Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 05. Мир одного дня: Бунтарь, Распад

• Название: Миры Филипа Фармера. Том 05. Мир одного дня: Бунтарь, Распад
• Автор: Филип Фармер
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 5-88132-146-4

Включенные в пятый том собрания сочинений Ф. X Фармера романы «Мир одного дня: бунтарь» и «Мир одного дня: распад» завершают одноименную трилогию, повествующую о борьбе прирожденного бунтаря Джеффа Кэрда против бесчеловечного режима тотальной слежки.

---

— Тут несколько убийств, в комплексе Д-7 125-го уровня, — крикнул он, игнорируя отчаянные требования назваться. — Убийцы пытаются пробиться в квартиру! Быстрее! Они хотят убить нас!

Сержант побагровел от ярости. Уже пришло его время завершать дежурство и залезать в каменатор. Только в самых крайних случаях ему дозволялось забираться в чужой день.

— Ваше сообщение записано, — выговорил он. — Офицеры будут на месте через три минуты. Назовите номер вашего удостоверения! В чем дело? — И, глянув куда-то вбок, добавил: — Такая квартира не Значится в списках. Что вы несете?

— Квартира 7-Д, уровень 125, — повторил Дункан. — В списках ее, может, и нет, зато в доме — есть. Найти нетрудно. Быстрее же! Убивают!

Он отключил экран. Теперь участковый ганк попытается найти источник передачи. И ничего не добьется — командные цепи перекроют все возможные каналы поиска.

Дункан по очереди вывел на экран изображения всех комнат. В стене медпункта было почти прорезано отверстие; в стенке примыкающей к ангару кладовой уже зияла дыра. Но чтобы выйти из этих помещений, нападающим придется еще вырезать замки.

Дункан вызвал Сник.

— Встречаемся у входа в ангар. Они будут там через минуту! Если мы их не перехватим, они ворвутся в ангар!

Пантея оказалась у дверей ангара первой, поскольку Дункану пришлось задержаться, открывая двери столовой. Пробегая через коридор, Дункан увидел, как Сник стреляет в только что появившееся отверстие в двери кладовой. Раздался вопль.

— Скоро здесь будут ганки! — заорал Дункан. — Я вызвал их пять минут назад!

Единственным ответом ему послужили стоны.

Сник подошла к двери ангара. Она снова выстрелила сразу же после того, как вылетел замок, и вновь раздался дикий вопль.

— Ганки на подходе! — заорал Дункан. — Через пару секунд они будут здесь!

— Ну да, — после короткой паузы произнесла женщина с другой стороны двери. — Вызвал ты их, как же.

Ударивший в отверстие луч прожег дыру в противоположной стене.

Дункан на четвереньках прополз мимо двери, ниже уровня отверстия. По его сигналу стоявшая сбоку от двери Сник выстрелила еще раз, под углом. Дункан, приподнявшись, тоже выстрелил, но с другой стороны. Кто-то застонал.

— Да мне плевать, хоть весь мир рухни! — проревел Дункан. — Плевать и чихать! Я не шучу про ганков!

Он отошел на несколько шагов и подал короткую команду стенному экрану. Теперь на экранах в кладовой и ангаре появится запись его звонка в полицию. Жаль, что он раньше не додумался показать ее.

Из-за двери доносились тихие голоса спорящих. Может, уйдут, а может, и нет. Но если у них осталась хоть капля ума, они понесутся к лестнице со всех ног.

По сигналу Дункана Сник выбила дверь, потом отпрыгнула, пропуская его вперед. Выскочив на порог, Дункан дал очередь, но живых в комнате уже не было — только два трупа лежали на полу; одного разрезало почти напополам.

До полуночи оставалось десять минут. На экранах сверкало последнее предупреждение — не только для этой комнаты, но и для всего города. Ганки, должно быть, ругаются вовсю. Проигнорировать его вызов они не вправе, но мозги им промывали хорошо — невольное дневальничество нелегко им дастся. Если они вообще не запаникуют.

Дункан приказал единственному экрану, который не полыхал апельсиновыми буквами — на нем проигрывалась запись звонка в полицию, — открыть потолочный люк. Медленно разошлись створки, открыв звездное небо и впустив в ангар прохладный ночной воздух.

— Оставь пушку, — приказал Дункан, опуская лестницу.

Беглецы взобрались на крышу. Мосты и башни оранжево мерцали; завывали сирены. Створки люка, повинуясь приказу, сомкнулись ровно через шестьдесят шесть секунд.

— Придется спускаться по лестнице, — сказал Дункан. — Тяжеленько будет, но, если станем держаться за перила, может, нас и не собьет. — Он расхохотался. — Плохо, что съехать по перилам не сумеем. Зато преследовать нас никто не будет. По крайней мере до тех пор, пока до основания башни не доберемся, а то и дольше.

