Натан Рыбак - Переяславская рада. Том 2

• Название: Переяславская рада. Том 2
• Автор: Натан Рыбак
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1953

Историческая эпопея «Переяславская рада», посвящена освободительной войне украинского народа под водительством Богдана Хмельницкого, которая завершилась воссоединением Украины с Россией. За эпопею «Переяславская рада» Н. С. Рыбак удостоен Государственной премии СССР.

---

Артур Виттенбах, как самый почтенный и богатый (в одном Стокгольмском порту записано за ним пятьдесят кораблей), был уполномочен торговой компанией бить челом министрам. Добиваться новых и решительных мер для обеспечения интересов шведских негоциантов. До каких пор терпеть дерзость обнаглевших венецианцев? До каких пор из их рук — и только из их — покупать благовония, перец, шафран, имбирь, опий, камедь? Даже зернышко ладана для святой службы и то покупай втрое, вчетверо дороже, чем оно стоит… А уже про шелка, бархаты, персидские ковры или индийские ткани — о том и говорить нечего! В Черное море водой не пройдешь, А на суше тоже известно, кто не пускает. Одним Балтийским морем жить теперь для выгоды и благоденствия королевства мало.

Артур Виттенбах был уважаемым лицом. Из его кармана не раз выуживали риксталеры министры и герцог Карл-Густав. Оксеншерна посоветовал выслушать речь Внттенбаха в сенате. Так и сделали. Сенаторы, надувшись как индюки, потели в натопленном зале. Выпучив глаза, слушали внимательно говорливого Виттенбаха. Торговые люди, приглашенные по этому случаю, сидели на скамьях под стеной и были довольны. Наконец-то риксдаг поймет: без них ни шагу. Изложив подробно все обиды со стороны иноземных купцов, Виттенбах сказал:

— Нет более испытанного пути к черноморской гавани Кафа, чем путь по Днепру, через город Киев. В Кафе в большом количестве имеются все драгоценные восточные товары: перец, шафран, апельсины и фипшш, паилучшио благовония, розовое масло хоть бочками вези, А что касается шелков высшего сорта, то ими можно застлать все улицы Стокгольма. Даже ладана там как песку, господа сенаторы. Но как в Кафу пробраться? Украинский гетман учредил в Киеве таможню. Что ни везешь, плати мыто да еще какое! У венецианцев покупать все это — тоже плати втрое, а то и впятеро дороже.

Сенаторы кивали париками. Кривоногий негоциант говорил дело. Разве дальше терпимо такое? Куда идет шведское королевство? Возможно, герцог Карл-Густав прав, нужно выбрать подходящее время и вгрызться в горло северному медведю. Украину давно пора к рукам прибрать, взять под свое начало.

Виттенбах жадно глотал воздух, вытирал лоб пестрым платком, шлепал губами, как жаба. От собственных слов у него закружилась голова. Не раз бывал он в Киеве, ходил на запорожских челнах под парусами в Кафу. Он хорошо знает, какие богатства таит украинская земля. Если бы там стояли гарнизоны шведских гвардейцев! А коли туда не пробиться через московские земли (после недавней войны думать об этом, пожалуй, не приходится), то нужно через Польшу идти на Украину. Ведь вот плетут языками в Стокгольме: «Москва под свою руку взяла Украину…» Выходит, прозевали. Но сказать об этом в сенате Виттенбах не осмелился. Однако он сказал это Оксеншерне во время приватной беседы. Здесь, в сенате, он своим корявым языком проквакал:

— Мы в Москве держались нашими железными рудами. Железо наше продавали московитам. Но теперь это не с руки нам. Да они уже свое добывать научились. Десять лет назад только наши железодельные мануфактуры были, да еще английские и голландские, а теперь больше трех десятков железодельных мануфактур у московских купцов.

Московиты теперь дерзки стали. Ни добывать людям нашим эту руду, ни продавать нам Москва не дозволяет. Также, наслышаны мы, в украинской земле железа и всяких богатств много и что торговый путь на восток по ней пролегает, — великая выгода в том.

Слова Артура Виттенбаха выслушали с надлежащим вниманием. Однако ничего не решили.

Карл-Густав приказал позвать к себе Виттенбаха. Принял радушно. Угостил вином. Подарил рога косули.

— Сам убил.

Виттенбах от такой высокой милости прослезился. Герцог подумал весело: «Дорого обойдется тебе моя щедрость!» Но не успел герцог отвернуться, как слезы высохли на глазах у Виттенбаха. Теперь он не жаловался. Сказал только:

— Одна надежда на вас, ваше высочество. Верим — не дадите торговым людям оскудеть. А мы вашу руку держать будем.

— Не так руку, как карман, чтоб в нем ветер не гулял, — пошутил герцог. — Деньги нужны, Виттенбах. Деньги, деньги. Без них и Христос не друг.

