Вашу честь
Пса, входящего с поземкою в оркестр
И поднимАющийся зАнавес лилОвый
Пусть откроет сцену таинства; конечно
Я желаю Вам по капле жизни вечной
Что в глазах застыла словно вечный снег…

23. Вперед, за Сталина, за дом, за горизонт…

Насыпь махорки мне, товарищ капитан
Еще дымится вдалеке немецкий танк
Еще ползет с майором по полю сестра
Хоть и погасла жизнь в его глазах.

Нам надо с нею еще деток настругать
Им до Берлина еще двести лет ползти
Чтобы узнать, кто взял в последний раз Рейхстаг
Молчишь? – Молчи…

А тишина такая! Снайпер-соловей
Пробил мелодией седеющий висок
И под березой утром свежий бугорок
Сравняет с небом дым от наших папирос…

Насыпь махорки мне, товарищ капитан
Я оторву от края времени клочок
Мы на двоих забьем последний наш бычок
И побежим в атаку, пулям на таран

Вперед, За Сталина! За дом! За горизонт!
Готовься, ночью приползти ко мне, сестра!
Я буду в новом блиндаже, на облаках!
Мы посидим, тихонько греясь у костра…

24. Когда ты медленно прошла, горячим телом…

Я вспомнил запах скошенной травы!
Она волною только что играла,
и профиль ее выгнутой спины
ладонью щекотал июньский ветер,
и «Иван-чая» маленький букетик
ворона прятала под крышу, плача,
когда я вспомнил запах скошенной травы,
листы каталога одежды от «Версачи»
перебирая воином «аппачи»
в ногах у глянцевой натурщицы бутика.

Когда ты медленно прошла, горячим телом
едва задев мои бурлящие флюиды,
я надкусил плоды у будущей победы!
И я вспо’мнил запах скошенной травы!
Когда вот только что, на срезах капли сока,
и в душном мареве испарина земли,
и звон бруска о лезвие косы,
обратный ход,
движения в такт,
и хохоток
идущих баб
за косарями,
по колкой выбритой земле, с граблями,
и птиц, сводящих мужиков с ума
своим стремленьем увести их от гнезда.

И длинноногий контактёр – кузнечик,
сидящий под одеждами, на плечиках,
бросающий свой треск в хоры, на ветер,
должно быть, тоже в это время вспомнил
и звонкий смех девиц в коротких платьях,
с напевом, целый день снопы творящих,
избы иссохшие за годы жизни бревна,
чернеющие, в трещинах; оконные
некрашенные, в грязных стеклах рамы,
красивое лицо бабули Тани,
колдунии, известной всей округе…
Я вспомнил запах скошенной травы!

Я вспомнил дерево шершавое на козлах
и зубы той извилистой пилы,
когда расписывался мой злаченый паркер
за узелок с одеждой, у колонки,
в которой перекачивают звонкие
монеты.
Я вспомнил себя маленьким мальчонкой,
хватающим шлифованные ручки, лемех,
и в плуге,
уткнувшемся в фундамент, столько силы —
я вспомнил!
К венцу приставленные силосные вилы,
высокое крыльцо, и гаммы,
овеществленные в крестьянском снаряжении.
Я вспомнил сени
и запах дуба в теле толстых бочек,
и конской черной гривы клочья,
и седел кожу, хомутов,
поленья дров,
и половиц качели
ведро с холодной ключевой водой
у самой двери. Я вспомнил – гений
Строителя-крестьянина поставил
в стыкованном космическом причале
загон для телки и быка, свиней, курей,
два места козам.

И смесь парного молока с парным навозом
я вспомнил, убиваемый «Клема» —
такими нежными, и древними духами.
Должно быть, Музы их потрогали руками
пред тем как ты осмелилась войти.

…Я вспомнил запах скошенной травы!

25. Отчизны светлые черты

на лицах женских, на трамвае

спешащих утром от сарая

отъехать в розовую мглу

тумана, морось в капиллярах

на рельсах лужица воды

и осень молча все лады

Души моей перебирает.

Отчизны светлые черты

на дряблых скулах у мужей

они стоят у фонарей

на остановке, запуская

тепло пузатого трамвая

в открытый ворот у бушлата

и с папироскою в зубах

глядят на листья под ногами

что пахнут домом прелым, щами

мозоль-подшипники в ладонях

катая, дергают словами-

клещами гвозди на заборе

между тюрьмой вселенской волей

из заводской трубы с гармонью

цветной петрушка в небеса:

НЕ ПЛАЧЬ, НЕ ПЛАЧЬ МОЯ ДУША

Отчизны светлые черты

на лике брошенного пса

он вверх глядит, слеза стекает

бежит на станцию «Ланская»

через дорогу, к электричке

возница мой, не по привычке

а поклонясь, на тормоза

нажми – собаку ждет «лиса»

что у хозяина в сторожке

скулит, давно уж на цепи…

Отчизны светлые черты -

тоскливо бегают глазища

рябит «Осиновая Роща» ([1])

по пролетающим вагонам

назад несется пес к Мадонне

чтоб замереть младенцем в доме…

ОТЧИЗНЫ СИЛА ТОЛЬКО В ЛОМЕ!

