Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)

• Название: Воспоминания (1865–1904)
• Автор: Владимир Джунковский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-8242-0147-5

В. Ф. Джунковский (1865–1938), генерал-лейтенант, генерал-майор свиты, московский губернатор (1905–1913), товарищ министра внутренних дел и командир Отдельного корпуса жандармов (1913–1915), с 1915 по 1917 годы – в Действующей армии, где командовал дивизией, 3-м Сибирским корпусом на Западном фронте. Предыдущие тома воспоминаний за 1905–1915 и 1915–1917 гг. опубликованы в «Издательстве им. Сабашниковых» в 1997 и 2015 гг.

В настоящий том вошли детство и юность мемуариста, учеба в Пажеском корпусе, служба в старейшем лейб-гвардии Преображенском полку, будни адъютанта московского генерал-губернатора, придворная и повседневная жизнь обеих столиц в 1865–1904 гг.

В текст мемуаров включены личная переписка и полковые приказы, афиши постановок императорских театров и меню праздничных обедов. Издание проиллюстрировано редкими фотографиями из личного архива автора, как сделанные им самим, так и принадлежащие известным российским фотографам.

Публикуется впервые.

---

Я удостоился несколько раз за время моего офицерства протанцевать вальс с императрицей, помню, как первый раз мне было жутко, и я чувствовал, что неуверенно веду свою даму, особенно смущало то, что взоры всего зала устремлялись на императрицу, когда она танцевала вальс. Но императрица была всегда так мила, снисходительно обворожительна, что сама помогала своему кавалеру и придавала ему уверенность. Отдельного стола для царских особ за ужином не было, тот, кто танцевал мазурку, и шел под руку со своей дамой к ужину, будь то высочайшая особа или простая смертная.

Одно только соблюдалось этикетом: великие княгини сами выбирали себе кавалеров для танцев, приглашая их через своих заведующих дворами. Бывали такие случаи. Очень часто дам приглашали на танцы заранее, особенно тех, которые пользовались успехом. Дамы имели книжечки, маленькие carnet,[179] куда и записывали кавалеров, которые их приглашали заранее. Иногда это делали за несколько недель.

Барышни и дамы, пользовавшиеся большим успехом, уже в начале сезона имели их исписанными. И вот случалось, что одна из великих княгинь пригласит кавалера, а он, в свою очередь, уже пригласил на тот же танец даму, тогда ему оставалось только подойти к этой даме и извиниться, выразив сожаление, что не может с ней танцевать, так как такая-то великая княгиня пригласила его на этот танец.

Следующим после Аничкова был бал, обыкновенно в четверг на масляной, в Павильоне императорского Эрмитажа, тоже считавшийся интимными, так как приглашенных бывало не более двухсот человек, танцевало 50 пар: четыре кадрили, мазурку и котильон, не исключая легких танцев – вальса и польки. Зал в Эрмитаже – рядом с зимним садом, ужинали же в залах Эрмитажа, среди его сокровищ накрывались небольшие столы на 12 приборов каждый.

Сезон заканчивался в последний день масленицы, когда танцевали с часу дня до 12 часов ночи, назывался этот день folle journée.[180] Это был самый интимный из всех балов, приглашенных бывало не более 150-ти человек, все танцующая молодежь, от полка приглашалось 3–5 офицеров. Этот день [проводился] во дворце на Елагином острове, но большею частью в Царском – в круглом зале Александровского дворца, как-то раз в Гатчинском дворце. Ехали по железной дороге в экстренном поезде до Царского Села или Гатчины, там ждали тройки, доставлявшие приглашенных во дворец. Танцевали дамы в простых платьях, коротких, военные – в сюртуках с погонами. Бывало четыре кадрили, в промежутках вальс и полька, мазурка, обед. После обеда – котильон, небольшой антракт, во время которого разносили прохладительные напитки, затем три кадрили, мазурка и ужин, в 12 часов ночи бал оканчивался, наступал Великий пост.

Этот последний в сезоне бал бывал особенно оживлен, дирижеры придумывали самые невероятные фигуры, которые были бы немыслимы на других балах – более официальных. Иногда хохот стоял в зале, все бывали неподдельно веселы и оживлены. Я получал всегда приглашения на большой и концертные балы. На второй же или на третий год моего офицерства стал получать приглашения и на все остальные, вплоть до folle journée. Приглашения на эти балы присылались полковой канцелярией по нижеследующей форме:

«Полковая канцелярия уведомляет Ваше Высокоблагородие, что Вы приглашены на Высочайший бал, имеющий быть сегодня 20-го февраля в Павильоне Императорского Эрмитажа.

На бал назначено съезжаться к 9 1/2 часам вечера в обыкновенной форме, в мундирах.

Ход через Его Величества роту будет открыт.

Полковой адъютант поручик Гадон.

№ 321

20 февраля. 4 3/4 ч дня

Подпоручику Джунковскому».

Приглашения же в Аничков дворец присылались именные непосредственно от обер-гофмаршала двора. В них значилось:

«Их императорские величества государь император и государыня императрица приглашают Вас на бал, имеющий быть в собственном его величества (Аничковом) дворце во вторник 27 января с.г. в 9 1/2 часов вечера.

