Люсьен Леви-Брюль - Первобытный менталитет

• Название: Первобытный менталитет
• Автор: Люсьен Леви-Брюль
• Издательство: Европейский Дом
• Жанр: Психология
• Год: 2002
• ISBN: 5-8015-0136-3

Фундаментальное исследование классика французской этнологии, посвященное проблемам духовной жизни первобытных обществ, в частности, их специфическому религиозному менталитету. Оно основано на огромном фактическом материале, собранном европейскими миссионерами, путешественниками и учеными в первобытных обществах во всех уголках планеты почти за три столетия. Книга предназначена для этнографов, философов, психологов и студентов гуманитарных факультетов.

На обложке: деревня Бонгу, Папуа-Новая Гвинея (стр. 171, 223, 392, 393) На внутренних сторонах обложки: рисунки на коре, аборигены Австралии

Издание осуществлено в рамках программы «Пушкин» при поддержке Министерства иностранных дел Франции и посольства Франции в России

Ouvrage réalisé dans le cadre du programme d’aide à la publication Pouchkine avec le soutien du Ministère des Affaires Etrangères français et de l’Ambassade de France en Russie

---

На Суматре, неподалеку от озера Тоба «ветры получают названия по той стороне неба, откуда они приходят, или же их называют по имени вождя этой области, а это доказывает, что батак не видит только в своем вожде абсолютного повелителя людей и вещей: вождь в какой-то мере божествен или, по меньшей мере — представитель божества. Люди не могли понять того, что мы утверждали, будто не имеем над ветром никакой власти»[34].

В обществах Южной Африки коллективные представления того же рода вызывают к жизни и аналогичные обычаи. «Пусть, например, королю (народа матабеле), которого считают повелителем как небес, так и земли, не удается заставить благодетельный и живительный дождь падать на землю так регулярно, как того желают: люди сразу же начинают волноваться. Говорят, что так происходит потому, что сердце у короля разгневанно или больное, или же черное (все эти выражения употребляются одинаково)[35]; он не даст дождя до тех пор, пока эти чувства не сменят другие, более приятные… Прежде всего надлежит обнаружить причину такого настроения; почти всегда ее находят в том, что определенный город или определенная округа совершили какое-то нарушение, то есть поступок, который не понравился королю; тогда следует искупление, то есть в большинстве случаев — избиение вождей, разрушение города или городов, пленение или бегство куда попало женщин и детей… Совершенно необходимо, чтобы печаль короля прошла: это единственный способ положить конец бедствиям, которые несет засуха»[36].

Из этого наблюдения следует, что благотворное воздействие вождя на окружающую природу (в данном случае — на дождь), видимо, зависит не только от его воли, но и от состояния его «сердца». Сердце может быть «черным», потому что либо в окружении короля, либо где-то далеко, но было нарушено важное табу, и, хотя король об этом может и не знать, это нарушение оскорбило невидимые силы. Следовательно, речь идет именно об исходящем от вождя мистическом влиянии, о личной мане, которую он излучает вокруг себя; сама же эта мана возникает в результате его причастности к невидимому миру.

IV

Теперь, после такой мирной деятельности, как земледелие, обратимся к войне, весьма частого занятия во многих низших обществах: первобытный менталитет и здесь толкует факты аналогичным образом, а военные успехи связывает с зависимостью от схожих сопричастий.

«Они (индейцы Новой Франции), похоже, признают судьбу, когда речь идет о войне. Победу в ней они приписывают не силе и храбрости своих воинов, не правильным действиям своих вождей, а только судьбе, или маниту, который, когда ему вздумается, отдает один народ на съедение другому. Вот ради этого они голодают в надежде, что этот маниту заговорит с ними, покажется им ночью и скажет: я отдаю тебе на съедение твоих врагов, иди за ними»[37]. У индейцев крик «во главе выступавших из города военных отрядов всегда находился человек, доказавший свою храбрость и отличавшийся ловкостью. Другой, которого называли хобайя (прорицатель), сопровождал эти набеги. Это был знаток заклинаний и магических действий, которыми он мог ослабить врага и лишить зрения его воинов. Он также умел предсказывать события и определять, закончится ли рейд или охотничья экспедиция успехом или нет»[38].

