Дмитрий Всеславин - Алая летопись Средиземья (перевод древних рукописей)

• Название: Алая летопись Средиземья (перевод древних рукописей)
• Автор: Дмитрий Всеславин
• Жанр: Поэзия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7949-0008-8

«В силу сложившихся обстоятельств я решил попробовать издать сделанную работу в сокращённом варианте. В неё вошли перевод текстов рукописей, материалы г. Ридмана, Э. Айтиль, Дж. Гордона и др., и общая канва эпопеи Дж. Р. Р. Толкиена. Всё это было проделано в форме, которая была бы доступна для читателей всего мира и отражала суть древнейших священных текстов индоевропейских народов, – форме древнего эпоса, который не читался, а… напевался, что изначально, возможно, планировал сделать и Дж. Р. Р. Толкиен…» (Автор)

---

Вековечный Лес

СXLVI

Пину было малость страшно, в лес он не ходил,
Он любил простор холмистый и весёлым был:
«А правду ль молвят про него? Боюсь я этот лес.
Как будто наблюдает за всем, кто бродит здесь».
Мери весело ответил: «Если про напасти,
То детей пугать лишь, тех страшилок тьма.
Сказы есть про леших, о волках громадных,
Водяных, кикиморах, вредных колдунах…
Всех не перечислишь, я же им не верю.
Лес, хотя и старый, не внушает страх…»

Деревья нависают, а лес темнее, гуще.
Всё кажется враждебным коряги, ветви, сучья.
Не видно туч больших, и тут пролился ливень,
Как будто специально всё дождиком размыло.
Сплошные буераки и ни одной тропы,
И все они устали, их хлюпают носы.

И уже не знают, дальше как идти?
Где же им тропинка, к речке как пройти?
На круглую полянку их ножки привели.
Всем стало неуютно, как на неё зашли.
Ощущение печали, запах ядовитый,
И больные деревца, тишина разлита.
Всё казалось тут не так, разные здесь травы,
Словно время на полянке течь иначе стало.
Время медленней течёт, тишь – как в страшных снах,
И растут болиголов, белена, дурман.
А в середке меж осинок – чахлые берёзки,
Рядом тёмною водицей – озерцо-болотце.
Отдыхать не стали, дальше в лес пошли,
Стало на полянке жутковато им…

Вышли снова на полянку (схожа ровно с той),
Мрачные деревья с тёмною водой,
Озерцо-болотце, чахлые кусты,
Ядовитый запах колдовства – травы.
И клубы дурмана их погнали дальше,
Хоть светлее здесь, лучше всё же в чаще…

Новая полянка, как и обе прежних,
Ощущенье грусти, затхлости, болезни,
Неживых рябинок деревца склонились,
Озерцо-болотце с тёмною водицей…
Все они в испуге – гиблые места,
Серые деревья, тёмная вода.
Кружит их кругами, отнимая силы,
Запах ядовитый, затхлость и унынье.
Ведьмины Кольца, иль Навьи Круги, —
с древней войны чернеют следы.
Пин перепугался: «Нет назад пути,
Здесь и днём ужасно страшно, ночью не пройти».
Мери согласился: «Точно нам конец,
Зря мы всё-таки пошли через этот лес».
Сэм смолчал, но помрачнел, очень был угрюм,
Фродо же не унывал, план пришёл на ум:
«Ходим мы кругами, нужно напролом
сквозь кусты, овраги, через бурелом.
Хоббиты, вперёд! Эй, друзья, встряхнитесь!
Выберемся мы, только не ленитесь!».

И вперёд пошли они сквозь дремучий лес,
С хвоей, с листьями деревья вперемешку здесь…
И коряги под ногами, и кустарник колкий,
И завалы, буераки, и овраг глубокий.
Вдоль глубокого оврага хоббиты бредут,
Исцарапаны их ножки, еле волокут.
Но хоть выбрались с полянок (Ведьминых Кругов).
Ручеек течёт и вьётся меж больших кустов.
Рос огромный древний вяз на краю оврага.
Словно приглашал прилечь путников усталых.
На опавшую листву прилегли они,
Час-другой поспать решили, подоткнув плащи.
Сэму что-то сон в не сон, очень неуютно,
Как на Навьиных кругах, так же стало жутко.
Дёрнулся как от озноба и на корень сел.
Поскользнулся, кувыркнулся и упал в ручей.
Сбросил сна оцепененье, вовремя вскочил,
Смотрит – корень топит Фродо, тот уже хрипит.

Ухватился он за друга, вытащил, глядит —
Плащ, разодранный за корнем, под водой торчит.
Фродо начал отходить, отдышался, сел.
«Ох, спасибо, – говорит, – друг мой верный Сэм».
Тут они вскочили оба, с мыслью о друзьях.
Смотрят – сумка, два плаща из коры торчат.
Спали под стволом Пин с Мери, захватил их вяз,
Всё тесней смыкал кору, закрывая лаз,
Руки, ноги обдирали, по коре стуча,
И кричали Сэм и Фродо, эхом крик звучал.

Недовольно ухнула сонная сова,
И деревья зашумели, сыплется листва.
А шуметь в лесу нельзя хищники услышат.
Волк завыл невдалеке, чует он добычу.

СXLVII

Вдруг песня громко раздалась, весёлый, звонкий смех.
«Похоже, я к озорнику удачно подоспел».
Казалось это невозможно в дремучем и глухом лесу.
Но кто-то шёл сюда на помощь, и сердце
                                                     верило – шёл друг.

Короб он держал с водой, с белыми цветами,
Коренастый человечек с синими глазами.
Борода взлохмачена, с белыми сединками,
Ходит в обуви по лесу (с жёлтыми ботинками).
И нахмурил брови, понял всё он сразу,
Нараспев слова звучали, обращаясь к вязу:
«Ну-ка, старый Вяз-проказник, отпусти ребят!
Безобразничать не надо, ты же мне не враг!
Если будешь хулиганить – заморожу корни!
Спи спокойно до весны! Хватит колобродить!»
И притопнул он ногой по земле холмистой.
А глаза глядят с добром, светом он лучится.
Будто устыдился старый, древний вяз.
Заскрипел своей корою, и открылся лаз.
Мери, Пин освободились, выбрались оттуда,
Сонные, дрожат они и глядят испуганно.

«Что ответите вы мне, Бомбандилу Тому?
Далеко, друзья мои, вы ушли от дому».
А в глазах его смешинки, в них веселье, доброта
И какая-то родная, от природы простота.
И назвался он для них Бомбандилом Томом.
И смотрел открыто, чудным был и добрым.

Улыбнулся всем друзьям, подмигнул он Фродо:
«В гости приглашаю вас, вы пойдете к Тому?
Мы отправимся сейчас, к милой Золотинке».
Синие глаза горят, искры в них лучинки.
«Что глядите на меня, зайчики-трусишки?
По лесу ведут меня жёлтые ботинки.
Куртку эту я люблю и большую шляпу.
Защищает от дождя, мимо чтобы капал».
Синие его глаза – как кусочек неба.
Там любовь и доброта, взгляд открытый, смелый.
И пошли сквозь лес густой вслед за Бомбандилом,
Заскрипели по траве жёлтые ботинки.
Хоббитов к себе вёл Том, песни напевая,
И не ведая войны, и невзгод не зная:

«Я несу красу цветов милой Золотинке,
Свежие, прекрасные белые кувшинки.
В воду их она посадит, станет любоваться,
Заблестят её глаза, будет улыбаться.
А кувшинки расцветут, словно в озерке,
В чаше тонкой серебра на живой воде.
Дочери реки любимой – белые кувшинки,
Что под цвет волос прекрасных милой Золотинки».

Лес в округе вздрогнул грозный рык услышав,
Вылез бурый и огромный косолапый мишка.
Из малинника навстречу к ним пошёл вразвалку.
Хоббитам он показался чудищем косматым.
И мгновенно малыши вместе дружно сжались
И к стволу шершавой ели спинами прижались.

Засмеялся Том: «Топтыгин! Не пугай ребяток!
Ты же этих малышат испугал до пяток.
За ветлянку уходи, ведай мёд у пчёлок,
Навещу тебя потом я, будешь коль весёлым».
Посмотрев, повёл ушами мишка косолапый,
И вразвалочку ушёл бурый зверь мохнатый.

