Люсьен Леви-Брюль - Первобытный менталитет

• Название: Первобытный менталитет
• Автор: Люсьен Леви-Брюль
• Издательство: Европейский Дом
• Жанр: Психология
• Год: 2002
• ISBN: 5-8015-0136-3

Фундаментальное исследование классика французской этнологии, посвященное проблемам духовной жизни первобытных обществ, в частности, их специфическому религиозному менталитету. Оно основано на огромном фактическом материале, собранном европейскими миссионерами, путешественниками и учеными в первобытных обществах во всех уголках планеты почти за три столетия. Книга предназначена для этнографов, философов, психологов и студентов гуманитарных факультетов.

На обложке: деревня Бонгу, Папуа-Новая Гвинея (стр. 171, 223, 392, 393) На внутренних сторонах обложки: рисунки на коре, аборигены Австралии

Издание осуществлено в рамках программы «Пушкин» при поддержке Министерства иностранных дел Франции и посольства Франции в России

Ouvrage réalisé dans le cadre du programme d’aide à la publication Pouchkine avec le soutien du Ministère des Affaires Etrangères français et de l’Ambassade de France en Russie

---

Только что приведенные и истолкованные факты хорошо вскрывают природу предзнаменований. Эти знаки, являемые птицами и другими существами, — не только указания, предупреждения, объявления о том, что произойдет. Они в то же время и причины. Первобытный менталитет видит в этих птицах и животных мистические силы, от которых зависят предсказываемые ими события. Принадлежит ли им целиком и полностью власть осуществить их? Или они — просто проводники их? Следует ли рассматривать их как носителей передачи, которые сами имеют часть власти и в то же время осуществляют эту власть, которую представляют? Эти вопросы первобытный менталитет перед собой не ставит в столь четкой и ясной форме, и его ответы на них, если бы он и поставил их, не были бы всегда одинаковыми. Нет никаких оснований считать, что представления такого рода повсюду обязательно являются одинаковыми. В зависимости от степени развития общества, религиозных представлений, полученных им от соседних групп, от обществ завоеванных или завоевывающих, в нем будет более или менее преобладать представление об индивидуализированных божествах, а птицы или животные, являющие предзнаменования, будут более или менее ясно выступать как слуги или посланники этих богов. На самом Борнео Хоуз и Мак-Даугэлл, а также доктор Нивенгейс отметили у разных племен различия в этом отношении.

Не оспаривая эти вариации, являющиеся необходимыми следствиями различий в социальных структурах, заметим: чем больше в данном низшем обществе виден собственный характер первобытного менталитета, тем яснее выражены в его предзнаменованиях те особенности, которые мы констатировали ранее. Птицу или животное, которые их доставляют, призывают не просто как носителей доброй вести; их просят, их почитают, их благодарят как раздатчиков таких милостей, без которых невозможно обойтись и которых надо от них добиться. Предзнаменование для этого менталитета, следовательно, не просто знак, оно в то же время и причина. Или, лучше сказать, в таком положении этот менталитет не проводит различия между знаком и причиной. Возможно, он не имеет понятия о знаке, который был бы исключительно знаком; по крайней мере, реальности невидимого мира менее, чем что-либо иное, участвуют в формировании такого понятия. Без сомнения, некоторые первобытные люди великолепно умеют извлекать пользу из естественных знаков. Очень часто, например, когда речь идет о том, чтобы обнаружить на земле даже едва различимые следы животного или определенного человека, или о предвидении погодных изменений и т. п., они поражают европейцев своей проницательностью. Однако в этих случаях речь идет о таких связях, которые сделались им привычными благодаря опыту, обучению и повседневной полезности. Тут они используют часто «феноменальную» память и внимательность, тем более действенную, что у нее не много других объектов. Но как только речь заходит о признаках, объявляющих о присутствии мистических сил, ориентация их ума совершенно меняется. Знаки приобретают мистическое значение. «Причину» от «признака» отличить более невозможно. Предзнаменования — великолепный пример этого. Другими примерами являются необычные факты, которые были исследованы раньше.

