Эдуард Баталов - Русская идея и американская мечта

• Название: Русская идея и американская мечта
• Автор: Эдуард Баталов
• Жанр: Философия
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-89826-320-9

Монография Батанова Э.Я. «Русская идея и американская мечта» – первое в отечественной и зарубежной научной литературе комплексное сравнительное исследование «Русской идеи» и «Американской мечты» как двух великих национальных мифов, оказавших и продолжающих оказывать большое, хотя и не всегда осознаваемое нами, влияние на сознание и самосознание, соответственно, россиян и американцев. Автор книги опирается на документы, научные исследования, публицистику, художественные произведения многих авторов, включая Федора Достоевского (автора термина «русская идея»), Владимира Соловьева, Николая Бердяева, Василия Розанова, Джеймса Труслоу Адамса (автора термина «американская мечта»), Хорейшо Элджера и др. Прослеживая историю русской идеи и американской мечты, автор затрагивает вопрос об их роли в жизни современных России и Америки и возможных перспективах эволюции.

Книга представляет интерес для культурологов, философов, историков, всех, кто интересуется историей и культурой двух великих стран.

---

Однако, констатируя наличие различий или даже противоположность утопии и мифа, мы не можем не видеть и то, что в реальной жизни, в реальном сознании они порой не так уж и далеки друг от друга: в определенных обстоятельствах мифы способны обретать утопическую форму, представая как искомый идеал социума, человека и т. п., и выполнять присущие утопии функции.

Утопия, как и миф, даже когда у нее есть конкретный автор в лице того или иного мыслителя или писателя, имеет нередко народное начало. Его истоки часто теряются в глубинах времени, но иногда исследователю удается проследить их. «В обыденном крестьянском сознании, – пишет исследователь русской народной утопии К.В. Чистов, – формировались не логически мотивированные теории, а преимущественно легенды, бытовавшие в виде слухов, вестей, устных рассказов. В XIX в. образовался также целый слой социально-утопических сочинений, проповедей, поучений и т. д. людей из народа – крепостных крестьян, сектантских проповедников, харизматических лидеров и др. Стало выясняться, что многие из этих легенд и учений были известны Л.Н. Толстому, Ф.М. Достоевскому, Н.А. Некрасову, П.И. Мельникову-Печерскому, А.К. Толстому, А.Н. Островскому, Г.И. Успенскому, В.Г. Короленко, Н.К. Михайловскому, многим писателям-народникам, Н.С. Лескову, Д.Н. Мамину-Сибиряку и др.»85.

С другой стороны, мы знаем (об этом уже шла речь выше), что социальные мифы могут являться не только продуктом стихийного массового творчества, но и результатом целенаправленной идеологической деятельности индивидов и групп, преследующих определенные политические цели. Современные средства манипулирования массовым сознанием позволяют легко решать такого рода задачи.

Широкое распространение мифосознания не может служить препятствием на пути распространения сознания утопического, по крайней мере на поздних ступенях развития человеческого общества. Больше того, миф способен – это следует подчеркнуть еще раз – интегрировать в себя некоторые утопические элементы или даже принимать, по крайней мере частично, форму утопии. В свою очередь, утопия может обретать некоторые мифологические характеристики или даже превращаться в миф. Иными словами, эти два феномена могут не только сосуществовать, но и испытывать потребность друг в друге и проникать друг в друга. Русская идея и Американская мечта – наглядное тому подтверждение.

Утопизм Русской идеи предопределяется во многом уже тем обстоятельством, что идея как таковая являет собой, о чем говорилось выше, свернутый идеал. Она предполагает движение в направлении идеала, устремленность к идеалу. Идеал как таковой может и не очерчивать совершенный образ предмета, а просто фиксировать цель деятельности человека, стремящегося воплотить свою идею в жизнь. Но в идее может находить мысленное воплощение и совершенный образ предмета (образ совершенного предмета), и в этом случае идея выступает как утопия. Именно таковой является Русская идея.

В самом деле, что, как не утопию, представляет собой отчетливо выраженная в Русской идее устремленность России ко всемирному служению, к разрешению раздирающих мир противоречий, к примирению существующих в нем крайностей, к гармонизации отношений между людьми во вселенском масштабе, к братскому единению разрозненного человечества? «В эпоху национальных государств она мечтает о всечеловеческом единстве, «духу капитализма» противопоставляет идеал жертвенного служения «общему делу». Можно много говорить об идеализме и утопизме подобного поиска, но именно он определил культурное своеобразие и духовное величие России»86.

