Руфин Аквилейский - Жизнь пустынных отцев

• Название: Жизнь пустынных отцев
• Автор: Руфин Аквилейский
• Жанр: Религия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91362-294-5

Руфин, пресвитер Аквилейский, – церковный писатель IV века. Приняв монашество, он долго жил в египетской пустыне, где познакомился с великими подвижниками. Свой рассказ об отцах-пустынниках он предваряет словами: «Попытаюсь рассказать о каждом в отдельности… Они обитают в пустыне, рассеянные и разделенные по келиям, но соединенные любовью… ищут правды и Царствия Божия, и все это, по обещанию Спасителя, прилагается им… Некоторые из них молитвою останавливали стремительность рек, угрожающую затопить соседние селения, переходили по воде как по суху, укрощали лютых зверей и совершали многие и бесчисленные чудеса, напоминающие чудотворения пророков и апостолов, так что нельзя сомневаться в том, что их добродетелями стоит мир».

---

II. Святой Павел Фивейский

Страшен безжизненный и однообразный вид африканских пустынь! Огромные пространства то перерезаны глубокими ущельями и серыми скалами, то представляют безбрежные, засыпанные желтым песком равнины… Тишина и мертвенность кругом, нарушаемая лишь ревом диких зверей или при ветре высоко воздымающимися столбами песка, которые при ярком освещении солнца кажутся огненными и с невообразимой быстротой носятся по безбрежному песчаному морю… И круглый год пылает здесь жаркое солнце, иссушая воздух и раскаляя пески и скалы. Лишь изредка попадаются счастливые местности, орошаемые ключом, пробившимся из скалы. Пальмы, выросшие вокруг, и кусты мимоз защищают благодетельную влагу и веселят своей зеленью взор, утомленный страшным однообразием пустыни.

Не в далеком расстоянии от Чермного моря, среди необычайно пустынной местности, почти на тысячу футов над уровнем моря возвышается дикая скала. С вершины ее открывается величественный вид: Хорив и Синай, горы Фиваиды, бесконечные бесплодные равнины, зеленая лента Египетской долины, орошаемой Нилом, – вот что представляет здесь кругозор. У подошвы скалы пробивался небольшой ручей, скрывавшийся под зеленью пальм и кустарников. Здесь-то уже долгие годы подвизался великий Антоний, прославленный Богом дарами чудотворения и духовной прозорливости[13]. И пришло ему однажды на мысль: «Нет другого отшельника в этой пустыне, кроме меня!» Но в ту же ночь ему было откровение свыше, что в самом отделенном краю пустыни живет другой отшельник, гораздо более совершенный, чем он.

– Верую Богу моему! – воскликнул Антоний, восстав от сна. Он покажет мне раба Своего, которого явил мне ночью…

Взяв свой посох, девяностолетний старец, уже семьдесят лет подвизавшийся в пустыне, бодро отправился в путь. И чем далее шел он, тем страшнее становилась пустыня и тем чаще попадались следы диких зверей. Целый день идет подвижник. Вот ночь покрыла его, и ярко засияли звезды в прозрачном воздухе… Настало утро, и другой день уже склонился к вечеру… Антоний все еще идет, не чувствуя утомления, подкрепляемый высшей силой. Настал третий день, и в час утренней молитвы путник приметил гиену, которая мчалась по направлению к пещере. Антоний пошел за зверем: внутренний голос сказал ему, что зверь укажет ему жилище отшельника, и он возрадовался духом. Подойдя к пещере, Антоний заглянул внутрь, но вследствие царившего там мрака ничего не мог различить. Постояв немного, чтобы перевести дух, он начал ощупью продвигаться понемногу вперед, пока наконец заметил вдали слабое мерцание света. В радости он ускорил шаги, но споткнулся о камни. Ощутив приход путника, отшельник затворил дверь. Приблизясь к ней, Антоний постучал, но ответа не было. Стучал еще и еще, но – без успеха. Повергшись на землю у самого порога пещеры, Антоний долго молил неизвестного отшельника пустить его к себе.

Вид пустыни

– Откуда ты? – послышался голос изнутри пещеры. – Зачем пришел сюда?

– О, я знаю, – воскликнул Антоний, – что я недостоин видеть тебя. Но если ты не отвергаешь диких зверей, то неужели не примешь человека? Я долго искал тебя и нашел: скорее умру здесь, у порога твоего, и ты похоронишь меня…

– Никто не просит с угрозами…

С этими словами пещера открылась. И два ветхие старца бросились в братские объятия друг другу.

– Антоний! – воскликнул Павел.

– Павел! – сказал в ответ ему Антоний.

Сам Господь открыл им имена друг друга.

Горячо приветствовав своего гостя, Павел сел с ним у источника чистой воды под тенью склонившихся пальм.

– Зачем ты предпринял столь великий подвиг? Ужели для того только, чтобы взглянуть на ветхого, полуистлевшего старика, который на твоих глазах может рассыпаться в прах?

Антоний с радостным изумлением молча взирал на дивного пустынника. Целых девяносто лет уже прожил Павел в пустыне, не видя никого из людей, не слыша живого говора людского.

– Скажи мне, как живет род человеческий? Строятся ли еще новые здания в древних городах? Кто теперь и как управляет миром? Осталось ли идолопоклонство?

Вдруг у ног старца опустился ворон и положил хлеб.

