Сергей Кравченко - Кривая Империя Книга 1-4

• Название: Кривая Империя Книга 1-4
• Автор: Сергей Кравченко
• Издательство: Издательства: Яуза, Эксмо
• Жанр: Прочий юмор
• Год: 2007
• ISBN: ISBN 978-5-699-22767-9

Хроника государства Российского от возникновения до наших дней. Художественное исследование русской национальной этики.

Мы часто рассуждаем о нелегкой судьбе России и русского народа. Мы пытаемся найти причины русских бед и неустройств. Мы по-прежнему не хотим заглянуть внутрь себя… Уникальное расследование Сергея Кравченко анализирует удивительные, а порой и комические картины жизни Государства Российского с 862 года до наших дней. Наберемся же духу объяснить историю нашей страны житейскими, понятными причинами. Вглядимся в лица и дела героев былых времен. Посмотрим на события нашего прошлого с позиций простого человека. Сколько на самом деле жен и наложниц было у князя Владимира? Правда ли, что Иван Грозный венчался с Марией Ивановной, не разводясь с Анной Колтовской? Умер ли Александр I в Таганроге или стал сибирским отшельником и долгие годы прожил в покаянии? Кто на самом деле расправился с Иваном Сусаниным и почему?

«Я хочу рассказать вам не о князьях и царях, а о нас с вами.

Я надеюсь, вы поймете, что скорбь наша - не от проказ последнего века, а оттого, что издавна на нашей земле, на наших жизнях, на крови наших отцов, дедов и прадедов, и - не дай, Бог! - на судьбах наших детей неподъемной каменной тушей разлеглась Кривая Империя.»

Сергей Кравченко

Сергей Кравченко родился на Дону, окончил Новочеркасский политехнический институт в 1974 году, почти 20 лет работал в КБ космического тренажеростроения. Ученый-кибернетик, к.т.н. В годы перестройки поработал в нескольких банках, на телевидении. Художник-график. Около 200 работ выставлены в сети: Историческую прозу пишет с 1998 года.

---

Но Писец прервал мои измышления и доказал, что здание нужно строить деревянное, сосновое, без выкрутасов. Гранита в окрестностях нету, зато татарвы полно, и надо спешить…

Назначение здания предполагалось чисто литературным.

Мы с Писцом, пользуясь нашими творческими возможностями, хотели согнать в сруб всю нечисть земли Русской, всех ее оскорбителей и угнетателей, всех безумных правителей и мечтателей и накрепко запереть до суда. А я, памятуя пожары московские, не прочь был и запалить скорбный терем без проволочки.

В общем, мечтали мы с Писцом спасти нашу Родину от тысячелетней напасти…

Историк над нами издевался.

Откуда только взялись у седовласого академика ироничность и сатиризм! Где нахватался он несвойственных придворному воспитателю выражений и ненормативных оборотов? Он обзывал нас сосунками, свинопасами, чмошниками, лишенцами и фитоцефалами, уклонистами, оппортунистами, богоборцами, ревизионистами и копрофилами. Ну, и, естественно, — сукиными детьми!..

Цензурная мысль Историка сводилась к констатации бессмысленности очистительного труда…

Мы так намаялись за день, что не смогли вполне насладиться нашим творением в пламени заката. Призвав на службу пару зверовидных стрельцов, мы приставили их к срубу с наказом: «Всех впускать, никого не выпускать», и завалились спать, где стояли…

Утро нового дня пробудило нас шумом толпы и толчками в бок.

Это Историк бесцеремонно орудовал носком лакированного сапога.

Он был теперь в кожаной куртке и при оружии.

— Вставайте, падшие! — выкрикивал он, — вы первые, кто проснулся здесь!..

Мы огляделись.

Действительно, упокоиться на Лобном месте и восстать невредимо до нас никому не удавалось.

Однако, надивиться этому малому чуду мы не успели, ибо вокруг свершалось чудо великое!

Сруб наш сосновый за ночь таинственным образом превратился в красногранитный зиккурат. На крыше его нахально лыбились запланированные нами уроды Земли Русской. Тут были все «наши» — хромые и горбатые, грозные и темные, блаженные и кровавые, кроткие и удалые, тишайшие и безумные, меченые и калеченые. Они стояли спиной к блоку с прорезами и совсем не интересовались тем, что происходит внутри, они смотрели вниз, на площадь.

А по площади двигалась бесконечная людская очередь. Хвост ее терялся где-то в конце Арбата, а вся она медленно заползала в распахнутую, дымную дверь нашего страшного здания. На подходе люди восторженно впивались глазами в лица своих неуязвимых вождей, склоняли головы у гранитной двери, скользили меж двух стрельцов, исчезали за порогом зиккурата.

Никто не сопротивлялся всеобщему движению в тар-тарары, и назад не возвращался никто.

— Вот уроды! — обобщенно выдохнул Писец, хоть вывеску на фасаде уже успели заменить, — написано на ней было какое-то другое, тоже пятибуквенное слово.

Мы с Историком молчали.

Он — в удовлетворении, а я — в отчаянии от непротивления великого народа, бессильного перед горсткой негодяев, перед случайным несчастьем, перед страшным и необратимым временем.

Так и простояли мы, разинув рты, дотемна…

Ну, а дальше-то что?

Мы вышли из Дикого Поля и уже прошли мимо белых мазанок и вербных плетней, когда тонкий серп огромной Луны взошел над Диканькой. Звезды высыпали чистые и частые. На горизонте разом издохли дымные отсветы нелепых и грешных городов, и звезды стали еще ярче, а воздух — чище, какими только и должны быть звезды и воздух над нашей землёй.