Следующий рассказ показывает слепую веру тех же индейцев в невидимые силы, которые должны привести их к победе. «Крик замышляли нанести смертельный удар черноногим и с этой целью они собрали все наличные силы, превышавшие восемьсот человек. Прежде чем отправиться на врага, они прибегли ко всевозможному фокусничанью и колдовству, чтобы обеспечить успех экспедиции. Было решено, что во главе войска встанет молодая девушка с завязанными глазами и что она повсюду станет для воинов проводником. В случае успеха героине предстояло стать женой самого доблестного бойца… Порешив на этом, они выступили в путь, преисполненные уверенности, а также самомнения, ведомые своим необыкновенным проводником через горы и долины, реки и болота. В один день она направлялась на север, а на другой — на юг или на запад, но эта разница в направлениях мало что значила, потому что люди считали, что ее направляет маниту войны, и крик день за днем шагали вослед слепой индианке…»[39]

«Тот, кто должен командовать, — сообщает Шарлевуа (в Канаде) — не помышляет поднять воинов, пока не поголодает несколько дней; в течение этого времени он вымазан черным, почти ни с кем не разговаривает, день и ночь вызывает своего духа-покровителя и с особым тщанием следит за сновидениями…

Затем греют воду, отмывают вождя, укладывают ему волосы, намазывают их жиром или раскрашивают. Его облачают в самую красивую одежду, а на лицо ему наносят разноцветную раскраску. Украшенный таким образом, он глухим голосом поет свою песнь смерти; воины его, то есть все те, кто вызвался его сопровождать (поскольку никого не принуждают), после этого один за другим также запевают свою песнь войны, потому что каждый имеет свою собственную, которую не разрешается петь никому другому. Есть также песни, принадлежащие каждой отдельной семье… Затем совещаются… За пением следуют танцы… довольно быстрые движения, изображающие иносказательно военные операции и всегда ритмичные. Церемонию завершает пир»[40].

Все эти подготовительные действия, продолжающиеся и в последующие дни вплоть до выступления воинов в поход, носят мистический характер и имеют целью обеспечить им поддержку невидимых сил. После выступления в поход людей одолевает все та же забота. «Они из всего извлекают предзнаменования, а их шарлатаны, которым надлежит их объяснять, ускоряют или замедляют переходы как им заблагорассудится… Лагерь устраивают задолго до захода солнца и перед лагерем обычно оставляют обширное пространство, обнесенное частоколом или, скорее, чем-то вроде решетчатого забора, на котором укрепляют маниту (фетиши), обращенные в ту сторону, в которую намереваются идти. В течение часа к ним взывают, и точно так же поступают по утрам, прежде чем сняться с места. После этого, считают, бояться нечего, духи взяли на себя целиком всю охрану, и все войско спокойно спит под их защитой… Во вражеской местности огня больше разводить нельзя. Нельзя больше кричать, нельзя охотиться; даже разговаривать между собой следует только знаками»[41]. (Индейцы Северной Америки пользовались языком жестов.)

У кафров Южной Америки социальная структура и экономические условия отличались от тех, что существовали у ирокезов и гуронов. И тем не менее, полностью учитывая эти различия, можно сказать, что войну и там представляли и вели аналогичным образом. «Вождь зулусов, прежде чем сразиться с другим вождем, воздействует на него своей магией. Добывают какую-нибудь принадлежащую ему вещь, первый вождь моется интелези (водой, в которой настояны различные растения) для того, чтобы одержать верх в сражении. И действительно, второй вождь оказался побежден намного раньше в силу того, что, завладев каким-то принадлежащим ему предметом, его заколдовали. И если убежал скот врага, то вождю приносят его помет и куски земли, на которых отпечатались следы, чтобы вождь все это перемешал, словно маслобойкой, и сел сверху. Тогда воины говорят: «Вот теперь вождь сидит на них: он уже съел их, мы их найдем». Когда же они находят животных, то говорят: “Доктор вождя — действительно доктор!”»[42]

В этом мы вновь видим склонность первобытного менталитета считать реальным и уже совершающимся будущее событие, в котором он в силу мистических причин вполне уверен. Поскольку были совершены непогрешимые магические операции, вражеский вождь уже сейчас побежден, а его скот с этого мгновения уже захвачен. Победа не только подготовлена и заранее изображена: она в буквальном смысле уже одержана. Исход войны решается не на поле боя, где сходятся воины. Результат уже получен в области невидимого. Таким образом находят свое объяснение «странные жертвы скота», о которых пишет Лихтенштейн. Они совершаются жрецами в преддверии войны. «Их цель — защитить этих животных, владение которыми часто является единственной причиной войны, от опасности быть силой захваченными врагами»[43]. Вождь заранее противопоставляет свою магию предполагаемой магии противника: «Секукуни привел в действие своих колдунов; то же сделал со своими и Мапох. Каждый из них попытался разбить силы своего врага, используя для этого сверхъестественные средства. К великому ужасу матабеле, однажды утром они увидели у ворот своего города корзину с огромной головой носорога, смотревшую на них с угрожающим видом. Было необходимо, чтобы колдуны вывели этого ужасного гостя из вредоносного состояния… Во многих африканских обществах наблюдается поистине страшная магическая практика, путем которой, как полагают, можно уничтожить врага: с пленника сдирают кожу и после выделки пользуются ею в жертвенных церемониях»[44].