Ира Аллор - Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды

• Название: Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды
• Автор: Ира Аллор
• Издательство: Лениздат, «Ленинград»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-289-02364-Х

Назгулы… Безликий ужас Средиземья, рабы Кольца. Можно ли сказать это о тех, кто был великими воителями и королями? Девятого из кольценосцев такое положение не устраивает, но путь к избавлению один — уничтожить Кольцо.

---

— Какую? Я вполне готова, — отрезала Варда.

— Ты в Лориэне, Варда. — Эстэ нахмурилась. — Кто Целительница — ты или я? Подожди хоть минутку, успокойся. Что ты увидела? Ты так меня напугала… — Она поежилась.

— Неважно. Наверное, это просто морок — бывает… — процедила Варда, прищурясь и глядя на Эстэ.

— Этого еще ни разу не было. Ирмо не мог ошибиться, — парировала Целительница. — Подожди, я сейчас попробую его позвать, он должен вернуться вот-вот. Он разберется, морок это или…

— Я сама разберусь, — проговорила Королева, подбирая с травы темно-синюю переливчатую накидку и набрасывая ее поверх платья.

— Ну, может, Ирмо знает, что происходит, и вообще… — Эстэ беспомощно развела руками. — Вот он, я чувствую, он близко… Подожди, пожалуйста… — По правде говоря, Целительница побаивалась отпускать Варду вот так сразу — ей хотелось убедиться, что нечто подобное не постигнет Королеву по дороге. Хорошо, хоть Ирмо уже неподалеку.

— Знает, говоришь? — усмехнулась Варда. Похоже, не мешало чуть-чуть разведать обстановку, прежде чем нестись в Ильмарин, — хотя ее неудержимо тянуло туда, она более всего хотела оказаться сейчас рядом — с ним. Но Элберет умела ждать. Умела взять себя в руки, трезво просчитывая ситуацию. Морок наводил ужас, заставляя сжаться в комок и безудержно рыдать, прося пощады. Но надо было собраться с мыслями. И Лориэн в этом поможет ей, Варде. Увидев Ирмо, она приветственно подняла руку.

* * *

Расспросив Ирмо о последних событиях, Варда направилась на Ойлоссэ. Значит, ее видение не было мороком — и, следовательно, время было дорого.

Огромная белая птица плавно несла Варду-Элберет в ее чертоги — спасать… — если можно… Если…

* * *

Они пришли на Арду, плененные — Песней. Тринадцать Вершителей и Один — сам по себе… Ткался, становясь видимым, чудный, хрупкий, еще беспомощный, отчаянно светлый мир. Они хранили Музыку. Ту, что слышали. Она слышала и Иную. Кляла себя за то, что не может забыть, что слишком слаба, чтобы противостоять Злу, зреющему в ней. И больно было порой смотреть в сияющие любовью глаза, видеть, как мелькают в них тревога, сочувствие.

— Что с тобой, песня моя?

Она не могла забыть. Запрещала себе — помнить. Не могла не любить — и ненавидела, все больше — Бытие не терпит Пустоты…

Единый говорил с ее возлюбленным — и, казалось, сияние заливает его глаза, слепя — да не увидит ничего, кроме Света. Из-за ей лишь ведомой слепоты он виделся болезненно хрупким, каким-то беззащитным. Щемило где-то глубоко внутри…

Ладно еще, что дел много. Им было хорошо вместе — создателям. Творящим. Возлюбленным детям Творца.

Манвэ говорил с Единым — весело, радостно, легко — ей казалось, что он просто недоступен для Зла, а она — она навсегда отравлена Тьмой и никогда не обретет светлой свободы… А он — носился по вновь созданному миру — он был всюду, был — его дыханием. И Песней. А она — хранила.

Арда обретала облик. Они развлекались: он лепил — легко, как делал все, за что брался, — причудливые облака, сплетал нити дождя, жемчуг и хрусталь града и капель, их танец в пушистых кристаллах высоких небес — просто чтобы ее позабавить. Ему казалось, что она, как и он, тоскует без Света…

— Что это в воздухе, — прошептал однажды он, — или… кто это? Нет, откуда… — И грусть мелькнула в голосе.

А пока возникли горы. Деревья. Моря — и еще что-то — что, они еще сами не понимали, но где-то — видели, откуда-то — знали. Они пробовали — вкус, цвет, звук, запах… Они искали. Она — наблюдала. И боялась…

* * *

Почему у него такое отрешенное лицо, в утонченных чертах — какая-то застывшая жесткость, а глаза — почему они такие потерянные, в них — страх?

— Так вот что иногда мелькает в твоих глазах, Варда! Это — страх? Ты — знала?

— О чем ты, любовь моя, песня моя?

— О наказании, — мерно, неестественно ровно. — За нарушение Замысла. Ничто не должно нарушить его… Больше ни с кем так не будет…

— Но кто?.. Что случилось?

— Ауле… Он больше не будет. Если Единый так карает за нарушения, значит, они воистину — Зло, и такого быть не должно. Никогда. Ведь Он — благ и любит… нас, Арду. Любовь — хранящая. Отречься от любви — ради любви… Жертва…

Его глаза горели синим огнем — и показались безумными.