– Вот Господь устроил нам и трапезу, – сказал Павел. – Воистину Он щедр и милостив! Семьдесят четыре года получаю я ежедневно по половине хлеба, а ныне, ради твоего посещения, Христос удвоил жалованье Своим воинам…

Старцы расположились у источника для вкушения скромной трапезы. И начал Павел свой дивный рассказ…

Павел родился в нижней Фиваиде около 228 года по Рождестве Христовом в царствование Александра Севера (222–235). Родители его, ревностные христиане, воспитали его в духе христианского благочестия. Обладая значительными средствами, они постарались дать и научное образование, познакомив сына с сокровищами греческой и римской образованности, но светские науки не отвлекли юношу от «единого на потребу», не погасили ревности о спасении души и очищении сердца. Рано почувствовал юный Павел в душе своей равнодушие к благам мира и стремление к свободе духа от уз житейских… Родители его умерли, когда ему было не более 15 лет от роду. Пред своей кончиной они разделили свое большое имущество между Павлом и его старшей сестрой, которая была уже замужем. Около этого времени открылось жестокое гонение на христиан, свирепствовавшее во времена Декия (249–251) и Валериана (253–259). С особенно ужасной силой разразилось оно в Египте и Фиваиде. Св. Павел, насмотревшись на ужасы мучений, рассудил не подвергать себя опасности и укрыться, пока пройдет гроза. Не по равнодушию к вере, не из страха смерти так поступил он: его глубокое смирение побудило его не стремиться к венцу мученичества с неокрепшими силами, а может быть, и перст Господень, располагающий и внешнее, как и внутреннее, в душе верных рабов Своих, указал ему иное призвание…

Сначала он укрылся не в дальнем расстоянии от своего родного селения в близлежащем поле. И в то время, как он считал себя в безопасности от чужих гонителей, свои домашние сделались злейшими его врагами. Алчный зять его замыслил предать его властям с тем, чтобы после мученической кончины своего шурина захватить принадлежавшую ему часть имущества. Ничто не могло отвратить от злого умысла: ни слезы жены, ни узы родства, ни страх Божий, ни бескорыстие св. Павла. Предатель упорно стоял в своем намерении, и св. Павел, узнав об этом ожесточении от своей сестры, решился искать среди диких зверей безопасности, которой не мог найти у людей.

Однако он не уходил далеко. Может быть, он надеялся еще вернуться в общество людей, когда стихнет гроза и пройдет злоба. Но, мало-помалу привыкши к ужасам пустыни и вкусив сладости безмолвия, он понемногу удалялся вглубь страны и добрался наконец до скалы, где увидал пещеру с закрытым входом. Раскрыв вход, он нашел пальмы, листья которых скрывали дальнейшую внутренность пещеры, и тут же струился источник светлой воды, питавший ручей. Оглядевшись кругом, он сообразил, что эта местность некогда была обитаема. Поблизости пещеры виднелись жилища, кое-где были разбросаны резцы, молотки и наковальни. По всей вероятности, здесь кто-то укрывался…[14]

«Сам Господь дает мне сие место в жилище!» – воскликнул Павел.

Кто может поведать нам о подвигах св. Павла в безлюдной африканской пустыне? Кто может исчислить потоки слез, воздыхания, молитвы?.. Но необычайный дар прозрения, дивное послушание зверей, чудесно приносимая пища дают понять, что его житие в пустыне было более ангельское, чем человеческое. Освободившись от страстей и очистивши сердце, он укрылся в тайне лица Божия и, востекши на высокую степень духовного совершенства, восприял всю силу безмолвного с Богом и в Боге пребывания…

Только святая Церковь, ведущая пути святых своих, может живописать нам их подвиги.

Св. Павел – первый пустыни житель![15] Подвиг его безмолвного жития – стезя небоходная, которой он положил начало[16]. Он устремился на эту дивную стезю, потому что вперил весь ум к Божественному желанию[17] и, к Богу оком души свое взирая, Того единого возлюбил, земная возненавидев[18]. Исполнившись самоотвержения и весь предавшись Богу, он простер руки к Богу и благоугождал Ему во дни и в нощи[19]. Полагая духовные восхождения в душе своей, он наконец достиг края добродетелей[20]. Многие болезни[21] подъял в пустыне, погубляя терния страстей[22]. Подвизаясь подвигом добрым, он пожил в пениях и пощениях, молитвах же и бдениях[23], плотская восстания увяждая постничеством[24], пещи страстей угашая росой воздержания[25], в страхе Божием себе пригвоздив[26]. Огнем любви Божией терние страстей попалив[27], он уносился в мир дивных видений[28] и жил в Господе[29]. Плодами столь великих подвигов были: мир души, утишение бури страстей, достижение небурного пристанища Христова на ветрилах крайнего постничества[30], явление благодати Святого Духа, радование души, Божие веселие, к Богу дерзновение, служение ему тварей, жизнь небесная в раю… Мудрование плотское покорив духу, спасен быв от сетей вражиих, весь пламень страстей поправ постнически, преподобный радуяся вопиял: благословен еси во веки, Господи Боже отец наших… Всего себе воздержанием очистив, всеблаженный, он явился жилище Божие и Ангелов единосельник и жилище Духа – к Богу вселившись, вышним Силам собеседник был и дерзновение к Богу стяжал. Небесным хлебом питаяся, яко Илия древле враном, мысленныя Иезавели отбегл – к покрову Христову. Поревновав Иоанну, богомудрому Предтече, в пустыне постяся, с ним же сподобился получити жизнь присносущную, раем соделал пустыню, в ней же преизяществовал во всякой добродетели…[31]