Эдмунд Фелпс - Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений

• Название: Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений
• Автор: Эдмунд Фелпс
• Издательство: Издательство Института Гайдара
• Жанр: Экономика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-93255-431-9

В этой книге нобелевский лауреат Эдмунд Фелпс предлагает новый взгляд на причины "богатства народов". Почему в одних странах в 1820-1960-х годах наблюдался резкий рост благосостояния, сопровождавшийся ростом не только материального богатства, но и "процветанием" — осмысленным трудом, самовыражением и личностным ростом для большего числа людей, чем когда-либо прежде? Фелпс связывает это процветание с современными ценностями — желанием творить, создавать и исследовать что-то новое, справляться с возникающими трудностями. Эти ценности подпитывали низовой динамизм, который был необходимым условием для широких инноваций.

Однако в последние десятилетия подлинные инновации и процветание сдают свои позиции. Исследования показывают, что в Америке количество инноваций и степень удовлетворенности трудом снижались с конца 1960-х, а послевоенная Европа так и не смогла вернуться к былому динамизму. Причина этого, по Фелпсу, заключается в том, что современные ценности, лежащие в основе современной экономики, оказались под угрозой вследствие укрепления традиционных, корпоративистских ценностей, которые ставят государство и общество над индивидом. Судьба современных ценностей является сейчас самым насущным вопросом для Запада: смогут ли страны Запада вернуться к современности, низовому динамизму, подлинным инновациям и самореализации личности или же мы и дальше будем иметь дело с ограниченными инновациями и процветанием, доступным немногим?

---

Однако большинство экономистов склоняются к тому, что даже если бы корпоративистски-коммунитарная модель была поддержана, она бы не помешала стагнации заработных плат, вызванной внешними и внутренними силами, такими как глобальная конкуренция, внутренняя демография, нарастающие социальные изменения в сфере занятости, не говоря уже о замедлении инноваций.

В подобном популистском подходе есть существенные изъяны. Во-первых, послевоенная эпоха не была золотым веком. Темпы роста были тогда значительно ниже, чем в межвоенные годы, а уровень безработицы и доля работающего населения были не такими уж выдающимися по сравнению с 1920-ми годами и более ранним временем. Аномия в трудовых отношениях 1950-х годов стала темой работы Дэвида Рисмена «Одинокая толпа». Во-вторых, хотя глобализация сопровождалась сопутствующим ущербом, любой стандартный анализ показал бы наличие важных выгод, а не только издержек: расширение границ рынка, постепенно распространившегося на весь мир, которое очень хорошо ощущалось в 1980-х и 1990-х годах, могло лишь стимулировать американские инновации; низкие процентные ставки, под которые Китай выдавал кредиты, также могли бы стать стимулом для инноваций — и стали бы, если бы американская экономическая политика не создала стимулов для инвестиций в жилую недвижимость со стороны спекулянтов и субстандартных заемщиков. Наконец, хотя стремление увеличить прибыль за счет повышения эффективности обернулось потерей некоторых рабочих мест и ослаблением влияния профсоюзов, сокращение одних рабочих мест позволило спасти другие, а новоприобретенная независимость от профсоюзов могла лишь способствовать созданию новых рабочих мест. Нет убедительных причин считать, что корпоративистский дух, царивший в послевоенной Америке, гарантировал динамизм или создавал рабочие места; также нет оснований считать, что неоконсервативный поворот к интересам бизнеса и к восстановлению контроля собственников привел к утрате динамизма или сокращению числа рабочих мест.

Согласно другой версии упадка, более длинный и несколько иной «золотой век» начался несколькими десятилетиями ранее и продлился вплоть до 1960-х годов. Свободное предпринимательство пользовалось широкой поддержкой со стороны как общества, так и государства. Государственное регулирование не было всепроникающим, и с ним можно было жить. Большинство ставок налогов в Америке были относительно низкими. Посещаемость колледжей была самой высокой в мире. В здравоохранении и образовании создавались новые частные колледжи и частные больницы, которые могли приносить прибыль. Инновационными были даже такие большие корпорации, как DuPont и IBM. Когда предрассудки ослабли, все больше представителей меньшинств стало появляться среди специалистов и бизнесменов. Рост был значительным, а безработица, если не брать 1930-х годов, низкой. Это была эпоха предпринимательства.

И эта история говорит нам о том, что «золотой век» закончился. Растущее регулирование сужало возможности инвестирования. Из-за ущербных государственных школ и семейной среды компаниям не хватало людей, которые способны пользоваться новыми технологиями. (Говорят, что трудно найти работников, которых можно было бы посадить на телефон, и для выполнения даже самых мелких поручений компаниям приходится нанимать выпускников колледжей.) Налоги на сбережения и инвестиции стали сравнительно жесткими. Даже небольшие фирмы обычно были вынуждены получать статус организаций с ограниченной ответственностью. После уплаты налога на прибыль организаций у компаний оставалось всего 65 % дохода, а после уплаты 15-процентного налога на дивиденды и прирост капитала — всего 55 %. Рост замедлился, а безработица усилилась.