— За что?

— За нарушение… Значит, так надо. Значит, никто больше не посмеет — я не допущу.

Его власть росла. Никто и ничто не могли возразить ему. Как можно: он беседовал с Единым… И становился все жестче. Что-то хищное появилось в точеных чертах. По-прежнему насмешлив и любопытен — но глаза словно льдом затянуло.

Они сотворили майар. Часть себя, души, мыслей — желание, суть, «те-кто-мы». Первый — открыл золотые глаза, хрупкий, тонкий, легкий — живая Песня. Они не обсуждали, каким ему быть, — просто создали. Словно увидели — им уже такими не быть. И снова что-то кольнуло. Сходство — болезненное, надрывное — и обреченность. Разве такое может быть? Все же будет хорошо…

Не думать — быть. Они собирались в Лориэне и пели, плясали, смеялись. Почему ей все казалось — исступленным? Почему они — будто спешат спеть… успеть… допеть… «Манвэ, чего ты боишься?» — «Что ты разлюбишь меня, — с усмешкой. — На самом деле, — уже серьезно, — нет… ничего… сам не знаю… Все так ломко…»

* * *

Рухнули столпы. Мелькор. Она понимала, почему. Не могла позволить понять это — остальным.

Могла дать — увидеть — то, что знали он и она. Отступник и Хранительница.

— Надо сделать что-то, не привязанное к земле. Свет должен быть с неба. Такой, что ничто и никто не потушит…

Лицо Манвэ было задумчивым, отрешенным, мечтательным каким-то. Страх сжал душу цепкими холодными когтями — он… догадывается? Узнает? Спросит… Как объяснить умолчание? Разве он потерпит — ложь?

Она воззвала — в ужасе близкой потери:

— Я же ничего не говорила. Клянусь… любовью…

— Будь осторожна. Подумай, что делать. Я верю, что ты придумаешь правильно.

— Но… можно, я создам… похожее на То… и дам чуть-чуть увидеть…

— Ты правильно поняла Меня! Похожее оградит от поиска образца. Ты защитишь подобием, созданным тобой, от того, что запретно. Тогда никто не поверит Отступнику. Это станет твоим Творением. Щитом Арды. Помни, ты — Хранительница Мира.

* * *

Счастливо-изумленные глаза:

— Как это прекрасно… Я так и представлял это… почти. Ты удивительная — кто создал бы такое? О Элентари, моя Звездная Королева…

— Я рада, что тебе понравилось, любимый… А это — для тебя. Мой венок…

Потом это назвали — Валакиркой.

Больно — каждый раз видеть восхищение в любимых глазах — и лгать…

«Поделилась» — крошечным кусочком, подделкой — словно дитяти неразумному игрушку подсунула. Ему, Слагающему Песни…

Все исступленней и горше — любовь… Все реже — бесшабашные полеты…

И потерялась в Эндорэ их Песня…

Все жестче становилась хватка, подобная хватке орлиных когтей, — «никто больше…».

Владыка, не знающий слабостей.

Владычица, не знающая сомнений.

Властители Арды, Хранители Замысла.

* * *

Открыв глаза, Златоокий увидел два склонившихся к нему лица, казавшиеся совсем схожими в тусклом освещении покоя.

— Зачем ты… опять усыпил? — обратился он к одному из них.

— Чтобы ты еще во что-нибудь не влез хотя бы в ближайшие пару часов, — ответил другой, тряхнув полуседыми волосами.

— Так нечего будить было. Ну хоть сейчас — и на том спасибо. А то спать, когда такое творится… — Златоокий уселся на ложе, кутаясь в плащ, оставленный Манвэ, и подобрав под себя ноги.

— Ах, как интересно! — прошипел Манвэ, закуривая.

— Ну почему я должен оставаться в стороне?

— А что ты можешь сделать? — развел руками Мелькор. — Ты же видишь, что происходит. И не только видишь — тебе мало?

— Тем более, — мотнул головой майа. — Если я уже «засветился», так куда я денусь?

— Никуда. И через тебя будут пытаться влиять. Ты, видимо, не понимаешь, что это такое, — нахмурился Черный Вала.

— Вот еще! Манвэ поступит так, как сочтет нужным. — Златоокий покосился на отстраненно дымящего Короля.

— Да, поступлю! — бросил Манвэ. — Я всегда поступаю, как полагаю необходимым, и никого не щажу. Просто хотел оградить свой взор от неприятных зрелищ. — Он надменно вскинул бровь. — Мог бы и сам сообразить: если ты не будешь вертеться у меня под носом, то не будет смысла тебя трогать. Единому нужен я.

Мелькор мрачно покачал головой — перед Войной Гнева он вытолкал Ортхеннэра из Аст-Ахэ по подобным причинам. Как же они с Манвэ все-таки похожи…

Златоокий, нахмурясь, сложил руки на груди:

— Но если с тобой что-то случится, то мне легче не будет.

— С глаз долой — из сердца вон, — отчеканил Манвэ. — Отгорожусь.

— Не отгородишься, — неожиданно сказал Мелькор. — Я тоже на это надеялся, когда Гортхауэра прогнал — перед войной. Никакого проку.