о дух захватывает – тайна -

на горизонте стынет чайник

огромный, в яблоках моченых

деревни-пни возле корчевни

в бока холмов леса от лени

уперлись ляписто, огниво

так жгет: Так криво, криво, КРИВО!!!

На пленке окоющих окон

чуть городское бьется током

ТЫ НЕ СХОДИ С УМА – С ТРАМВАЯ!

Ты не сходи – там люди лают!

Сиди в плацкарте электрички

темно, уютно, бьют колеса

не зажигай пред ликом спички

сосед твой слеп – одни глазницы

а в голове терновым – спицы -

клещами тащит доктор «Лицын».

Не заходи в последний тамбур -

в окошко дверцы пес глядит

на задних лапах – умер стоя

Отчизна воя до темна

гудком на небо провожает

в сторожке юная «лиса»

лакает из чугунной миски

плеская жизнь через края…

платформы глубоко вниз, на плоское как стол,

космическое плато Города – заасфальтированное

болото, дно котла, который наполнен

монументальной, тяжелой космической энергией.

В отличие от холмистой, бурлящей, бесшабашной

Москвы, испускающей пузыри и протуберанцы,

Петербург – это постоянный космический

энергетический огромный шар, нитями уходящий

к другому центру вселенной. Спускаясь в

этот котел с севера, путешественник ступает

вниз по нескольким ступеням. Одна из них –

«Осиновая роща», где автомобильная трасса

делает резкий спуск вниз, следующая ступень

– Поклонная Гора уже в Городе, в начале его,

где Петр Первый принимал дары от поверженных

шведов, где находился Блоковский ипподром, где

озера, у которых фланировали дачники глядя

в лицо идущему навстречу с космосом Блоку,

сотворившему в Шувалово на дачах свои лучшие

– белые стихи …Далее прямая как луч дорога,

делает еще один скачок вниз, к уровню морского

ординара, и эта ступень – перекресток Ланского

шоссе и пр. Энгелься, слева темный, забирающий

и отдающий энергию лесопарк, справа ресторанчик

«Семь Сорок», над дорогой – железка, ведущая

к Финскому заливу облизывающему, охлаждающему

космическую энергию Города. По прямой, далее

затяжной, долгий, пологий едва заметный глазу

путешественника спуск словно стрелы дороги

к Неве, к Литейному мосту и «Большому Дому»

(аналог московской Лубянки)…

Это пространное географическое пояснение, надеюсь, поможет прочувствовать зримость данного стиха.

26. На Невском

На Невском полдень, океан, прохладно, лето,
Плывут бортами расходясь шаланды, где-то
Вдали рогатый пароход маячит, чайки
Стоят на пристани и ждут когда прибудет.
В холодной дымке, опустившейся на берег,
Плывут потоки лошадей, барашки, пена,
Чуть подымаются от волн – как будто лица,
И разбиваются о стены-скалы. «Пицца»,
«Одежда», «Обувь» – гроты волны поглощают,
В подземку сдвинут переход с плитой надгробной,
У входа двое, поперек волны, течения,
Стоят и слишком старомодно обнимаются.
А, впрочем, нет – они друг друга просто держат!
Их лица в вечности, вне времени, в морщинах —
Соленый пот и слезы, брызги волн, обиды,
Налет блокадный – отражают просветление.
Он поднимает воротник ей, тронув губы.
Она в ответ едва заметными движеньями
На шее шарф его потертый поправляет…

27. Зайка моя (песни русского сервера)

зайка моя зимушка
ушки да хвост – холмики
в лапищах ели шы’шки
в небе трешшыт ой да
нa’ холоду Всевышний
запах смолы на теле
бочек да хрусты снега
и огурцов с капустой
постно в лесу и пусто
тихо поют на сервере
песни русского севера
грустно бля’стит иней
на клаве да в щелке мышки
лось-губошлеп в передней
понуро стоит. Свищут
охотники да их стрелы!
во’лки идут к избушке
во’ют – избушка мелит
а из трубы трассируют
бабы-яги на метлах!
на перекрестке в гетрах
движенье по небу правит
гномик – от для зобавы
ставит «зеленый» бабе
и де’ду Морозу, грабле!
подня’ты! – закрыт шлагбаум!
едет к нам поезд – ВАУ!
везет кока-колы ящик.
Иванушка его не обрящет…

28. Заверните меня в плащеницу…