Дышалось легко, дорога стелилась белым полотном, и к полуночи мы вышли к Реке. Как оказались мы на том, высоком берегу, не помнит никто из нас.

Мы стояли на взгорье, обернувшись лицом к Полю, и первая русская улица поднималась от Реки к нашим ногам.

Писец вздрогнул и покосился вбок, — там, в лунной тени проступил силуэт человека в длинном плаще и с огромным крестом.

А Луна забиралась всё выше, выше; серп её на глазах оборачивался безобманной серебряной монетой. Это кончалось над нашей страной многовековое затмение.

Лунная дорожка легла на черную днепровскую воду и соединилась с покатой колеёй Боричева Взвоза. И тогда мы увидели, что по ней тянется длинная вереница серых точек, выходящих, как и мы, из Поля. Это были люди…

Куда-то делись истошные крики цикад, пространство вокруг наполнилось новыми звуками, и стал слышен шорох одежд, топот ног и копыт, скрип повозок, многоголосый ропот и музыка. И то ли всё Поле покрылось кострами, то ли это звёзды отражались в белом ковыльном зеркале.

Люди шли неспеша, но и быстро. Пройдя по воде, они поднимались в гору, приближались, расходились на четыре тропинки и скользили мимо каждого из нас.

Да, а кто это оказался с нами четвертым? Это здоровенный, бородатый мужик в плаще, отливающем лунной бронзой, оставил свое прежнее место и теперь тяжело и гулко дышал рядом с Писцом.

Я оглянулся, — крест его стоял одиноко…

А Луна застыла в днепровском зените, и вместе с ней остановилось само Время, — очень уж многое нужно было успеть в эту ночь. И всю ночь шли мимо нас четверых наши люди.

Не знаю, как другие, а я не узнавал никого из своих и был рад, что они просто есть.

Первым подошел ко мне старик в потертом пиджаке с орденом Славы и медалью «За отвагу».

Мы обнялись, и он спросил.

И я ответил ему.

Дед пошел дальше в гору, и спина его, освещенная Луной, медленно превращалась в яркую точку на фоне черного неба.

— Эге! Так вот отчего несметно звезд на небесах господних! — понял Писец у меня за спиной.

Я обернулся и увидел, что они с Историком тоже, каждый в свой черед, встречают людей из очереди, обмениваются с ними короткими фразами, а приставший к нашей компании богатырь обнимает двух пацанов, и плечи его трясутся.

Публика всё прибывала.

Шли стайки девушек в венках, брели монахи и слепые со странными инструментами, воины шагали бесконечной колонной, и все — без оружия.

Ехали красивые всадники в яркой одежде, и прекрасные дамы покачивались в каретах и носилках.

И еще, — огромные толпы простого, ничем не замечательного народа всю эту лунную ночь пробирались мимо нас.

И ни в ком из людей не было ни зла, ни алчности, ни гордости, ни униженности, ни сытой спеси, ни вожделения. Оставались только надежда и желание узнать.

И каждый спрашивал.

И каждому мы отвечали.

Вы знаете, что они спрашивали, потому что к третьим петухам и вы, дорогие мои читатели, тоже прошли своим чередом.

И вы тоже забыли о ваших болезнях и напастях, о безденежье и невзгодах, успехах и поражениях.

И вы тоже спросили.

Спросили то же, что и все:

«Ну, а дальше-то что?»…

Я не знаю, что ответил Святой Владимир своим убитым сыновьям и мёртвым девам села Берестова.

Я не расслышал, что ответил хмельной Писец своим истлевшим монахам, витязям и воеводам.

Я не понял, что ответил строгий Историк своим покойным государям — великим и малым князьям, царям и императорам.

Но я точно помню, что отвечал я вам, друзья мои:

— Дальше всё будет хорошо! — повторял я, — Всё будет хорошо, пока мы живы…

Новочеркасск, Россия, 11 марта 1998–2002 гг.

Приложения

Урок чтения древнерусского текста

Давайте прочтем кусочек древнего текста, чтобы вступить в прямой контакт с нашим человеком, застрявшим во мгле веков, и почувствовать, что это за работа такая.

Вот берестяная грамота, клочок березовой коры, благополучно пролежавший в новгородских развалинах или сундуках чуть ли не тысячу лет. Читать нам будет легко, — я предварительно убрал с помощью графического редактора самые тяжкие трещины…

На первый взгляд — бессмысленные закорючки. Надо сказать, что древнерусская письменность, как и любая древняя письменность — это сплошные каракули, кляксы, помарки, исправления, вставки. К тому же и правил грамматических не было никаких. Кто что слышал, то и писал. Письмо было делом трудным и чрезвычайным, от нечего делать о чудных мгновеньях на бересте и пергаменте мечтать не решались. Вот и эта грамотка написана от большой беды…

Сначала спишем все буквы подряд, учитывая верхние вставки (мелкое «т», поставленное над омегой — это была такая самостоятельная буква «отъ», специально предназначенная для указания авторства; уничтожена указом Петра I в 1710 году) и подстрочные приписки (автор писал впопыхах и в скорби, поэтому дважды скомкал окончания слов, в слове «моиму» «у» вообще накарябано вверх ногами и слилось с буквой «с», подвешенной над второй строкой).

Будем помнить, что:

— твердый знак ставился в конце слов (он, видимо, поначалу и служил разделителем, как флажок у конан-дойлевских пляшущих человечков, — видите, промежутков между словами почти нет);