Какой же из этих двух элементов имеет для первобытного менталитета преобладающее значение? Предзнаменование предсказывает и производит событие, птица — глашатай и творец его. Но птица предсказывает событие потому, что производит его? Или же, как это обычно считают, вероятно, она его производит, потому что предсказывает? В этом случае иллюзия является, видимо, результатом хорошо известного закона психологии: когда господин слишком далек и недоступен воображению, тогда его исполнители, видимые и выступающие посредниками, получают те почести, которые первоначально были предназначены ему. Если мы будем руководствоваться нашим опытом, то наиболее естественным покажется именно такое предположение. Однако оно не кажется согласующимся с опытом первобытного менталитета, для которого «предсказать» неотделимо от «совершить». Помимо уже рассмотренных собственно предзнаменований, в нашем распоряжении есть и многочисленные другие свидетельства этого. Так, у индейцев Новой Франции «относительно того, что мы предсказываем им лунные и солнечные затмения, которых они очень боятся, существует представление, будто мы являемся их хозяевами, что нам известно все, что должно случиться, и что именно мы всем этим и распоряжаемся. И в таком убеждении они обращаются к нам, чтобы узнать, уродится ли у них хлеб, где находятся их враги и в каком количестве они придут»[24]. «На Камчатке туземцы благодарят трясогузок за весну и лето, так как верят, что эти птицы приносят их с собой»[25]. Эти трясогузки являются птицами-предзнаменованиями; им же приписывают силу «сделать» весну, о которой они объявляют. Все очень многочисленные факты этого рода легко интерпретируются, стоит лишь только их связать с тем типом причинности, который привычен первобытному менталитету. Когда нет представления о связи ряда предшествующих и последующих событий, происходит моментальный переход от мистической невидимой силы к ее видимым следствиям.

У индейцев нет никакого понятия об астрономических условиях, от которых зависит солнечное или лунное затмение, однако они знают, что белые — это могущественные колдуны, силу которых определить невозможно: почему же их колдовство не может воздействовать также и на солнце, и на луну? Действительно, святые отцы точно предсказывают день и час затмения. Как же они смогли бы их предсказать, если бы сами их и не осуществляли? Чтобы понять предсказание, являющееся простым знанием предстоящего факта, нужно обладать представлением о связи естественных причин, которые вызовут появление этого факта в определенном месте и в определенное время. Однако если такое представление совершенно отсутствует, то весьма трудно представить себе, что тот, кто может предсказать, — совсем не тот, кто совершает, исключая такие случаи, когда сама мистическая сила сделала бы признание о своих намерениях. Аналогичный ход мыслей привел к обвинению в колдовстве и поставил под угрозу жизнь одной женщины в Южной Африке, которая очень умело ухаживала за больным и вылечила некую болезнь: из этого сделали вывод, что она сама и навлекла ее. Каким образом она смогла бы так успешно ее прогнать, если бы сама и не навлекла ее? Как только речь идет о мистическом действии, «уметь» не отличается от «мочь», а условием «уметь» как раз и является «мочь».

Изложенная выше гипотеза Хоуза и Мак-Даугэлла была, следовательно, не просто беспочвенной: она ставит с ног на голову реальные отношения между вещами. Туземцы верят в то, что священные птицы совершают события не потому, что они объявляют о них; напротив, как это хорошо увидел Перхэм, туземцы верят, что птицы и осуществляют успех или неудачу предприятия, и потому предсказания являются безошибочным признаком того, что произойдет. Таким образом, предзнаменования в одно и то же время — это и предсказания, и обещания, и гарантии. Им можно доверяться, потому что птицы и животные, явившие их, одновременно ими и показали и свое пророческое знание, и свою добрую волю и благосклонность. В обращенных к ним благодарственных действиях туземцы выражают свою признательность не только носителям доброй вести, но прежде всего — и главным образом — покровителям, обеспечивающим успех.

Таким образом, для первобытного менталитета предзнаменование — это прежде всего причина, но поскольку оно — причина, то одновременно оно и признак. По мере того как ослабляются присущие этому менталитету особенности, в нем почти полностью перестает главенствовать мистический тип причинности, в нем слабее чувствуются качественно и заранее представляемые время и пространство и, наконец, внимание его все более обращается на объективные последовательности причин и следствий. Как неизбежное следствие — и предзнаменование в коллективных представлениях стремится соответствовать этим изменениям. Оно все больше превращается в знак и все в меньшей степени остается причиной; в конце концов люди уже даже не понимают, как это оно могло бы быть причиной.

Между этими двумя крайними точками существует множество промежуточных. Предзнаменование постепенно утрачивает свое могущество по мере того, как ум все больше склоняется к учету естественных причин. Он все больше концентрируется на функции знака, посредством которого обнаруживается уже не действие мистической силы, а событие, к которому должна привести данная последовательность этих причин и их следствий. Тем не менее, одна мыслительная привычка вовсе не исчезает внезапно перед лицом новой, стремящейся подменить ее собою. Напротив, обе они довольно долго сосуществуют рядом, причем несовместимость их не ощущается. Может даже случиться, что прежняя привычка никогда не будет полностью вытеснена новой. К примеру, наш крестьянин в общем хорошо, хотя и поверхностно, знает, от какой совокупности погодных, физических и химических условий зависит величина его урожая. И вместе с тем он в такой же мере продолжает верить, что он обязан урожаем также — и прежде всего — доброй воле и благосклонности мистических сил. Без сомнения, он уже не представляет себе их действие как непосредственное, независимое от времени и пространства и особенно как единственно существующее. Однако он все еще приписывает им такую силу, которая приведет к задуманному ими результату связанные между собой естественные причины.