Нил Шустерман - Непереплетённые

• Название: Непереплетённые
• Автор: Нил Шустерман
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Книга новелл по миру «Обреченных на расплетение». Некоторые написаны только Нилом Шустерманом, другие — в соавторстве с различными писателями, в том числе и с его сыновьями; одни рассказывают о знакомых и полюбившихся героях, другие — о людях, не участвующих в действии романов, — но все они дополняют основной цикл и придают ему новые яркие краски.

---

— Ошибка, — повторяет сплёт, овладевая новым словом и гордясь этим новым знанием. Хорошее слово. Вкусное. Он его запомнит.

— И ты ещё сделаешь их очень-очень много, — замечает Камю. — Ничего страшного.

00039 кивает и показывает на собственную голову:

— Мозаика. Рубик. Верти, верти, верти.

— Ха! — усмехается Камю Компри. — Мне ли не знать! Быть сплётом — всё равно что пытаться сложить четырёхмерный пазл.

Он садится и приглашает сесть и собеседника. Доктор продолжает что-то выстукивать на планшете, время от времени поднимая голову. Явно доволен, что его не заставляют принимать участие в разговоре.

Всё ещё не зная, зачем его вызвали, сплёт говорит то единственное, что в состоянии сформулировать:

— Загадочник? Разгадай?

Камю несколько мгновений пытается расшифровать услышанное и наконец соображает:

— А! У него на груди знак вопроса, верно?[15] Ты спрашиваешь меня «почему». Почему ты здесь.

00039 кивает, но тут же обнаруживает, что не кивнул, а наоборот — покачал головой. И всё же Камю понимает, что его собеседник имеет в виду.

— Тебя привели сюда, чтобы мы могли лучше узнать друг друга. И чтобы я помог тебе с твоими проблемами.

00039 делает глубокий судорожный вдох. Да, проблем у него непочатый край. И дело даже не в том, с чего начать, а как о них рассказать. Первым делом Враги. Враги не дают ему покоя с того самого мгновения, как он обнаружил их существование. Он поднимает ладони, чтобы Камю и доктор сами увидели Врагов.

— Левая-правая, — говорит он, переводя взгляд с одной ладони на другую и обратно. — Эта, — он поднимает левую, с кожей цвета сиены, — ненавидит эту. — Он показывает другую руку, насыщенного цвета умбры.

Доктор вопросительно смотрит на Кэма, и тот понимающе кивает.

— Так вот оно что, — молвит Кэм. — У тебя одна рука цвета умбры, а какой-то кусочек твоего мозга расист. Что ж, ему остаётся только одно — научиться с этим жить.

00039 кивает, не совсем уверенный, что это возможно. Но он хочет довериться надежде, которую даёт ему Кэм, даже если это ловушка.

— Думай об этом так, — продолжает тот. — На подводной лодке заперты сто человек. Все они из разных мест, у них разный культурный багаж. Одни — достойные люди, другие — наоборот, но всем приходится работать вместе, иначе субмарина затонет. Ты и есть эта субмарина. Члены твоей команды научатся работать вместе, даже доверять друг другу. Потому что иначе никак.

00039 кивает. Единственная субмарина, приходящая ему в голову — это жёлтая, но он знает, что это несущественно. Камю говорит о сути, а не о форме.

— Есть ещё одна причина, почему ты здесь, — добавляет Камю. — И, по моему мнению, она более важная. — Он наклоняется вперёд, подчёркивая значительность своих слов: — Ты должен найти себе имя.

Сплёт не совсем понимает, о чём речь. У него на лодыжке клеймо — 00039. Это единственное известное ему наименование. При мысли о том, чтобы стать кем-то другим, все части его мозга начинают зудеть и чесаться.

— Уверен, в твоём внутреннем сообществе бродит множество имён, — говорит Камю.

Над этим 00039 раньше не задумывался, но сейчас, когда ему указали на это, имена так и сыплются из его рта:

— Шон, Итан, Армандо, Ральфи, Девон, Ахмед, Джоэл…

Доктор вскидывает глаза и приподнимает бровь:

— Поразительно!

Камю кладёт перед сплётом два листа бумаги со списками.

— Этих ребят расплели, чтобы создать всех вас. Выбери те, что найдут в тебе отклик: сначала первое имя, затем среднее, а затем фамилию. Сплети себе полное имя из списка — и это будешь ты.

00039 хмурит брови с такой сосредоточенностью, что швы на лице начинают ныть. Ведь это дело необычайной важности! Первое действительно большое задание, которое ему поручают после сплетения. Некоторые имена зачёркнуты. Видимо, их забрали себе другие сплёты. Но больше половины ещё свободны. Он просматривает список. Несколько имён словно прыгают ему навстречу, отрываясь от страницы. Имя «Китон» сопровождает вспышка-картинка: голубая комната, обклеенная постерами; повсюду разбросана одежда, которая с большим запозданием добирается до бельевой корзины. С именем «Мигель» связано воспоминание о Рождестве. А при виде фамилии «Шелтон» 00039-му хочется вскочить и крикнуть: «Я!»