Виттенбах знал — аудиенция у Карла-Густава недешево обойдется. Накануне говорено было об этом и среди негоциантов. Решили — герцогу деньги дать можно, они возвратятся в сундуки владельцев в тройном размере. И потому на слова герцога Виттенбах твердо ответил:

— Сколько скажете, ваше высочество, столько и будет.

— Ответ, достойный рыцаря! — хлопнул Карл-Густав Виттенбаха по животу. — Когда я стану королем, ты будешь у меня командиром рыцарского ордена купцов и ростовщиков. — Карл-Густав весело засмеялся.

— Ваше высочество, такой орден мог бы вам принести больше пользы, чем многие другие, позволю себе сказать, — заметил Виттенбах, все еще ощущая герцогскую руку на своем животе.

— Что ж, возможно, ты прав. А затем знай; торговые пути на Украине будут в твоих руках.

Виттенбах низко поклонился Карлу-Густаву.

— Мы будем молить небо и терпеливо ждать, — сказал он, прощаясь с герцогом.

Ждать? Напрасные слова! Карла-Густава лихорадка трясла от этого ожидания. Уж слишком долго приходится ему ждать! Он ждал, когда появится возможность продолжить дело Густава-Адольфа. Ждал, когда сможет поставить на колени русских людей. Когда Речь Посполитая будет под его скипетром. Когда на богатой украинской земле не станет никаких гетманов и вся чернь будет усмирена его храбрыми солдатами на веки вечные. Наконец, ждал, когда умрет королева Христина и он будет зваться по герцог Карл-Густав, а король Карл X Густав.

Чтобы не терять времени и сократить это ненавистное ожидание, Карл-Густап пока что отправился, в сопровождении генерала Горна осматривать крепости Ямь, Иван-город, Копорье и Орешек и проверять состояние гарнизонов в городах Ливонии и Эстляндии, по соседству с землями Московского царства.

В конце февраля, по приказу генерала Горна, несколько десятков лазутчиков под видом приказных ярыжек и мелких купцов перешли границы под прикрытием вьюги, непрестанно свирепствовавшей уже вторую неделю. Одним было велено подробно разведать, какие русские войска стоят на рубеже, в каком числе, кто воеводы, сколько пушек у московитов в пограничье, не снимают ли стрельцов с посадов. А другие должны были разведать, куда именно передвигаются московские полки и в каком числе. А также выведать, где хранится провиант, и какой, и в чем недостачу терпят московские солдаты.

10

…Провожать Демида Пивторакожуха сошлись побратимы — рудники и оружейники. За столом, на лавках вдоль стен, разместились гости. Александра едва успевала накладывать в миски жареное мясо, пирожки, кислую капусту. Демид подливал в оловянные стаканчики то меду, то випа. От этой смеси, от огня, пылавшего в печи, от табачного дыма шумело в головах.

— А помнишь ли, как пришел сюда? — Лесков наклонился к Демиду, тронул за плечо.

— Как не помнить? — У Демида засветилась на лице улыбка. — Пришел с опаской. Греха не утаю — думал: «Что тут за люди? Может, злые?» А встретили как родного. Работа, и хата, и вот… — поглядел на жену, присевшую на минутку с краешка скамьи, добавил растроганно: — и Леся.

— Ты ее там не обижай, — вмешался Никодим Сверчаков, мистер оружейного дела.

Белая борода его, по краям будто опаленная огнем, отливала медью. Брови кустились над молодыми, блестящими глазами. Все знали — Саня ему крестница. Когда выходила замуж, то у него, как у отца, дозволения спрашивала.

— Саню небось не обидишь, — заметил кузнец Чуйков. Широкое смуглое лицо его прояснилось улыбкой, он тронул пальцем медную сережку в правом ухе, стиснул в руке округлую чарку. — Она такая молодка — коли понадобится, сама постоит за себя.

— Не к чужим едет, — отозвался Лесков, — свои люди. Я в черкасской земле бывал, в Киев на ярмарку ездил. Люди такие же, как и в Москве. Православные люди. А господа что тут, что там, везде одинаковы.

Демид слушал внимательно каждое слово. Сердце наполняла благодарность к побратимам за их доброту и ласку. Жалость брала, что покидает их. Спросил Лесков, помнит ли, как сюда, в Тулу, приплелся. Шел с боязнью в сердце, со слабым огоньком надежды, а оказался среди родных. Руки, правда, у него были ладные, точно рожденные для железа, а все-таки и здесь научился немалому. Вот хотя бы Никодим Сверчаков — ему обязан был Демид многим.

Демид перевел глаза на Лесю. Лицо ее цвело розовым цветом, глаза играли огнями, стройная и легкая. Показалась ему она в эту минуту высокою белокорою березкой. Вот так бы сидеть и глядеть на нее, не отрывая глаз.

Демид растрогался. Угощал гостей.

— Пейте, ешьте, браты, Когда еще увидимся? — Грусть зазвучала в голосе.

Саня поглядела тревожно на мужа. Он перехватил ее взгляд, смутился. Лесков сказал: