Андрей Платонов - «…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы)

• Название: «…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы)
• Автор: Андрей Платонов
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-4467-0518-4

Впервые собранные в одном томе письма Платонова – бесценный первоисточник для понимания жизни и творчества автора «Чевенгура» и «Котлована», органическая часть наследия писателя, чей свободный художественный дар не могли остановить ни десятилетия запрета, ни трагические обстоятельства личной биографии. Перед нами – «тайное тайных» и одновременно уникальный документ эпохи.

---

В прошлом году, летом, я был в колхозах Средневолжского края (после написания «Впрока»)[420]. Там я увидел и почувствовал, что означает в действительности социалистическое переустройство деревни, что означают колхозы для бедноты и батраков, для всех трудящихся крестьян. Там я увидел колхозных людей, поразивших мое сознание, и там же я имел случай разглядеть кулаков и тех, кто помогает им. Конкретные факты были настолько глубоки, иногда трагичны по своему содержанию[421], что у меня запеклась душа, – я понял, какие страшные, сумрачные силы противостоят миру социализма и какая неимоверная работа нужна от каждого человека, чья надежда заключается в социализме. В результате поездки, в результате идеологической помощи ряда лучших товарищей, настоящих большевиков, я внутренне, художественно отверг свои прежние сочинения, – а их надо было отвергнуть и политически, и уничтожить или не стараться печатать. В этом было мое заблуждение, слабость понимания обстановки. Тогда я начал работать над новой книгой[422], проверяя себя, ловя на каждой фразе и каждом положении, мучительно и медленно, одолевая инерцию лжи и пошлости, которая еще владеет мною, которая враждебна пролетариату и колхозникам. В результате труда и нового, т. е. пролетарского, подхода к действительности, мне становилось всё более легко и свободно, точно я возвращался домой из чужих мест.

Теперь рапповская критика объяснила мне, что «Впрок» есть вредное произведение для колхозов, для той политики, которая служит надеждой для всех трудящихся крестьян во всем мире. Зная, что вы стоите во главе этой политики, что в ней, в политике партии, заключена забота[423] o миллионах, я оставляю в стороне всякую заботу о своей личности и стараюсь найти способ, каким можно уменьшить вред от опубликования повести «Впрок». Этот способ состоит в написании и опубликовании такого произведения, которое бы принесло идеологической и художественной пользы для пролетарского читателя в десять раз больше[424], чем тот вред, та деморализующая контрреволюционная ирония, которые объективно содержатся во «Впроке».

Вся моя забота – в уменьшении вреда от моей прошлой литературной деятельности. Над этим я работаю с осени прошлого года, но теперь я должен удесятерить усилия, ибо единственный выход находится в такой работе, которая искупила бы вред от «Впрока». Кроме этого главного дела, я напишу заявление в печать[425], в котором сделаю признание губительных ошибок своей литературной работы – и так, чтобы другим страшно стало, чтобы ясно было, что какое бы то ни было выступление, объективно вредящее пролетариату, есть подлость, и подлость особенно гнусная, если ее делает пролетарский человек.

Ясно, что такое заявление есть лишь обещание искупить свою вину, но не само искупление. Однако я еще никогда не делал таких заявлений и не сделал бы, если бы не был уверен, что выполню.

Товарищ Сталин, я слышал, что вы глубоко цените художественную литературу и интересуетесь ею.

Если вы прочитали или прочитаете «Впрок», то в вас, как теперь мне ясно, это бредовое сочинение вызовет суровое осуждение, потому что вы являетесь руководителем социалистического переустройства деревни, что вам это ближе к сердцу, чем кому бы то ни было.

Этим письмом я не надеюсь уменьшить гнусность «Впрока», но я хочу, чтобы вам было ясно, как смотрит на это дело виновник его – автор, и что он предпринимает для ликвидации своих ошибок.

Перечитав это свое письмо к вам, мне захотелось добавить еще что-нибудь, что бы служило непосредственным выражением моего действительного отношения к социалистическому строительству.

Но это я имею право сделать, когда уже буду полезен революции.

Глубоко уважающий вас – АНДРЕЙ ПЛАТОНОВ.

8 июня 1931 г.

Впервые: Новая газета. 1999. 1–7 марта. С. 21. Публикация Т. Дубинской, Т. Джалилова.

Печатается по машинописной копии: АГ. ПТЛ-12-113-1. Оригинал опубликован; см.: Документы советской эпохи // http://sovdoc. rusarchives.ru.

На машинописи Архива А.М. Горького имеется запись ближайшего помощника Сталина И. П. Товстухи: «т. Горькому А. М. По поручению т. Сталина посылается письмо Платонова. {Подпись}».