* * *

Только вновь пошли друзья вслед за Томом дальше,
Тень какая-то мелькнула среди веток в чаще.

Внезапно из-за елей тёмных
Вышел серый волк огромный.
Хоббиты прижались вместе. Как не испугаться?
Том же посмотрел на них, снова рассмеялся:
«То не Варг и не Вервольф, просто умный серый волк,
Всё же руки в пасть не класть, ведь с зубами эта пасть.
Лес пугает только глупых, ведь он непростой.
Но и открывается тем, кто чист душой.
Ты же серый волк, не щёлкай, страшными зубами!
Не пугай моих друзей, не ходи за нами!
Уходи в глубь леса и пугай зайчишек,
А не этих шерстяных маленьких глупышек!»
Понимал ли волк слова, было неизвестно,
Но, вильнув своим хвостом, скрылся в чаще леса…
Лес в убранстве красочном ласково шумел,
Хоббитов к себе вёл Том и тихонько пел.
Ветерок подул попутный, кроны теребил,
В разноцветном листопаде ветви шевелил.
Том, с прищуром посмотрев, вверх взглянул:
«Кис-кис», и тотчас же с дерева спрыгнула вниз рысь,
Потянулась хищница, глазками сверкнула,
С места через бурелом враз перемахнула…

Вековечный, древний лес словно стал другой.
Есть просветы и тропинки, будто он живой.
«Всё прекрасно, хорошо, скоро будем дома.
В гости зайчики идут к Бомбандилу Тому.
Очень я люблю свои жёлтые ботинки.
Скоро мы уже придём к милой Золотинке.
Рады мы друзьям, гостям, всем хорошим людям.
Для гостей есть у меня вкусный свежий пудинг.
Золотинка – дочь реки, очень сердцу мила
И хорошая жена Тома Бомбандила».
Пел он песни обо всём, птицы щебетали,
Шёл он радостно вперёд по лесному краю.
Видно, стороной его беды обходили.
Всё хорошее к нему только приходило.
Белка, сидя на сосне, шишку шелушила,
Запустила в Бомбандила, вереща игриво.
А сорока-белобока завелась трещоткой:
«Бом-бом-дзилль, как барабан, шишкой в лоб, бам звонко…»
Засмеялся Бомбандил: «Озорница с хвостиком,
Заигралась в прыги-скоки, а сорока – склочница…»

Незаметная тропинка к дому привела
И пропала за кустами, словно не была.
«Здравствуй, домик милый мой! Ты заждался Тома.
Вон смотрите, свет горит, Золотинка дома».

СXLVIII

Деревянный ладный дом на лесной полянке.
Ветерок доносит запах – вкусный, ароматный.
Из трубы, с покатой крыши, вьётся дым из печки.
Вышла кошка, потянулась, села на крылечке.
И резьбою дом украшен, росписью красивой,
Над дверями круг резной – обережный символ.
В центре круга небольшой, маленький кружок
(Сей знак солнца золотого, знай про то дружок).
Во все стороны из центра ровно восемь линий
(Словно спицы колеса, символ правды-мира).

Огонёк гудит в печи, там готовят ужин
(Лад, покой, тепло, уют в каждом доме нужен).
Мёд, ватрушки, пирожки, самовар большой
Рады им, гостей встречают с доброю душой.
Чисто, убрано, опрятно, скатерть на столе
(Вышит лебедь серебром на речной волне).

Вышла Лада-Золотинка – волосы струятся
Белым пышным водопадом, на свету искрятся.
Невысока, но стройна, а улыбка мила.
Лик её прекрасен, светел, и душой красива.
Платье с изумрудным цветом, пояс золотой,
Вышит незабудок ряд нежно-голубой.

Мужа обняла она и к нему прижалась.
Звонким голосом – певучим к Тому обращалась:
«Здравствуй, муж ты мой родной! Гости дорогие!
Сердце подсказало мне, я ждала вас ныне.
Вижу все устали очень – ах вы малышата!
Ножки ваши шерстяные, бедные зайчата».
Ей представились друзья и назвали имена,

Конец ознакомительного фрагмента.