Он указывает на эти три имени. Доктор вносит их в свой планшет, а Камю вычёркивает из списка. Никого больше не будут звать так, только его.

— Приятно познакомиться, Китон Мигель Шелтон, — говорит Камю. Он протягивает ладонь, и Китон пожимает её, с первого же раза выбрав правильную руку.

Он возвращается в общежитие с сознанием значительности свершённого. А позже вечером Китону М. Шелтону вручают посылку. В коробочке лежит пластиковая игрушка довоенных времён — кубик Рубика. Привет от Камю Компри.

4 • Кэм

Все сплёты получают имена. В списке гораздо больше имён, чем в колонии сплётов, так что есть из чего выбрать. Никто не остался обделённым.

Кэм старается запомнить все имена и лица. Поначалу ему трудно различать сплётов. У всех бритые наголо черепа, едва начавшие зарастать, а асимметрия ещё более усложняет задачу. Человеческий мозг настроен на запоминание лиц, а не мозаик. Ему не за что зацепиться в этом беспорядочном нагромождении черт. И только когда Кэм сосредоточивается на рубцах, он начинает отличать своих подопечных друг от друга. Вскоре он уже знает многих по именам — но не всех. Среди сплётов есть такие, что в присутствии Кэма стараются уйти в сторонку, прячутся в тень. Пусть. Он даст им время. Они сами выберутся из своих раковин, когда будут к этому готовы.

Уна нашла свою гармонию. Она теперь оператор, запечатлевающий прогресс маленькой колонии на видео.

— Я должна с умом выбирать объекты для съёмок, — говорит она Кэму. — Надо не только показать сплётов с их лучшей стороны, но и представить их фигурами глубоко трагичными. Публика должна видеть в них людей и при этом не забывать о том, насколько неудачной идеей было их создание.

Кэм понимает — она права, и все же её слова затрагивают в нём глубоко личную струну.

— То есть, ты считаешь, что создать меня было неудачной идеей?

— Я тебя умоляю! — Уна небрежно машет рукой. — И что ты вечно примеряешь всё на себя, любимого?

Но затем, немного подумав, добавляет более серьёзно:

— В мире пруд пруди неудачных идей, которые воплощаются потом в нечто чудесное. — И чмокает Кэма в щёку.

5 • Китон

После получения имён среди сплётов воцаряется приподнятое настроение. Драк меньше, смеха больше. Есть даже намёки на настоящее общение. Китона перемены радуют. У них появились перспективы на будущее, а это, что ни говори, гораздо лучше, чем киснуть в беспросветном настоящем.

Вот двое парней садятся играть в шашки. Проходит целых пять минут, прежде чем один из них в ярости переворачивает доску, и охранникам приходится растаскивать игроков. Пять минут! Отличное начало. Завтра пять могут превратиться в десять!

И тут кто-то чувствительно хлопает Китона по плечу. Обернувшись, он видит сплёта с пустыми разномастными глазами.

— Дирк, — буркает сплёт и снова бьёт Китона по плечу. — Дирк Маллен. Дирк Закари Маллен.

Он продолжает стукать Китона, пока тот не повторяет:

— Дирк. Ага. Понял.

— Ты — я, — произносит Дирк. — Часть — часть.

Он поднимает правую ладонь — точно такого же коричневого цвета, что левая ладонь Китона. Ах вот оно что! Обе руки раньше принадлежали одному расплёту.

Внезапно Дирк сжимает в своей ладони цвета умбры такую же ладонь Китона. Пожатие двух рук рождает странное и в то же время такое знакомое, родное ощущение…

— Братья, — говорит Дирк. — Твоя рука — моя рука.

Он не разжимает пальцев, пока Китон не повторяет: «Твоя рука — моя рука», — после чего Дирк, удовлетворённый, отпускает его.

— Ты — я, пленных не брать, — говорит Дирк и смеётся. — У полиции нет зацепок.

Охранники отводят сплётов в столовую на ужин, и Китону удаётся ускользнуть от Дирка Закари Маллена. Он пристраивается за переполненный стол, чтобы Дирк, если тому вздумается, не смог подсесть к нему.

Китон вяло ест. Аппетит у него пропал, поскольку всё, о чём он может думать — это Дирк и его пустые глаза. У большинства сплётов разные глаза, но в случае Дирка дело даже не в этом. В его глазах есть нечто такое, что вселяет в Китона страх. Потому что это нечто на самом деле… ничто.

6 • Кэм

Кэм решает выпустить сплётов наружу.

Нет, не за пределы поместья, конечно, — лишь во двор их спального корпуса. Те, кто проявляет интерес к работе, получают разные задания. Работа всегда укрепляет самоуважение.

— Грубый ручной труд, — замечает доктор Петтигрю, — наверное, это всё, на что они могут рассчитывать.