И. В. Сталин впервые заметил Платонова в конце 1929 г., прочитав рассказ «Усомнившийся Макар» в журнале «Октябрь» (см. прим. к п. 142). Писатель вполне адекватно воспринял кампанию вокруг рассказа, что нашло отражение в печальном завершении судьбы героя – смерти Макара Ганушкина (рассказ «Отмежевавшийся Макар», 1930). Повесть «Впрок» Платонов предлагал в журналы «Октябрь» и «Новый мир», однако там отказались от ее публикации. Повесть напечатана в № 3 журнала «Красная новь» за 1931 г. Этот номер вышел под грифом ФОСПа с обновленной редакцией, ответственным редактором журнала являлся А. Фадеев. Журнал с публикацией «Впрок» вышел в апреле и тут же попал на стол Сталина. Вождь внимательно прочитал повесть, оставив на полях следующие красноречивые оценки автора: «Дурак», «Пошляк», «Балаганщик», «Беззубый остряк», «Это не русский, а какой-то тарабарский язык», «Болван», «Да, дурак и пошляк новой жизни», «Мерзавец; таковы, значит, непосредственные руководители колхозного движения, кадры колхозов?! Подлец». Записка Сталина в редколлегию журнала датирована маем 1931 г.:

«К сведению редакции «Красная новь».

Рассказ агента наших врагов, написанный с целью развенчания колхозного движения и опубликованный головотяпами-коммунистами с целью продемонстрировать свою непревзойденную слепоту.

И. Сталин.

Р. S. Надо бы наказать и автора и готоловотяпов так, чтобы наказание пошло им «впрок»» (Власть. С. 150).

Наказание редколлегии ограничилось принятием резолюций пленума МАППа (4 мая) и постановлением коммунистической фракции секретариата РАППа от 26 июня 1931 г.: «Отметить грубую политическую ошибку т. Фадеева, пропустившего в «Кр[асной] нови».

«Впрок» Платонова, получивший достаточную оценку на страницах партийной печати […] Отметить совершенно недопустимый [факт], что рапповская критика не реагировала на «Впрок» Платонова» (ИМЛИ, ф. 40, оп. 1, ед. хр. 50, л. 85). В истории «Впрок» вопрос редколлегии «Красной нови» весьма значим. До № 3 состав редколлегии был иной: И. Беспалов (ответственный редактор, критик), Вл. Васильевский (критик), Вс. Иванов (прозаик), С. Канатчиков (представитель агитпропа ЦК ВКП(б); член исполнительного бюро ФОСПа). Именно номер с публикацией «Впрок» вышел как орган ФОСПа с обновленной редакцией, в которую, кроме оставшегося в ней прозаика Вс. Иванова, вошли еще два прозаика: Л. Леонов (от ВССП) и А. Фадеев (от РАППа), а также некий А. Горохов (очевидно, из агитпропа ЦК). Кроме Вс. Иванова, в первой редколлегии были только рапповцы, причем из левой группы «Литфронт», находившейся в оппозиции руководству РАППа. Одним из идеологов Литфронта являлся И. Беспалов. Не исключено, что кто-то из прежней редколлегии журнала, выступавшей за боевую партийность пролетарской литературы, и положил № 3 с повестью Платонова на стол Сталина. Вот, к примеру, некоторые подробности прохождения повести Платонова в «Красной нови» в изложении С. Канатчикова (письмо Сталину от 6 июня): «Вызывая на это заседание меня и т. Васильевского, как бывших редакторов журнала «Красная новь», меня почему-то не нашли, хотя я находился в момент вызова вместе с тов. Васильевским. Во избежание всяких кривотолков считаю своим долгом заявить: я считал и считаю этот рассказ возмутительно издевательским, контрреволюционным. При обсуждении его я категорически протестовал против его напечатания. Ныне по редакциям журналов путешествует такой же возмутительный рассказ об ударничестве того же автора. Боюсь, что найдется «великодушный» редактор, который его напечатает» (Власть. С. 751). Однако никаких решений по новой редколлегии «Красной нови» не будет принято, и весь удар критики обрушится на Платонова. Это было удобно еще и потому, что он не был членом РАППа. К тому же новая редколлегия «Красной нови» фактически не могла нести прямой ответственности за публикацию повести, потому что решение о передаче журнала «Красная новь» в ведение ФОСПа и создании новой редколлегии («в составе тт. Фадеева, Вс. Иванова, Л. Леонова, Горохова и Феликса Кона») было принято на заседании исполнительного бюро ФОСПа 21 февраля 1931 г., и весь март шло письменное согласование с членами правления состава новой редколлегии (см.: ИМЛИ, ф. 51, оп. 1, ед. хр. 21).

Ситуация вокруг публикации «Впрок» широко обсуждалась в московских литературных кругах. 11 июля 1931 г. осведомитель ОГПУ сообщал о рассказе П. Васильева: «Потом сообщил, что СТАЛИН прислал письмо в «Красную Новь» из трех слов: «Дурак, идиот, мерзавец» – это относилось к ПЛАТОНОВУ. ВАСИЛЬЕВ сказал, что ПЛАТОНОВ может быть кем угодно, только не дураком. Такие дураки не бывают. […] Потом он опять вернулся к ПЛАТОНОВУ, сказал, что ПЛАТОНОВ это предсказатель, что он гениален […]» (Андрей Платонов в документах ОГПУ. С. 851).