Виктор Авин - Миграция Души. Том 1: 2001–2011 избранное

• Название: Миграция Души. Том 1: 2001–2011 избранное
• Автор: Виктор Авин
• Жанр: Поэзия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7949-0039-2

Беда многих современных поэтов – их стихи скучны. Здесь же нет ничего подобного. Стихи Виктора Авина хранят в себе столько неожиданных словесных и смысловых поворотов, столько ярких метафор, что их совершенно нескучно читать. И это тоже роднит их с путешествием – в дороге редко бывает скучно.

Одно слово тянет за собой другое, один звук перекликается с другим – все точно выстроено, как петербургская архитектура, в которой завораживает четкость линий, их графичность. Впрочем, все топонимы хорошо знакомы и жителям других городов: и Фонарный, и «Стачек», и Пять Углов, и Летний Сад, и Фонтанка, и даже река Оккервиль…

---

17. Гагарин

Она испуганно шарила ручкой
И головкой вертела спросонья
У окна он раскуривал трубку
И разглядывал птиц на балконе
Она падала вновь на подушку
И ей снились фламинго и Гагры
Он сжимал на груди своей пуфик
И менял воробья на след спутника
И с трамплина летал как Гагарин

Она шарила снова и снова
Он ложился – она затихала
А в прихожей их рыжая кошка
Залезала в огромные туфли
Впрочем, зонтику это же пофиг
Не складной он – как все парашюты
Ну а утром – халатик и кофе
У окна она – чешет животик
Он идет по дорожке к машине
Его ждет у машины солдатик
Брюки черные, черные туфли
Даже губки завязаы в бантик.

А он идет и идет по дорожке
А в сугробах застыли фламинго
А из шкафа скелеты любовниц —
Терешковы. Спит рыжая кошка.
Она спит. Продолжение фильма.
Сцена ревности: она над трамплином
Летит в Гагры и чешет животик.

18

Франция, вечер, в порту Де-Кале.
Франция, вечер, в порту до колен
В ожидании груза на свежей волне
качается флагман святого Петра.
На вахте двое – я и Левин
Николай Иваныч
с картой мира на волосатой спине.
Да еще на стекле за приборной
доской
дрожит босой рыжеволосый мальчик
(это наш рулевой). Он все время
спешит за столярным клеем
в мастерскую отца. Юнца
держит за пальчик милая дама
и читает стихи.
Изящными при этом являются:
линия ее бедра,
пульт режиссера,
и светло-зеленые большие глаза
Эллеоноры Штейнцаг
(сорокалетней уборщицы),
которая в такт
падающему на пол рулону ковра
медленно шепчет вместе со мной:
вершится казнь, палящий зной,
со страхом, страстью и мольбой
простерлась степь перед грозой
раздались неба створки губ
в преддверье мук
чуть вздрогнула зеленая листва
и полон мир до дна
и вся в слезах трава
навзрыд кричит струна
и влажные, огромные глаза
звезды
что истекает трепетно росой
вбирая чуть дыша
движение прохладного дождя …
Кончив, Эллеонора тихо улыбается.
А на вопрос – что это было во сне?
Я отвечаю – да так, просто,
некоторые слова
и открываю окно …
… Ах, что за граница – эта красная линия
Ватерлоо!
Ах, что за границей творится!
Там ветер гуляет по крышам
там падают листья и люди
по принципу «домино» – вдруг выдает из
эфира
божественно алый «Бьюик».
Он совершенно внезапно возник
и включает иллюминацию.
А, впрочем, зря. Поскольку становится
видно,
что все это лишь декорация
в прохладной нише театра «Гранд-Опера»,
где на дощатой сцене
небольшая резиновая актриса
поет сопрано: «Я вызываю ноль пять, я
вызываю ноль пять!»
веером раздвигая смысловую нагрузку
до неописуемых границ.
При этом она делает сальто вперед
и выпадает в уже открытое мною окно. Но
залетает обратно.
И так все время – туда-сюда, туда-сюда …
Сцена последняя – где рождается Бес.
Взрыв, пожар, катастрофа, хаос.
Всюду витает запах нефти, электричества
и завершенной любви.
Звучит тихая органная музыка.
И ангелы в белых сутанах
плавно стекают с небес – у них столбняк.
Внизу шелестит как будто прибой,
это в позе «Миг-29» взлетает
Эллеонора Штейнцаг
и зажимает бесстыдно ногами
божественно-алый «Бьюик»
(им оказался наш танкер «Стальной»).
Она – эффектней орла, звезды и серпа
и красно-белых полос
а навстречу ей летят матросы
и с диким «УРРА!» поднимают
наш гордый Андреевский флаг …

19. Любовь нечаянно обнимет…

Любовь нечаянно обнимет
когда в нее совсем нажмешь
и так хорош
по телу бархатному мехом
от норки до сердца сведешь
любовь с кормы и якорь выдрет
твой парень руки в брюки клёшь…

Любовь нечаянно обнимет
когда ее за лес возьмешь
и нежно словно голубь клювом
коснешься sosце – кинет в дрожь
от напряженья ягодички —
сомкнувшись сдавят лепестки
и так хорош что прыгнет лифчик
на поседевшие виски…

Любовь нечаянно обнимет
когда ее оглушит «пли»
и в губы сцедит словно с вымени
горячей струйкой бель зари
когда в глазах ее огромных
сноп искр-звездочек горит
и так хорош что говорит…