Мораль, которую выводят из этой истории консерваторы, заключается в том, что Америке лучше всего вернуться к хрестоматийному капитализму: для восстановления занятости и роста экономике нужно иметь меньше правил (и они должны быть проще), а корпоративные ставки налогов должны быть значительно снижены. Некоторые публицисты, благосклонные к капитализму, задаются вопросом о том, подходит ли теперь для всего этого сама социальная структура Америки:

Большинство республиканских кандидатов рассуждают так, словно бы все, что нужно, — это ослабление регулирования и снижение налогов <…> Но [эти меры] сами по себе не помогут <… > 40 % рожденным вне брака и [не располагающим] поддержкой со стороны сообщества приобрести навыки, необходимые для участия в конкурентной борьбе <…> Чтобы появилась квалифицированная рабочая сила, Обаме нужно было бы проводить другую экономическую политику[187].

Экономист, однако, мог бы отметить, что, даже если бы социальные институты и «поддержка со стороны сообщества» обеспечивали получение необходимых навыков, вряд ли можно было бы преодолеть рыночные силы, тормозящие заработную плату, особенно силы, удушающие инновации.

Основной пробел этой морали заключается в том, что, хотя низкие налоги и сильная конкуренция могут быть необходимыми условиями низкой безработицы и высокой эффективности[188], эти рецепты здравого экономического управления не являются достаточными условиями высокого динамизма, необходимого для низкой безработицы и высокой удовлетворенности трудом. И мы уже объяснили, почему это так: сокращение государственных расходов, налогов на доход в форме заработной платы, а также с фонда оплаты труда, повысило бы частные сбережения и в конечном счете частное богатство, так что зарплаты уже больше не казались бы высокими. В результате занятость не была бы выше, чем в отсутствие этих реформ.

Согласно третьей версии, отступление от этики предпринимательства и индивидуальной ответственности в послевоенные годы создало почву, на которой сложилась дисфункциональная культура малообеспеченных сообществ и семей, ставшая источником социальных проблем и угрозой для способности общества поддерживать свободное предпринимательство или обеспечивать самого себя. Мораль в этом случае не является ни левой, ни правой. В книге 1997 года «Достойный труд» (Rewarding Work) я отстаивал систему многоступенчатых субсидий корпорациям, которые тратились бы на привлечение работников с низкой заработной платой. Это сразу повысило бы вовлеченность в экономику за счет увеличения занятости и заработной платы. Сегодня многие защищают более высокие стандарты образования, воспитания, а также большую опору на местное сообщество, поскольку все это может значительно снизить количество необеспеченных людей в следующем поколении. Ясно, что субсидии, нацеленные на улучшение условий, предлагаемых малоимущим работникам, и инвестиции, за счет которых можно повысить их подготовку, не могли бы восстановить уровень их занятости и долю работающих до значений, предшествующих упадку, то есть наблюдавшихся в 1960-х годах. Причина в том, что возврат к былой материальной независимости, образованию, воспитанию и социальным нормам не сильно повышает общий динамизм экономики и не приводит к общему низкому уровню безработицы, а также быстрому росту производительности и заработной платы.

История современной экономики, изложенная в этой книге, отличается от этих популярных историй. Наша версия указывает на сбои в базовом механизме (пока еще существующих) современных экономик, которые должны были вызвать значительную утрату экономического динамизма, а потому и снижение вовлеченности в экономику. Мы не возлагаем вину ни на ухудшение человеческого капитала (продолжительности обучения и т. п.), с которым сталкиваются компании, ни на относительное увеличение налогов. Мы видим данные, подтверждающие, что горстка современных капиталистических экономик была ослаблена изъянами в их институциональной и культурной операционной системе, а затем еще больше — политической реакцией.

Мораль этой версии — не в призыве к увеличению государственных расходов и усилению регулирования, не в большем либертарианстве и даже не в большем вмешательстве в образование и привлечение рабочей силы фирмами, сколь бы полезными ни считать такого рода меры. Мораль в том, что надо реабилитировать современный капитализм, убрав с дороги препятствия для его динамизма, обнаруживаемые как в ценностях общества, так и в его институтах.

Факторы упадка

Какие именно дефекты отвечают за явное ослабление динамизма современной капиталистической экономики Америки, то есть ее желания и способностей к внутренним инновациям? В эпоху прогрессивизма было много критики американского капитализма, которая нередко была вполне обоснованной и требовала принятия конкретных мер, — например, в части, касавшейся возникновения монополий. Однако эта критика основывалась на статичном представлении о распределении ресурсов: монопольная власть использовалась для ограничения производства и соответствующего повышения цен по отношению к затратам, то есть для создания монопольной прибыли. Так называемые естественные монополии, в которых максимальная экономическая эффективность достигается за счет производства в рамках одной-единственной фирмы, были превращены в государственные предприятия, цены на товары и услуги которых регулировались государством. Прогрессивисты также направили свою критику на общую либертарианскую догму, согласно которой не нужно субсидировать никакие зарплаты и не нужно облагать налогом доходы по процентам. Однако изъяны, которые мы пытаемся выявить в истории нашей сегодняшней ситуации, вредят способности к инновациям, которая составляет основную тему данной книги.