А что представляют собой составляющие Русскую идею мифы о сакральных, благородных, чистых духовных истоках России, ее культуры, ее народа-богоносца, видящего свою историческую миссию в восстановлении православной духовности; о новой России и новом мире, в которых победит религиозная духовность; о новом человеке (а это не кто иной, как русский человек, свободно вбирающий в себя то лучшее, что имеется у представителей других народов) как живом воплощении религиозной духовности и мировой гармонии? Что это, как не совершенные, искомые образы России и ее народа, которые по большей части еще только предстоит воплотить в жизнь! По сути дела, перед нами не что иное, как социокультурные утопии, принявшие мифологическую форму. Можно сказать и по-другому: перед нами – социальные мифы, наделенные основными признаками утопии.

Это находит подтверждение и в русской утопической литературе. Возьмем ли мы русскую народную утопию87; утопические картины «мужицкого рая», содержащиеся в некоторых произведениях Н. Некрасова, Л. Толстого, Н.Златовратского и других; социалистические утопии, выходившие из-под пера Г. Успенского, С. Степняка-Кравчинского или даже Н. Чернышевского; картины утопического мира, созданные В. Кюхельбеккером, В. Одоевским и другими, – везде обнаружим мы идеалы (нового общества, нового человека, братского отношения людей друг к другу, сближения или даже слияния воедино народов, вселенской миссии России и т. п.), которые во многих отношениях созвучны идеалам Русской идеи, пронизанной духом эсхатологической устремленности к совершенству и единению людей и народов88.

Утопическая природа Американской мечты, пожалуй, еще более очевидна, чем утопическая природа Русской идеи, ибо Америка, как уже говорилось, и рождалась-то как страна-Утопия. С момента ее открытия Колумбом она рисовалась европейцам, а затем и самим американцам не просто благодатным краем, но страной, где могут воплотиться в жизнь самые смелые замыслы89 и быть достигнуто «мировое социальное спасение»90.

В самом деле, отдаленность от остального мира, сгущавшая изначально окутывавший Новый Свет флер таинственности; природные богатства континента; отсутствие феодальных развалин, тормозивших (как в Европе) формирование национального рынка; быстрый прогресс практически во всех сферах жизни и деятельности; специфика быта – все это способствовало формированию в сознании европейцев, да и не только европейцев, представления о Соединенных Штатах как живой Утопии. Как пишет в своей книге, посвященной США, один из мэтров философии постмодерна, Жан Бодриар, потрясенный тем, что он увидел во время своего кавалерийского набега на Америку, «Соединенные Штаты – это воплощенная утопия. Не стоит судить об их кризисе так же, как мы судим о нашем – кризисе старых европейских стран. У нас – кризис исторических идеалов, вызванный невозможностью их реализации. У них – кризис реализованной утопии, как следствие ее длительности и непрерывности. Идиллическая убежденность американцев в том, что они – центр мира, высшая сила и безусловный образец для подражания, – не такое уж заблуждение. Она основана не столько на технологических ресурсах и вооруженных силах, сколько на чудесной вере в существование воплотившейся утопии – общества, которое с невыносимым, как это может показаться, простодушием зиждется на той идее, что оно достигло всего, о чем другие только мечтали: справедливости, изобилия, права, богатства, свободы; Америка это знает, она этому верит, и в конце концов другие тоже верят этому»91.

О том, что постичь истинную суть такой страны, как Соединенные Штаты Америки, можно лишь рассматривая ее живую Утопию, говорят и сами американцы. «Чтобы понять Америку, – утверждает заокеанский историк, – мы должны получить представление об Америке как утопии»92.

Естественно, что рожденная страной (и в стране), являющей собой воплощенную утопию, Американская мечта не могла не быть мечтой об утопическом идеале. Это подтверждают национальные утопии – народные и литературные. Практически все идеалы, получившие воплощение в Мечте – индивидуальная свобода, равенство, возможность реализации личностного потенциала и обретения искомого социального статуса, материальное благополучие, – мы находим и в американской утопической литературе, в частности в произведениях Ф. Купера, Е Мелвилла, Е Торо, Н. Готорна, Э. Беллами и многих других93.

При этом Американская мечта воспринималась как идеал не только осуществимый, но и уже осуществленный многими из тех, кто когда-то ступил на американскую землю. Мечта перестала быть для них просто мечтой – она стала реальностью. Да и те, кому повезло меньше, воспринимают Мечту – если, конечно, верят в нее – как принципиально осуществимый идеал, воплощение в жизнь которого зависит прежде всего от самого человека. В этом еще одно отличие Американской мечты от Русской идеи, осуществление которой, увязываемое с надеждой, рассматривается, скорее, как перманентное жизненное состояние всего общества. Впрочем, это не устраняет родства двух феноменов, ибо осуществленная утопия не перестает быть утопией даже после того, как получает практическое воплощение.