Любовь нечаянно обнимет
когда ее в последний путь
с собой наймешь, и там остынет
лишь я по трапу вниз спущусь
любовь нечаянно на грусть
свою наступит, на граните
прочтя «здесь парень – брюки клёшь»
в венке на память мне оставив
свою оброненную брошь —
И так хорош…
Любовь нечаянно обнимет
когда ей этот сих прочтешь,
любовь нечаянно порвешь
и больше парня не обманет
он так хорош
он так хорош…

20. Неродившемуся сыну из 8 вагона

Когда-то здесь по радио объявляли: «Воздух!»
Вчера здесь почил на волне «Маяка» Бачинский
А в катакомбах бомбоубежищ – ночные клубы
Там бьют колесами децибелам в иссохший
поддых.
По залитой кровью Площади в воскресенье
Лед заливают сегодня – таков период
Каток для катаний на месте катка истории
Все правильно, мальчик, без головы орлиной
На месте крутя колеса рабочий в синем
На сложном экране лечит больной мой хаммер
Когда-то левей колодца с броневиками
Здоровался всеми статуями на крыше Зимний
А что же будет потом здесь, мой милый
мальчик?
На месте, где в дыры в небе смотрел Исакий
И возле колонн щербатых был частокол
зениток?
Обязательно вырастет сад и такой подсолнух
Что накроет собой и спасет вас, птенцов
конопатых
Если, правда, мы не успеем сожрать с
голодухи
Отцов наших посеянные ими злаки
И газенвагены не задушат трубами восковые
фигуры
Чтобы не мучились больше вопросом вечным
Что лучше – чистая прибыль или чистый воздух
В Городе десяти миллионов, которых просим
Из кунсткамеры на волю не выпустить после
кражи
В одноклеточный офисный зал нас-детей
барсеточных
У которых в геноме хвост из замашек барских.
Я передаю вам ключи от Города, дети Солнца
Наверное, вы растопите на речке Оккервиль
Нам лишь хватило воли поднять нас, падших
А за Городом русское поле так просит пашни
И пожаров – уставшие падать кривые домики.

Мой мальчик, я так хочу сделать тебя счастливым
И воздуха полной грудью вдохнуть, и в Город…
– —
p. s. пояснения к стиху: на Дворцовой площади
однажды зимой был залит каток, после разбора
забора вокруг Александринского Столпа
выяснилось что со старинной ограды вокруг него
исчезли наконечники в виде орлов; реставраторы
Исакиевского Собора сохранили для истории
выбоины на мраморных колоннах, оставшиеся
после падения рядом авиационной бомбы во время
блокады; прямо напротив Смольного чуть было не
построили небоскреб.

21. Не умирай, мой белый аист, от тоски

Не умирай, мой белый «аист», от тоски
Не умирай – еще горят твои соски
От прикасания, от спермы до зари
От поцелуя в зубы, в сую и в висок
Не вымирай, мой друг-подруга, «мотылек»!

Оставь мне это дело для души
Оставь мне свое тело и туши
Картофель с мясом или клубни без ботвы
И кровь с полосками говядины-стихов.
Не умирай, ведь знает дверь – я был таков —
Твой ласковый и нежный тайны Чаун.

Ты дайся выпить, сделай сюр из сигарет —
Ных дымов милого отечества, давай
Не умирай – забеломорю и вернусь!
Не умирай! Ты – поэтесса, я – твой грусть!
Чтоб мы состарились, сидели на тахте
Не умирали – ели: «хрусть-да-хрусть-да-хрусть».

Не умирай мой белый аист от тоски!
Еще так влажен между ног колодец твой!
Еще подвой мне утром: «ой-кукаре-квох»!
Пока не сделаешь в скирды пике «кирдык»
Пока учу тебя: «курлык-курлык», мой Бог!

Не умирай а улыбнись (ыбысь-ыбысь —
Я эхи делать буду), экки ты летишь!
Не умирай, вернись, вернись, вернись, вернись
Замри иконой под оральным потолком
Мой белый аист, ставший черным от тоски.

Не умирай когда прочтешь и этот бред.
Не умирай, а просто выключи нам свет.

22. Я желаю Вам состариться красиво

Я желаю Вам состариться красиво!
Без подтяжек щек и утолщений губ
Словно липа или деревенский сруб
Что остался у пруда с плакучей ивой
В ожиданьи с неба песни лебединой
У разбитой колеи за горизонт.
Я желаю Вам в дорогу тихий звон
С колоколенки, внимающей окрест
И протяжный низкий вой по Вашу честь
Пса, входящего с поземкою в оркестр
И поднимАющийся зАнавес лилОвый
Пусть откроет сцену таинства; конечно
Я желаю Вам по капле жизни вечной
Что в глазах застыла словно вечный снег…

23. Вперед, за Сталина, за дом, за горизонт…

Насыпь махорки мне, товарищ капитан
Еще дымится вдалеке немецкий танк
Еще ползет с майором по полю сестра
Хоть и погасла жизнь в его глазах.

Нам надо с нею еще деток настругать
Им до Берлина еще двести лет ползти
Чтобы узнать, кто взял в последний раз Рейхстаг
Молчишь? – Молчи…

А тишина такая! Снайпер-соловей
Пробил мелодией седеющий висок
И под березой утром свежий бугорок
Сравняет с небом дым от наших папирос…

Насыпь махорки мне, товарищ капитан
Я оторву от края времени клочок
Мы на двоих забьем последний наш бычок
И побежим в атаку, пулям на таран

Вперед, За Сталина! За дом! За горизонт!
Готовься, ночью приползти ко мне, сестра!
Я буду в новом блиндаже, на облаках!
Мы посидим, тихонько греясь у костра…

24. Когда ты медленно прошла, горячим телом…