— И куда направимся? — спросила Сник, сбегая по крыше рядом с Дунканом.

Предупредительные огни погасли, сирены смолкли.

— Очень мне этого не хочется делать, но придется снова уйти в леса. Скроемся, пока ситуация не переменится. Пока не сможем вернуться. Здесь еще долго будет шум и суета. Но я ставлю на людей, на тех, кого историки называют восставшими массами. Если они не изменят мир к лучшему, значит, нам изменила удача. Но пока она была верна нам. Мы и так получили от нее больше, чем заслуживаем.

— Нам это удалось, — прошептала Пантея Сник.

— Еще посмотрим, насколько нам это удалось. Но, Боже, как мне хорошо! Мы совершили то, что считали невозможным все — включая меня!

И его радостный крик умчался к звездам.

Мир одного дня: распад (пер. с англ. Н. Виленской)

Моему первому правнуку, Зэкари Джоэлу Гиттриху, родившемуся 6 сентября 1988 года

Предисловие, оно же и послесловие, написанное Ариэль, дочерью Кэрда

Отец обычно представлял меня так: «Моя дочь — историк».

В ту пору Джефферсон Сервантес Кэрд даже вообразить не мог, что станет героем видеокниг наряду с Робин Гудом, Вильгельмом Теллем, Джорджем Вашингтоном и прочими вымышленными, полувымышленными и самыми реальными действующими лицами легенд и историй. Не предвидел он и того, что его дочери доведется изучать его жизнь.

Почему я, однако, должна изучать жизнь родного отца? Разве я не знаю ее досконально, разве не владею всеми фактами от его рождения до настоящего времени?

Нет, не владею. Начать с того, что я редко виделась с отцом после того, как окончила школу.

Далее, я не больше любого другого знала о том, что мой отец ведет не одну, а несколько жизней.

То, что знал сам отец о своем раннем детстве, было ложью. Только его родители знали правду, которую унесли с собой в могилу. Мой отец оставался в неведении, хотя истина и таилась где-то в глубинах его памяти, неподвластная никаким призывам извне.

Все, что произошло с Кэрдом, не могло бы произойти до середины первого века Новой Эры — или, по отсчету древних, двадцать первого века. История отца имела место две тысячи лет спустя после этого времени.

Две тысячи объективных лет. Этот термин, «объективные годы», больше не применяется ни в официальных бумагах, ни в частных беседах. Исчезло различие между объективным и субъективным временем. Мы вернулись к хронологической системе древних. Все когда-нибудь возвращается, хотя уже не таким, как было.

Во времена так называемой Новой Эры мое поколение выросло в так называемом Мире одного дня. Мы привыкали к этому образу жизни, как только начинали что-то понимать, и он казался нам совершенно естественным.

Теперь школьники представляют себе Мир одного дня только по урокам истории: каменаторы, деление человечества на семь частей, деление времени на объективное и субъективное. Эта тема вызывает у них захватывающий интерес, хотя школьники во все времена одинаковы: игру предпочитают любому учению.

И все же картина мира, существовавшего до их рождения, должна казаться им не менее странной, чем казался мне мир до Новой Эры, когда я была ребенком. А теперь, когда мне пятьдесят в физиологическом смысле, на самом же деле, если считать по вращению Земли, — триста пятьдесят, — мне кажется странным то, что пришло на смену Новой Эре.

В школе дети узнают, что мир когда-то был поделен по национальному признаку и в нем существовало множество государств, каждое со своим правительством. Затем, после долгой и кровавой борьбы, мир объединился под властью единого правительства. Тогда, даже с учетом всех военных потерь, на планете проживало восемь миллиардов человек. Через сто лет в объективном времени население обещало достичь десяти, а то и одиннадцати миллиардов. Планета не могла прокормить столько народу, особенно в условиях загрязнения природной среды и вырубки лесов.

Тогда в практику ввели изобретение, получившее название «каменатор». Замедление молекулярного движения в живых организмах с помощью электромагнитного излучения внесло огромные перемены в человеческое общество, изменив также лицо самой Земли. В большинстве отношений — к лучшему, но не во всех отношениях.

Все население миров поделили на семь частей, каждая из которых жила только один день в неделю. Остальные шесть дней люди проводили в контейнерах-каменаторах, находясь в неживом, замороженном состоянии. Например, жители вторника должны были войти в свои гробообразные контейнеры незадолго до полуночи. Затем они «каменировались», а вскоре после этого размораживались жители среды. И так далее. В следующий вторник граждане этого дня вновь «раскаменялись» и возобновляли свою прерванную жизнь.