О таковом Высочайшем повелении обер-гофмаршал высочайшего двора имеет честь известить Вас».

На обороте чин и фамилия.

В промежутках между этими балами бывало много вечеров, обедов, балов и в других дворцах, посольствах, частных домах.

Петербург в то время умел веселиться. Я выезжал очень охотно, у меня на балах и вечерах образовался свой кружок друзей, меня баловали, танцевал я недурно и в последние годы моего офицерства в полку стал даже дирижировать на некоторых балах, так что, когда я приехал в Москву, то был уже опытным дирижером. Как я мог все эти выезды совмещать со службой, я теперь не понимаю, но тогда я совмещал, и служба моя не страдала, она все же бывала всегда на первом плане. Приходилось недосыпать постоянно, и потому, когда наступал пост, то я был рад, что могу отоспаться.

7-го февраля я ездил с Михалковыми на Крестовский остров, скатывались с гор.

Было очень приятно, я отлично провел время с милой симпатичной Алисой Михалковой, к которой все больше привязывался.

10-го февраля прибыл в С.-Петербург великий герцог Гессенский – отец великой княгини Елизаветы Федоровны. Для встречи его был выставлен на вокзале почетный караул от роты его величества нашего полка под начальством капитана Мартынова. Я был назначен ординарцем при почетном карауле и должен был отрапортовать великому герцогу в присутствии государя Александра III, что я и выполнил, к счастью, без запинки, но не без смущения. Великий герцог любезно протянул мне руку, когда государь назвал ему по-французски мою фамилию.

Великий герцог был удивительно милым человеком, поразительной простоты и, несмотря на свои годы, очень любил танцевать. Ко мне он как-то сразу отнесся очень доброжелательно и на балах стал приглашать меня быть ему визави, так что я часто танцевал кадриль против него.

17-го февраля мой ротный командир капитан Адлерберг назначен был за младшего штаб-офицера, и я получил нового командира роты капитана Кашерининова. Это был совершенно другой тип, чем Адлерберг, как строевой офицер не представлял собой положительной величины, как начальник был очень снисходителен, как товарищ – лучшего и желать нельзя. Мне было жаль расстаться с Адлербергом, я с ним сжился за эти полтора года, приноровился к его взглядам, да и он ко мне очень хорошо относился. Кроме того, я ему был очень благодарен, я ему был обязан многим по службе, он меня обучил ротному хозяйству, посвятив во все детали, и я, благодаря ему, чувствовал себя вполне хозяином роты, когда приходилось замещать ротного командира. С Кашерининовым у меня тоже сразу пошло все гладко, он предоставил мне полную самостоятельность в деле обучения новобранцев, признав во мне надлежащий опыт.

В апреле месяце скончался в Ялте флигель-адъютант полковник Максим Максимович Рейтерн, командир 2-го батальона нашего полка. Это был милейший человек и отличный товарищ, его очень любили в полку, и все мы его глубоко оплакивали.

В мае месяце я устроил прогулку на нашем полковом катере, пригласив Михалковых, графиню Люксбург, Миллера, брата Алисы и Молво – их хорошего знакомого. Катер этот принадлежал полку, был пожалован в память морских побед полка при Петре Великом. Катер 18-ти весельный. Из 3-й роты выделена была команда молодцов-красавцев, которые сидели на веслах, а фельдфебель роты Ижболдин – на руле. Полк имел и свой флаг – галерный флаг Петра Великого,[181] белый Андреевский с вырезом посередине. Офицеры полка могли пользоваться катером для прогулок. Я воспользовался этим правом и устроил прогулку с моими друзьями. Сестра моя старшая была со мной. Так как Михалковы жили на углу Большой Морской улицы и Конногвардейского переулка против набережной Мойки, то я и приказал подать катер как раз против дома, где они жили. Мы все собрались у Михалковых, пообедали, после чего спустились с набережной и уселись в катер. Погода была чудная, мы прекрасно, совсем незаметно дошли до pointe[182] на Елагином острове на взморье, где вышли и погуляли по берегу, любуясь заходящим солнцем. Затем мы сели обратно в катер и направились в город, благодаря белым ночам было совсем светло. Доехали мы до Певческого моста, где вышли, и я пригласил всех пить чай к нам. Сестра моя все заранее приготовила, была холодная закуска, чай, земляника, все были в духе, веселы.

Я жалел только, что моя мать с младшей сестрой отсутствовали, они были в имении Андреевских в Василькове,[183] где заболела Шурочка Андреевская, жена Саши. В отсутствие их я жил с сестрой, которая много работала в это время по делам патриотических школ и часто навещала Петербургскую школу, которая была на ее попечении.

28-го мая я ездил с сестрой на встречу князя Георгия Максимилиановича в Гатчину. Он возвращался с малолетним сыном из-за границы, и сестра моя, привязавшаяся к ребенку после смерти его матери, хотела его встретить. Встреча была очень сердечная. Прямо проехали на Сергиевку,[184] близ Петергофа, были там в 9.30 вечера и сейчас же подали обед. Сестра моя осталась пожить на Сергиевке, а я в 12 часов ночи уехал в лагерь в Красное Село.