Николай Лузан - Сталин. Операция «Ринг»

• Название: Сталин. Операция «Ринг»
• Автор: Николай Лузан
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-9907491-3-9

Книга «Сталин. Операция «Ринг» рассказывает о проведении «специального мероприятия» по ликвидации актера-предателя Всеволода Блюменталь-Тамарина, в начале войны перешедшего на сторону фашистов и начавшего активную антисоветскую пропаганду в эфире и на страницах профашистских газет. Советские спецслужбы решили уничтожить предателя. Исполнителем согласился стать племянник Блюменталь-Тамарина – чемпион Ленинграда по боксу Игорь Миклашевский.

Как и все произведения ветерана органов безопасности полковника Н.Н. Лузана, книга основана на реальных событиях и документально подтвержденных фактах.

---

– И что ты предлагаешь, Михаил Борисович?

– Действовать, Павел Тихонович.

– Каким образом?

– По нашему плану. Он жесткий по исполнению, но, я полагаю, позволит ответить на главный вопрос: насколько надежен Миклашевский.

– Тогда чего мы тут рассусоливаем, показывай, что там у тебя! – потребовал Куприн.

Маклярский положил на стол портфель, достал пакет, сорвал с него сургучную печать и передал план Куприну.

Прочитав, тот покачал головой и подвинул документ к Самойлову. Тот бросил взгляд на подпись и невольно подтянулся. В правом верхнем углу плана стояла подпись заместителя наркома НКВД СССР комиссара госбезопасности 3-го ранга Круглова. Уже одно это говорило Самойлову о важности предстоящего задания. И чем дальше он вчитывался в проверочные мероприятия, через сито которых предстояло пройти Миклашевскому, тем все большие сомнения испытывал. Они отразились на лице Самойлова. Это не укрылось от Маклярского, и он подчеркнул:

– Михаил Семенович, проверку Миклашевского провести по самому жесткому варианту. У нас нет права на ошибку, слишком велика цена операции.

– Михаил Борисович, но если строго следовать мероприятиям плана, то получается, мы создадим ему невыносимые условия. И как он в них себя поведет, только одному черту известно.

– А по-другому нельзя. Условия, в которых предстоит действовать Миклашевскому, причем в одиночку, будут еще сложнее.

– Так, товарищи, давайте не будем гадать! Раз надо, значит, надо! – положил конец спору Куприн и распорядился: – Михаил Семенович, даю тебе четыре дня на подготовку исполнителей!

– Павел Тихонович, что с трибуналом, сбоя не будет? – уточнил Ильин.

– Его я беру на себя! Сделает так, как скажу! – заверил Куприн.

– Все, больше вопросов нет, остальное решим в рабочем порядке с Михаилом Семеновичем, – подвел черту Ильин.

– В таком случае за дело, товарищи! – закончил совещание Куприн.

В этот и последующие три дня ничего не подозревавший Миклашевский исправно нес службу и с нетерпением ждал, когда заступит на дежурство новый расчет и у него появится несколько часов, чтобы заглянуть домой и передать семье то, что удалось сэкономить от продпайка.

Ранним утром 3 мая старенькая полуторка, натужно гудя изношенными металлическими внутренностями, с трудом преодолела ручей и въехала на позицию станции отдельного прожекторного батальона 189-го зенитно-артиллерийского полка. Ее звук вырвал из полудремы часового. Он встрепенулся, сорвал с плеча карабин, взял на изготовку и завертел головой по сторонам, но ничего не увидел. Со стороны Ладожского озера волнами наплывал туман, косматыми языками стелился по берегу и скрадывал развороченный последней бомбежкой фашистской авиации причал Дороги жизни, обугленные остовы сгоревших машин и подвод, распухшие туши убитых животных и иссеченную осколками березовую рощу.

– Стой! Кто идет? – окликнул часовой и передернул затвор карабина.

Двигатель полуторки заглох. Под чьей-то ногой хрустнул сучок, и в ответ прозвучало:

– Свои!

Из пелены тумана вынырнула коренастая фигура. Часовой направил на нее карабин и предупредил:

– Стой! Стрелять буду!

– Стою! Я начальник штаба батальона 189-го зенитно-артиллерийского полка капитан Синцов, – представился он.

– Пароль! – потребовал часовой.

– «Онега»! – назвал Синцов.

Часовой закинул карабин за плечо и отступил в сторону. Синцов стремительно прошел к землянке, распахнул дверь и гаркнул:

– Воздушная тревога. Расчеты в ружье!

Миклашевсий и его подчиненные слетели с нар, на ходу оделись и, прихватив из оружейной пирамиды карабины, выскочили из землянки и разбежались по позиции. Действовали они слаженно и быстро, перекрыв норматив занятия боевых постов на 23 секунды. Синцов остался доволен, перед строем объявил благодарность всему личному составу и отдельно поощрил тремя сутками отпуска сержанта Миклашевского и начальника первого расчета младшего сержанта Рогова. Дважды повторять предложение подвезти их до Ленинграда ему повторять не пришлось. Прихватив вещмешки с самым ценным, что могло быть в блокадном городе, – продуктами, они забрались в кузов полуторки. Синцов высадил их в Всеволожске, а сам направился в штаб полка. На перекладных они добрались до Московского вокзала и там были задержаны комендантским патрулем.

Его начальник, лейтенант, придирчивым взглядом прошелся по ним – их форма не отличалась чистотой – и потребовал:

– Товарищи сержанты, с какой целью вы находитесь в городе?

– Командование предоставило нам отпуск, – доложил Миклашевский.

– Отпуск?! – не мог скрыть удивления лейтенант.

– Да, объявил начальник штаба батальона капитан Синцов.

– Подтверждающие документы есть?

– Так точно! – в один голос ответили Миклашевский с Роговым и предъявили увольнительные записки, подписанные Синцовым.

Лейтенант повертел их в руках, обратно не вернул, и в его голосе зазвучал металл:

– А почему нет печати?

– Так это капитан объявил отпуск на позиции, – пояснил Миклашевский.

– И почему не отправил оформляться в штаб? Странно…

– А че странного, товарищ лейтенант? На передке – не то, шо тут, там по канцеляриям ходить некогда, – завелся с полоборота Рогов.

– Че-че? Ты на кого тянешь? – набычился начальник патруля.

– Товарищ лейтенант, извините Васю, у него контузия, – Миклашевский поспешил сгладить неуклюжий выпад Рогова.

– У него не контузия, а язык больно длинный! – отрезал начальник патруля.

– Ага, язык длинный. Посмотрел бы я на тебя на передке, – огрызнулся Рогов.

– Вася, прекрати! – пытался остановить его Миклашевский.

Но тот уже не выбирал выражений:

– Летеха, та хто ты такой, шоб нас, фронтовиков, мурыжить? Мы че, шпионы? Я жену и детей почитай месяц не видел! Я…

– Молчать! – рявкнул лейтенант и потребовал: – Предъявить личные документы!

– Ну началось. Ты, могет, еще подворотничок проверишь? – заворчал Рогов.

Миклашевский промолчал и передал лейтенанту книжку красноармейца. Рогов шарил по карманам и невнятно бубнил:

– Е-мое, кажись, забыл.

– Кончай крутить, сержант! Где твоя книжка красноармейца? – напирал лейтенант.

– Та забыл я ее.

– Как забыл?

– А ось так! – вскипел Рогов и обрушился на патрульного: – Та хто вы такие, шоб мне, фронтовику, права качать? Мы на передке кровь проливаем, а вы тут на продскладах отъедаетесь! Да я…

– Молчать! Не двигаться! – взорвался лейтенант, и его рука дернулась к кобуре с пистолетом.

Рогов успел опередить его и ударом в челюсть опрокинул на землю. Завязалась драка. На помощь патрулю подоспели милиционеры. Рогова и Миклашевского скрутили и доставили в гарнизонную комендатуру. На следующие сутки дело о нападении на патруль было передано в военный трибунал. Его решение было скорым и суровым: Миклашевского приговорили к трем, а Рогова к восьми месяцам службы в составе штрафного батальона. Слабым утешением служило то, что их не сразу бросили в топку войны. В боях наступило временное затишье, и командование 55-й армии Невской оперативной группы воспользовалось им, чтобы пополнить личным составом наиболее обескровленные подразделения. В их числе оказался и штрафной батальон, он был отведен во второй эшелон на доукомплектование. Воспользовавшись передышкой, бойцы занимались тем, что писали письма родным, стирали заскорузлую от пота и пропитавшуюся прогорклым запахом пороха форму.

Миклашевский с карандашом и листком бумаги приткнулся в уголке и пытался найти нужные слова, чтобы смягчить горе жены и сына. Они мучительно рождались в смятенном сознании, а карандаш спотыкался на каждой букве. За этим занятием его застал Рогов. Суетливо осмотревшись, он предложил:

– Игорь, отойдем.

– Куда? Зачем? – спросил Миклашевский.

– Есть разговор?

– Какой?

– Отойдем, там скажу, – уклонился от ответа Рогов и направился к развалинам.

Миклашевский поднялся с завалинки и последовал за ним. Рогов свернул за угол, посмотрел по сторонам и спросил:

– Ты слышал, говорят, завтра нас бросают на фрица?

– А какая разница, завтра или сегодня, от передка не отвертишься.

– А то, Игореша, позавчера на них гоняли третью роту, так от нее ничего не осталось. Долбаные комиссары всех положили.

– Война, Вася, че тут поделаешь.

– Ага, война, а для кого мать родна.

– Ты о чем?

– Все о том, Игореша, не прикидывайся, шо не понимаешь.

– Не понимаю! Кончай ходить вокруг да около, говори прямо! – начал терять терпение Миклашевский.

– Можно и прямо, – с ехидцей произнес Рогов, полез в карман гимнастерки, вытащил в несколько раз сложенный листок бумаги и предложил:

– Вот, почитай.

– И что это?

– Читай-читай, там все написано.

Миклашевский развернул лист. В глаза бросился абрис хищного орла, а под ним нечеткий портрет. Он присмотрелся, и кровь схлынула с лица. Нет, это не было обманом зрения. С листовки на него смотрел дядя – Блюменталь-Тамарин. Миклашевский никак не мог сосредоточиться на тексте, буквы плясали перед глазами, и внезапно осипшим голосом произнес: